Неправильный разведчик Забабашкин (СИ) - Арх Максим

И закончилась беседа на не очень хорошей для лейтенанта госбезопасности ноте, руководители страны усомнились в полном служебном соответствии Воронцова занимаемой должности. И теперь получалось, что он находился сейчас между небом и землёй и был вынужден ожидать, какая именно чаша в решении командования перевесит: награждение или наказание.

Всё время лёжа в палате и глядя в потолок, Григорий не забывал думать о судьбе того, кто воевал с ним плечом к плечу. Он не знал, выйдет ли тот юный, добрый, отчаянный и беспощадный к врагам парень на связь в дальнейшем. Не знал ничего о его судьбе, не знал, кем он был, не знал о том, что тот, кого звали Алексеем Забабашкиным, был вовсе не Алексей, и уж тем более не Забабашкин, а принял он это имя, пользуясь случаем, что выпал ему. Как не знал Григорий Афанасьевич и природу феноменальной точности, которую демонстрировал юноша.

Но объяснение этому было. При перемещении из двадцать первого века в двадцатый, нарушилась тонкая материя времени и пространства. Своим появлением в 1941 году парень на доли секунды прервал обычный временной поток, не только нарушив привычное течение истории, но и сам став аномалией для времени, в котором он не должен был существовать. Из-за этого парадокса снайпер и мог при фокусировке зрения знать, в какой точке пространства окажется объект, когда до него долетит выпущенная пуля.

Именно этим объяснялась феноменальная точность, ведь путешественник во времени, придя в прошлое, стрелял, находясь в настоящем, а попадал в будущее.

Конечно же, никто в целом мире, в том числе и Воронцов, этого не только не знал, но даже не мог и предполагать такого. Но он не переставал надеяться, что с его названным сыном всё хорошо, и что когда-нибудь они обязательно встретятся.

Три дня прошло после того памятного разговора в Кремле, а никаких новых вестей лейтенанту госбезопасности не сообщали. Он просто ел, спал, принимал медикаменты, лечился, набирался сил и блуждал в своих мыслях.

На четвертый день одиночества, когда висевшие на стене часы показали, что сейчас полдень, дверь распахнулась, и в палату вошёл майор госбезопасности Греков.

— Приветствую, Григорий! Не вставай! Я забежал лишь на минуту, — сказал он, сразу же присаживаясь на стул, что стоял рядом с кроватью.

Воронцов помнил о субординации и всё же решил подняться, чтобы поприветствовать старшего по званию, но Греков его остановил:

— Я говорю: брось. Ты ранен, и тебе нужно больше лежать. Скажи: как здоровье?

— Спасибо, всё вроде бы нормально. Врачи говорят, иду на поправку, — ответил Григорий, обратив внимание на папку, что держал в руках начальник.

Греков уловил взгляд Воронцова и кивнул:

— Правильно обратил внимание. Это твои документы.

— Что за документы? — не понял лейтенант госбезопасности.

— Те документы, Гриша, по которым ты теперь будешь жить, — огорошил его собеседник.

А затем без лишних слов и церемоний принялся рассказывать, к какому решению в его отношении пришло высшее руководство.

Не прошло и двух минут, а Григорий понял, что на этом его старая жизнь закончена. А всё потому, что руководители, так и не найдя следов Забабашкина, решили всё, связанное с этим делом, покрыть полной тайной и режимом совершенной секретности. Было решено предать забвению всю информацию, что касалась человека, выдававшего себя за вчерашнего школьника. Более того, поступила команда всем контактировавшим со снайпером, при разговоре с кем бы то ни было, вообще отрицать его существование, переводя разговор в другое русло или сводя всё к слухам, сплетням, страшилкам и даже анекдотам.

Тесно же общавшемуся с Забабашкой Воронцову, кроме всех прочих запретов, была уготована более тяжёлая участь — кардинально изменить свою жизнь.

Услышав, что решение окончательное и обжалованию не подлежит, младший лейтенант госбезопасности всё же набрался смелости и спросил об альтернативе этому приказу.

— Григорий, ты не мальчик и работаешь не в детском саду. Нет тут альтернативы — нет! Тебе просто нужно собраться и принять, что теперь всё будет так решено. Сам пойми — мы должны подстраховаться, ведь ты считай один из двух, кто с этим непонятным парнем нашёл контакт и к которому он, возможно, испытывал дружеские чувства. Об этом могут знать наши враги. Любая утечка может сыграть им на руку и против нас. Последствия для страны могут быть непредсказуемыми. Поэтому секретность этого дела и меры предосторожности решено сделать беспрецедентными. Ты человек военный и не понаслышке знаешь, что приказ командира — закон! Тебе поступил приказ! Так что, будь любезен, выполни его во что бы то ни стало! Ты молодец! Отважно воевал, не жалея себя! В любой другой бы ситуации мы бы тебя обязательно повысили в звании, должности и отправили бы на соответствующую работу. Но не судьба. Теперь у тебя иной путь. Так что, живи и служи Родине так же, как и служил до этого! Будь здоров!

Сказав это, майор госбезопасности положил папку на кровать, пожал на прощание руку и, пожелав скорейшего выздоровления, ушёл, оставив Воронцова вновь наедине со своими мыслями и заботами, которых стало гораздо больше.

Открыв папку и посмотрев на новые документы, что были сделаны для него и для его жены, Воронцов тяжело вздохнул:

— Интересно, как отнеслась Лена Клубничкина, когда узнала, что ей предстоит стать моей женой, невзирая на её желание? И очень интересно, почему тот неизвестный снайпер — мой сын Забабаха, решил меня женить на его возлюбленной в своём последнем послании? — буркнул себе бывший лейтенант госбезопасности, рассматривая новые метрики и удостоверения.

Свидетельство о рождении, справка об окончании школы, паспорт с его фотографией, свидетельство о регистрации брака, ещё какие-то документы, выписка из домовой книги о прописке и ключи от их новой квартиры. Обнаруженное посреди стопки документов служебное удостоверение сотрудника НКВД СССР, неоднозначно говорило, что с этого момента у него не только новое имя, фамилия и отчество, у него другие звание и должность.

Отныне он переставал быть сотрудником госбезопасности и становился инструктором в мотострелковой бригаде особого назначения, став по званию обычным лейтенантом НКВД.

Воронцов был детдомовцем, а потому ему не так уж и сложно было принять новую судьбу, особенно учитывая, что никакой альтернативной судьбы ему предложено не было. Однако сейчас его больше всего интересовало, что на это скажет его будущая, а по документам уже настоящая жена — Лена, которой в самое ближайшее время предстояло стать Катей.

«Наверняка у неё есть родственники, друзья и знакомые… Это я одиночка и мне проще, но вот как воспримет эти вести она, ведь у неё тоже не будет выбора. Не возненавидит ли она меня за это, хотя я никак не причастен к столь страшному решению».

С этими горестными мыслями он вновь посмотрел на своё удостоверение и, прочитав своё имя, фамилию и отчество, закрыл глаза. Ему необходимо было многое обдумать и принять новую жизнь.

А жить новоиспечённому лейтенанту НКВД Михаилу Алексеевичу Кравцову предстояло долго.

Конец пятой книги

Конец серии из пяти книг

22 мая 2025 года