Неправильный разведчик Забабашкин (СИ) - Арх Максим

Антон Фёдорович Живов, советский разведчик-нелегал. Он всю войну будет работать в берлинском дешифровальном подразделении, подчиняющемся шифровальному отделу верховного командования Вермахта (ОКВ), и регулярно передавать важные сведения в Москву. Когда война будет близка к завершению, крах гитлеровской Германии станет неизбежен, а многие заметные фигуры рейха начнут искать убежище в других странах, Антон Фёдорович по приказу из Центра сбежит среди многочисленных немецких военнослужащих в Аргентину. Там, после окончания Второй Мировой войны, среди прочих бывших германских военных, он будет завербован ЦРУ. В середине 50-х вернётся в ФРГ и станет работать во вновь созданном аналитическом центре. Эта контора, расположенная в Бонне, уже будет действовать не в интересах Вермахта, а в интересах Вашингтона и НАТО.

Нужно сказать, что карьера советского разведчика на новом месте работы сложится весьма успешной. Он станет одним из ведущих специалистов восточного отдела. Умрёт Антон Фёдорович в 1983 году и будет с почестями похоронен в пригороде Гамбурга, куда переберётся после ухода со службы. О его работе будут рассказывать в военных академиях США и странах НАТО, чтя его как одного из ценнейших работников и основателей, перешедших на сторону «добра».

Сложно представить удивление и шок, что испытали американцы, да и европейцы тоже, когда в перестройку, произошедшую прямо перед развалом СССР, они увидели открывшиеся архивы советских спецслужб, в которых чёрным по белому говорилось, что Людвиг Отто Шульц оказался Антоном Фёдоровичем Живовым. И что, будучи советским разведчиком, носившим псевдоним «Старец», на протяжении всей своей жизни передавал всю проходящую через него секретную информацию прямиком в Москву.

Разумеется, произошёл неимоверный скандал. Были выявлены связи, проанализированы провалы спецслужб, сняты памятные таблички из закрытых секретных разведшкол, а имя разведчика вымарано из учебников и предано забвению.

Но это у них. А у нас Антон Фёдорович считался человеком-легендой, и отзывы о нём, о его работе и вкладе в Победу всегда были только положительными.

Сейчас на дворе сентябрь 1941 года, но свой вклад в идущую битву «Старец» вносит немалый.

Война с СССР началась относительно недавно. Бдительность немецкой контрразведки сейчас находится на пике своей активности, однако, несмотря на это, советскому разведчику, как и многим другим его коллегам, всё же удаётся, получая нужную и важную для нашего командования информацию, передавать её в Центр.

И вот сейчас у меня была встреча с этим человеком, который уже при жизни был легендой.

Когда мы поравнялись, я, словно бы потерявшись, вероятно, из-за нервозности, которая неожиданно захватила меня, произнёс не совсем то, что хотел, явно огорошив визави:

— Здравствуйте. А я к вам.

Тот остановился, удивлённо поднял на меня глаза и спросил:

— Мы знакомы?

Очевидно, я вывел его из раздумий, и он выглядел несколько обескураженным. С другой стороны, он же был разведчиком, и какие бы у него стальные нервы ни были, он наверняка, в каком-нибудь потаённом уголке души, как и все люди, боялся или даже ожидал ареста.

Не прошло и мгновения, как недоумение на его лице уступило место настороженности и даже готовности к действию.

Я очень не хотел, чтобы разведчик посчитал меня врагом и, опасаясь, что его вот-вот арестуют, начал действовать, безоглядно применяя оружие. Поэтому поспешил немного его успокоить.

— Да, господин штабс-фельдфебель. Мы знакомы. Но знакомы заочно.

— Как это?

— Мне о вас рассказывали. Говорили, что вы профессионал своего дела.

— Лестно это слышать, — с натянутой улыбкой произнёс тот и, якобы стараясь выглядеть расслабленным, мимолётно оглянулся. — Так кто вам говорил обо мне?

— Наши общие знакомые, — я улыбнулся в ответ и предложил: — Может быть, присядем на лавочку и побеседуем?

— На лавочку?

— Да. Вот тут же находится сквер. Думаю, нам там будет удобно.

Разведчик вновь улыбнулся, вновь осмотрелся, а затем менее дружелюбно произнёс:

— Господин обер-лейтенант, я не вижу у нас с вами общей темы для разговора, поэтому не желаю идти ни в какие скверы. Либо вы изволите назвать предмет для общения, либо позвольте мне пройти. Я устал и хочу отдохнуть. Играть в загадки и разгадывать ребусы у меня нет ни малейшего желания.

Было видно, что он начал откровенно нервничать.

Но я настолько запутался в мыслях, что забыл заученный ранее текст и план, который подготовил для знакомства. Теперь буквально всё вылетело из головы, и я не знал, под каким соусом мне лучше донести до потенциального союзника мысль о том, что мне о нём всё известно, и что хочу с ним поговорить на тему нашего общего дела.

Однако приобретающий всё большую нервозность тон разведчика уже недвусмысленно говорил, что он находится на грани. А нет сомнения в том, что находящийся на грани разведчик-нелегал ничего хорошего окружающим принести не может, ибо, осознав, что он в шаге от провала и гибели, с большой вероятностью пойдёт на крайние меры.

Разумеется, этого я совершенно не хотел и собирался этого избежать. Причём сделать мне это нужно было как можно скорее, потому что с каждой миллисекундой я становился для разведчика всё подозрительнее и подозрительнее.

Но вот беда — ничего толком я придумать не мог. Как не мог и найти никаких успокаивающих слов, попросту в мозгу завертелась какая-то неудобоваримая каша. Время шло, разведчик наливался паникой и яростью, а я стоял и не знал что сказать. Понимая, что время вот-вот закончится и начнётся стрельба, решил идти ва-банк.

Посмотрел по сторонам и, убедившись, что никого поблизости нет, негромко произнёс:

— Антон Фёдорович, не волнуйтесь. Я вам не враг. И вообще не враг. Меня зовут Алексей, и мне надо с вами срочно поговорить.

Вероятно, для разведчика это прозвучало как гром среди ясного неба и настолько его шокировало, что он застыл с полуоткрытым ртом, ошарашенно глядя на меня.

Нужно сказать, что, когда собеседник не шелохнулся через три секунды, а затем и через пять, я уже сам запаниковал.

«Ёлки-палки! Неужели я ошибся и сейчас открылся совершенно другому человеку? Да ещё и одетому в немецкую форму! Вот это провал так провал! Что же делать? Неужели теперь его придётся ликвидировать как ненужного свидетеля⁈ Вот это палево так палево!»

Мысли по своей дурной привычке тут же стали лихорадочно метаться в голове из стороны в сторону, вводя меня в ступор. Одна часть этих мыслей предлагала немедленно убежать куда подальше, забыв о неудачной попытке, а другая — немедленно ликвидировать так некстати оказавшегося не в то время и не в том месте немецкого офицера.

«В кусты его! Под лавку! И бежать!!» — кричали одни мысли.

«Не надо терять времени на ликвидацию, достаточно просто убежать», — паниковали другие.

И я не знал, к каким из них нужно прислушиваться, чтобы выйти из создавшейся ситуации с наименьшими потерями. Но, как бы то ни было, было уже ясно одно — я ошибся, и мне нужно отсюда как можно скорее линять. Это уже не обсуждалось. Сейчас просто нужно было понять лишь одно — полностью ликвидировать немца или достаточно просто вырубить?

«Но, чёрт возьми, какое же сходство с нашим разведчиком, — ошарашенно думал я, выбирая будущие действия. — И усы те, и глаза, и волосы. Просто удивительно, как подобные совпадения в жизни случаются».

Мгновения текли ужасно быстро, а я всё ещё стоял и не знал, как поступить. И тут, наконец, ожил Антон Фёдорович (или вовсе не Антон Фёдорович), чем и помог мне решить данную дилемму.

— В-вы ошиблись! — ошарашенно выдохнул он, начав пятиться.

— Правда?

— Да, вы ошиблись. Я никакой не Антон. И уж тем более не Фёдорович.

— Вы правду говорите или врёте?

— Правду!

— А я думаю — нет. Думаю, вы врёте, — шагнул я к нему.

— Нет! Поверьте! Вы ошиблись! — вновь повторил немец, делая ещё шаг назад.

Я продолжил настаивать: