Я – Товарищ Сталин 6 (СИ) - Цуцаев Андрей

— Республиканцы держат Альфахерию и центр города. Их сила — в танках и артиллерии, но их линии растянуты. Мы ударим с юга, используя холмы как укрытие. Цель — нарушить их снабжение и подготовить почву для атаки.

Торрес, широкоплечий, с густой бородой, подался вперёд.

— Господин полковник, у республиканцев двадцать Т-26, может, больше. Наши Panzer I против них бесполезны.

Альбрехт взглянул на него.

— Тогда избежим прямого боя. Миномёты бьют по броне издалека, 88-е — по их артиллерии. Ваши люди держат фланги, капитан.

Торрес ощетинился.

— Мои фалангисты — не пушечное мясо.

— Никто им не будет, — отрезал Альбрехт. — Но если ваши люди дрогнут, мы все падём. Ясно?

Торрес кивнул. Мендес, португалец, заговорил тихо:

— Мои люди устали, полковник. Они не отдыхали с Альфахерии.

— Отдохнут, когда победим, — холодно ответил Альбрехт. — Лейтенант Бауэр, ваши люди поведут атаку на южный хребет. Шмидт, на вас миномёты.

Офицеры кивнули, хотя напряжение висело в воздухе. Собрание закончилось, и они разошлись готовить свои части. Снаружи лагерь ожил: солдаты чистили винтовки, складывали боеприпасы, шептались над скудными пайками. Вольфганг Зигфрид сидел у костра, его Маузер лежал на коленях, взгляд был прикован к огню. Его друг, рядовой Отто Келлер, долговязый парень с копной светлых волос, сидел рядом, точил штык.

— Видал полковника? — сказал Отто тихо. — Не такой, как другие. Холодный, как лёд.

Вольфганг кивнул, пальцы скользили по прикладу.

— Он из Абвера. Таких не присылают, если всё не на грани.

Отто хмыкнул мрачно.

— На грани? Мы и так полумёртвые. Видал эти танки? Гробы на гусеницах.

Вольфганг промолчал. Его мысли кружились вокруг слов Альбрехта. Страх делает тебя внимательным. Он чувствовал страх в Теруэле, когда Т-26 давили их позиции, и в Альфахерии, видя, как знакомые падали в пыль. Этот страх грыз его.

Наутро Альбрехт продолжил осмотр, обходя лагерь один. Солдаты отрабатывали команды, их движения были вялыми, но улучшались под криками сержантов. Фалангисты практиковали штыковые атаки, их выкрики разносились по долине. Португальцы укрепляли линию мешков с песком, их лица были угрюмыми. Немцы, разделённые на группы, отрабатывали стрельбу.

Альбрехт остановился у группы немцев, наблюдая, как они заряжают миномёт 81 мм. Экипаж работал чётко, но лица были измождёнными, глаза пустыми.

— Быстрее, — сказал Альбрехт. — Враги не будут ждать, пока вы прицелитесь.

Экипаж кивнул, ускоряя темп. Альбрехт двинулся дальше, остановившись у Panzer I, где механик, ефрейтор Людвиг Браун, колотил по гусенице.

— Работает? — спросил Альбрехт.

Браун вытер пот со лба.

— Побегает, господин полковник, но долго не протянет.

— Тогда сделай, чтобы протянул достаточно, — сказал Альбрехт, отходя.

К вечеру напряжение в лагере нарастало. Солдаты, измотанные днями тренировок и постоянным ожиданием боя, были на взводе. Вольфганг Зигфрид, сидя у палатки, чистил свой MP18, его пальцы двигались механически. Отто Келлер, развалившись рядом, жевал сухарь.

— Этот Альбрехт, — пробормотал Отто, — он нас в мясорубку загонит. Видел, как он смотрит? Будто мы уже мертвы.

Вольфганг не ответил, его взгляд был прикован к автомату. Он думал о словах Альбрехта, о его холодных глазах, о войне, которая перемалывала всех. Его руки дрожали, не от холода, а от чего-то внутри, что он не мог назвать.

На следующий день Альбрехт объявил финальный осмотр перед началом подготовки к наступлению. Солдаты выстроились в центре лагеря, их форма была залатана, лица были мрачные. Ветер поднимал пыль, а далёкий шум Эбро доносился, как напоминание о неизбежном. Альбрехт шёл вдоль рядов, его пальто развевалось, шрам поблёскивал в закатном свете. Он останавливался у каждого, его фразы были короткими, но острыми.

— Твой штык ржавый, — бросил он фалангисту, чья винтовка выглядела так, будто её не чистили месяцами. — Исправишь к утру, или пожалеешь.

Фалангист кивнул, сжав челюсти.

Альбрехт двинулся дальше, его взгляд упал на португальца, чей ремень был порван.

— Это что, форма солдата? — рявкнул он. — Замени, или будешь драить котлы.

Португалец опустил глаза, пробормотав согласие.

Альбрехт продолжал, его шаги отмеряли ритм, как метроном. Когда он остановился перед Вольфгангом, лагерь будто затаил дыхание.

— Зигфрид, — сказал Альбрехт. — Ты держишь автомат, как ребёнок игрушку. Покажи мне как надо правильно.

Вольфганг поднял MP18, стараясь держать руки твёрдо. Альбрехт шагнул ближе, его глаза впились в солдата.

— Ты был в Альфахерии, — сказал он, не спрашивая. — Видел, как умирают. И всё ещё дрожишь?

— Я сражаюсь, господин полковник, — выдавил Вольфганг, его голос дрогнул, но он держал взгляд.

Альбрехт наклонился так близко, что Вольфганг почувствовал запах табака.

— Ты молод, Зигфрид. У тебя есть задатки. Но если страх возьмёт верх, ты умрёшь первым. Понял?

Вольфганг кивнул, горло сжалось. Альбрехт задержался ещё на секунду, его глаза словно читали мысли солдата, затем двинулся дальше. Вольфганг выдохнул, его пальцы стиснули автомат. Отто, стоявший рядом, шепнул:

— Он тебя приметил. Это плохо.

Вольфганг не ответил, его сердце колотилось, а в голове крутился голос Альбрехта, его слова о страхе. Он чувствовал, как что-то в нём надламывается, как будто невидимая пружина натягивалась до предела.

Осмотр подходил к концу. Альбрехт дошёл до последнего ряда, его фигура вырисовывалась на фоне закатного неба. Солдаты стояли неподвижно, их тени вытягивались по земле. Лагерь был тих, только ветер свистел, гоняя пыль, да где-то вдали лаяла собака. Альбрехт остановился, окинув взглядом строй, его лицо было непроницаемым, но в глазах мелькнула усталость. Он поднял руку, собираясь дать команду расходиться, когда Вольфганг Зигфрид, стоявший в первом ряду, сделал шаг вперёд.

Все замерли. Вольфганг поднял MP18, его руки дрожали, но ствол был направлен прямо на Альбрехта. Глаза солдата были широко раскрыты, в них смешались страх, гнев и что-то ещё, чего никто не мог понять. Альбрехт обернулся, его брови приподнялись в удивлении.

— Зигфрид, — начал он, его голос был спокойным, но с ноткой предупреждения. — Что ты делаешь, парень? Опусти оружие.

Вольфганг не ответил. Его пальцы стиснули рукоять автомата, костяшки побелели. Солдаты вокруг застыли, их дыхание остановилось. Отто Келлер, стоявший рядом, прошептал:

— Вольф, не надо…

— Ты… — выдавил Вольфганг, его голос дрожал, но в нём звучала решимость. — Ты нас в могилу загонишь. Всех нас.

Альбрехт шагнул ближе, его глаза сузились, но он не поднял руки, не сделал резких движений.

— Подумай, Зигфрид, — сказал он тихо, почти по-отечески. — Это не выход. Опусти автомат, и мы всё забудем.

Но Вольфганг не слушал. Его взгляд был диким, зрачки расширены, как у загнанного зверя. Пыль кружилась вокруг, ветер усиливался, таская песок по лагерю. Лейтенант Бауэр, стоявший в стороне, медленно потянулся к кобуре, его лицо напряглось.

— Зигфрид, стой! — крикнул он, но было поздно.

Короткая очередь, три выстрела, разорвала тишину. Пули ударили Альбрехта в грудь, кровь брызнула на чёрное пальто, пятно расплылось, как тёмный цветок. Полковник пошатнулся, его рука инстинктивно потянулась к груди, пальцы сжали ткань. Он посмотрел на Вольфганга, его серые глаза были полны не боли, а удивления, почти разочарования. Он рухнул на колени, пыль взметнулась вокруг, затем медленно осел на землю, его пальто раскинулось, как крылья.

Лагерь взорвался хаосом. Солдаты закричали, кто-то отступил, кто-то схватился за оружие. Бауэр выхватил Люгер, его лицо исказилось яростью.

— Предатель! — крикнул он.

Пуля пробила лоб Вольфганга, его голова дёрнулась назад, тело рухнуло в пыль, MP18 звякнул о камни. Кровь текла из раны, а его глаза застыли, глядя в небо.

Фалангисты и португальцы закричали, их голоса смешались в гомоне. Немцы стояли, как вкопанные, их лица побледнели. Бауэр опустил Люгер, его рука дрожала. Он шагнул к Альбрехту, опустился на колено, но полковник был мёртв. Кровь пропитала пыль под ним, его шрам казался ещё резче на бледном лице. Бауэр закрыл ему глаза, его собственные пальцы дрожали.