Патриот. Смута. Том 6 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

— Служилых в поселке сколько? Отец. Говори. Мы не обидим тебя. И вас всех не обидим. Нам добра вашего не нужно.

Он уставился на меня снизу вверх. С трудом задрал голову, трясся.

— Так-то пятеро, только вроде бы еще побольше будет.

Чего? Смысла фразы я не понял.

— Это как?

— Ну так… Пять, а остальные тоже ратному делу поучаются. Время то нонче такое, что и бабе оглоблей владеть порой надобно.

Ясно.

— Так, отец. Мы воон там… — Я махнул рукой ближе к озерцу, что справа от поселка виднелось. — Встанем лагерем. Вас не тронем. Слово мое крепкое. Слышал, может, кто я такой?

— Так-то… Господарей нонче много. — Он поклонился. — Не ведаю. Я же слепой считай.

— Игорь Васильевич Данилов я.

Старик перекрестился три раза. Поклонился.

— Сам. Господь послал избавителя.

Жест мне понравился, только как-то так думалось мне, что будь на моем месте любой иной сотник, боярин, да и вообще хоть кто-то — повел себя дед так же. Для него все, кто на коне и людьми руководит, избавители. Отчего нет.

— В общем, старик. Слово мое, не тронем вас и добро ваше. Кто у вас там главный, коль захочет, пусть приходит. Поговорим. Скоро войско мое подойдет.

— Войско… — Протянул старик, поглядывая на моих парней, рыскающих окрест.

Я развернул коня и двинулся к водоему. Вся моя полутысяча туда прошла, начала готовиться место для установки лагеря. Осматривали берег, изучали. Вестовой ко мне подъехал.

— Господарь, там висельники.

— Чего? — Не очень я понял, о чем он.

— Висельники, господарь.

— Веди.

Быстро добрались до рощи, что за поселком была.

И правда. Чуть вдали от основного, хорошо оборудованного захода в озерцо, на опушке покачивалось несколько человеческих тел. Воронье прилично поглумилось уже над ними. Дух стоял отвратный.

Четверо трупов разной степени разложения. В исподнем.

Что бы это могло значить?

С дороги, уходящей на север, уверен, видно их было хорошо. А если малым конным отрядом идти, то к водопою-то лошади пойдут. Тут-то всадники всю эту прелесть увидят, все это безобразие. Отпугивала так деревушка от себя всяких лиходеев, что ли? Показывала, что есть здесь те, кто постоять может за себя.

Видимо, так.

Кроме этого, вроде ничего примечательного окрест не было.

Через час подошли основные силы. Дозоры мои разошлись, возвращались, сообщали, что окрест тишина, привычная для этих мест. Но присутствие людское все же здесь ощущалось. Вырубки свежие, силки кто-то из самых внимательных моих бойцов приметил. А еще сети на речушках, следы и тропки хоженые. Даже лодку одну в камышах обнаружили. Только вот людей — никого.

Прятались, хоронились.

Но, с появлением обозов все стало меняться.

Я специально приказал очень осторожными быть с лесом, расположенным слева от Богородицкого. Мы-то разместились справа, окружали себя привычно возами. Дома мои люди не трогали, посевы не топтали. Никакого ущерба местным не чинили. Приглядывали, только чтобы не случилось чего. А то вдруг там человек тридцать банды какой. Как поймешь — обычный народец здесь живет или как у Красивой Мечи — лиходейский.

К вечеру, когда погода совсем стала ухудшаться, жители Богородицого все же выбрались из леса. Потянулся к своим домам, неуверенно поглядывая на большое скопление воинов близ их поселка. Здесь к гадалке не ходи, им было очень страшно. Но видели они, что не пытается пришедшее воинство навредить им. А погода — устрашала все сильнее.

От поселка к нам, как только туда вернулись первые люди, двинулся один человек.

Я все это время наблюдал за ситуацией сам. Толкнул коня пятками, направил к нему. Телохранители следом пошли, но я руку поднял. Остановил.

— Он один идет, а мне что, за вашими спинами прятаться, что ли? — Усмехнулся. — Но ухо востро держите, если что, сразу ко мне.

Они закивали. Поняли все. Чуть отстали.

— Здрав будь, мил человек. — Обратился я к пришедшему, сидя в седле и смотря сверху вниз.

— И тебе, здравствовать, господарь. — Он поклонился, когда между нами оставалось шагов пять. — Скажи, с чем пожаловал?

Это был довольно молодой служилый человек в тегиляе, что было достаточно необычно. Богато. Сабля на поясе в хороших ножнах. И, я уверен, что имелся у него и саадачный набор, только с собой он его не прихватил. Не драться шел, а говорить. Клинок для порядка и солидности взял.

— К Туле идем. А потом к Серпухову и к Москве. — Говорил я спокойно. — Земский Собор созывать. Царя выбирать.

— Собор. — Он усмехнулся. — Значит, правду люди говаривают. Игорь Васильевич Данилов. — Он поклонился ощутимо ниже, чем в первый раз. — Прощения прошу, что не встретил подобающе.

— Все понимаю, служилый человек. Скажи, а что там за висельники болтаются? Людей пугают.

Он скривился.

— Да хаживали тут. Вот и повесили, в назидание.

— Дело твое, служилый. Но зарыл бы ты их. Заразу какую еще привлечешь на село свое. Мертвым все же в земле место. Прах к праху.

Он вздохнул.

— Так-то оно так. Может, уже и можно, раз ты мимо идешь.

Фраза меня удивила.

— А что, ждали вы меня?

Он помолчал, проговорил неуверенно.

— Вся Русь ждет Царя своего. И конца этой всей Смуты.

— Царя, значит. — Я смотрел на него пристально. — А с чего ты решил, что я Царь?

— Сказывают.

М-да, и не скажешь ничего в ответ. Сказывают-то всякое. Людская молва, как она только через Поле идет? По вот таким городкам да весям? Ведь нет считай никого, а все равно гонцы какие-то вести несут. Слухи разносятся. Знают здесь про меня.

— Так-то и про Дмитрия сказывают. — Проговорил я спокойно. — Да и еще про многих. А ждал почему-то ты меня.

Он вновь поморщился, сплюнул. Ничего не ответил.

— Ладно, служилый человек. Вижу у тебя тут и дом, и кров. За них бьешься. Не потревожим мы вас. Слово мое крепкое.

— Спасибо, господарь.

— Если надо чего, у нас и одежды всякой есть, трофейной. На фураж бы поменяли. По-честному.

— Обдумаю, господарь. — Он поклонился.

— Бывай, служилый человек.

Я развернулся и двинулся к своему военному лагерю. Слухи, значит. Все больше, все обширнее.

Вернулся.

Становище укреплялось. До этого нам сопутствовала удача, и непогода не мешала движению войска. А вот сейчас все же с севера находили тучи. Скорее всего, ночью вольет. Поэтому ставились и крепились с особым усердием шатры. Роща разбиралась на дрова и основы для установки укрытий.

Воинство мое готовилось противостоять буйству стихии.

Но, пока ливень не вдарил, приметил я, что от Богородицкого к нам выдвинулась процессия. Женщины в сопровождении пары крепких мужиков. С корзинками, кадками. Я распорядился общаться максимально спокойно. Послал туда ворчащего Григория. Но, раз он отвечал за припасы воинства, то и с мирным населением ему разговаривать.

Для меня и телохранителей бойцы поставили шатер. Ванька там уже хозяйничал. Можно было бы конечно забиться, насколько это возможно в избы. Но, влезло туда от силы человек ну… Двести. Это даже не десять процентов моего воинства. Так зачем кому-то делать такую поблажку, особенно ущемляя местных жителей.

Должны они видеть, что мы не тати какие, а люди свои. Ради них воюющие и их защищающие. Смуте конец пришедшие ставить.

Спустя полчаса солнце уже почти зашло за горизонт, и мир, покрытый тучами, погрузился во тьму. И вдруг ударило.

Вначале гремел гром, на горизонте били, сверкали всполохами зарниц молнии.

Не знал бы я, в каком времени оказался, подумал бы, что арта современная бьет, а до нас отзвуки доносятся. Зарницы да гул.

Лошади волновались, а люди, на которых смотрел я — крестились.

Все же страх стихи был у людей того времени в крови. Еще бы. Попробуй пережить один ливень в дикой природе. Да, даже в избе, которую сильным ветром да проливным дождем и разметать может, если сложена тяп-ляп. Подмыть нижние бревна, сдуть крышу.

Легко урожай попортить. Градом побить, повалять.