Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег

Командовал всем этим, теперь уже генерал Роке Алонсо. И он оставался в этой провинции, укрепляя там власть Парагвая. Вот теперь от неё должны приехать депутаты, и вливание этого уголка бывшего испанского вице-королевства будет полным.

После официального провозглашения «Акта о независимости» надо будет выслать минимум четыре миссии — в Бразилию, Британию, Францию и США. И вот состав этих миссий был головной болью для Карлоса. Людей катастрофически не хватало.

— Доминго, ты уточнил информацию об англичанине Крессоне?

— Да, сеньор Лопес. Он не уехал после амнистии. Он тут уже себе семью завёл и ферму рядом с городком Белен.

— Чудесно. Напиши-ка ему приглашение приехать на Сан-Блас в Асунсьон и посетить меня для разговора. Надо пощупать его. Что он за человек.

Секретарь кивнул и записал свинцовым карандашиком себе в блокнотик.

— Ещё есть какие-нибудь новости?

— Да, сеньор. Там три каких-то грязных гаучо на входе. Говорят, что вы их ждёте. Я их не пропустил, но распорядился, чтобы их покормили.

— Что! — взревел Карлос. — Немедленно их сюда. Быстро! Бегом!

* * *

Карл, Рамон и Фелипе сидели в кабинете соправителя, довольные и уставшие. Долгое путешествие закончилось. Последний участок пути от Байя-Негра им пришлось преодолевать на трофейной индейской пироге — вместо привычного плавучего дома. Но они не жаловались. Во-первых, обещанные песо уже были у них. Во-вторых, они опередили плот на неделю и теперь были свободны.

— Значит, Вилья-дель-Росарио, — Карлос оторвался от записки. — Молодцы. Награду получите сегодня. Но сначала — всё по порядку. И расскажите о сыне.

Рамон откашлялся и начал.

— Нас схватили солдаты в Куско, по тому адресу…

Карлос слушал, и глаза его расширялись. Гаучо не всё понимали из того, что видели, но у Лопеса хватало опыта и интуиции, чтобы оценить масштаб той каши, которую заварил его сын…

«А сын ли?»

Сцена боя с индейцами Карлоса, конечно, впечатлила. Но одна мелочь, которую упомянул Фелипе, показалась особенно характерной. Он не дал спутникам добить раненых индейцев на берегу. Дескать: «По реалу за каждый выстрел — это слишком дорого».

Та же холодная расчётливость проявилась и в случае с предателем-проводником.

«Интересный персонаж вселился в Франциско. Ох, как бы Базилио не прав оказался».

Отпустив парней, Карлос отправился в церковь.

Глядя на распятие, он мысленно говорил:

«Господи всемогущий и всеведущий. Всё происходит с ведома Твоего. Ты вседержитель и судья. Вразуми меня, грешного. Направь на путь истинный».

Как всегда, Господь хранил молчание.

* * *

Карлос Лопес смотрел на Франциско Солано и не узнавал его. За год разлуки он вырос на целую голову и раздался в плечах. Ему сейчас никто не дал бы неполных шестнадцать лет. Это был совершенно полноценный девятнадцатилетний юноша с заметным пушком на подбородке и отчётливыми усиками над губой.

Изменились также и походка, и голос, и, конечно, поведение. Франциско был абсолютно уверен в себе и спокоен. Чего нельзя было сказать об отце. Последние несколько дней этой встречи в своём доме в Росарио он находился во взвешенном состоянии. Правильно ли он поступил, что выбрал союз с демоном, или это фатальная ошибка? Теперь предстояло всё это выяснить.

— Здравствуй, сын, — настороженно произнёс Карлос.

— Здравствуй, отец, — поклонился Солано.

— Нам надо поговорить, — хором произнесли они оба, и невольно улыбнулись.

Напряжение у Карлоса немного спало. По крайней мере, сын адекватен и проявляет человеческие реакции.

Повисло неловкое молчание. С чего начать, не знали оба. Карлос обвёл глазами стены, будто ища в них помощи, и задумчиво произнёс:

— Вот здесь всё и началось.

— Ну, не совсем здесь, а вон в той спальне, — улыбнулся юноша и махнул в сторону одной из дверей.

— А ты всё помнишь? — Карлос внимательно всмотрелся в лицо сына.

— Разумеется. Я же Франциско в какой-то степени.

— А в какой?

Юноша задумался.

— Отец, ты же пил «кафе кон лече»? — Солано выжидательно взглянул на Карлоса и, увидев утвердительный кивок, продолжил. — Так вот, представь, что кофе и молока не поровну, а в шесть раз больше. Так и текущий жизненный опыт мой — это примерно двенадцать лет Франциско и семьдесят два от Ивана Долова.

— В такой пропорции молоко только едва цвет поменяет у кофе. На вкус влияния оно вряд ли окажет.

Солано развёл руками.

— Ну, как есть. С этим надо теперь как-то жить.

— Да… — протянул Карлос. — Как-то жить надо. Я хочу больше узнать о кофе, которое скрыло вкус молока.

— Что тебя интересует, отец?

— Всё. Где родился. Кто твои родители. Как ты жил и чего хотел от жизни.

Солано почесал пушок на подбородке и задумчиво произнёс:

— Это будет долгая история. Думаю, нам понадобится некоторое количество даров природы.

С этими словами он встал, вышел на кухню и вернулся, неся в руках два массивных бокала и бутыль тёмного вина, оплетённую лозой

— Единственная осталась из тех, что я от самой Лимы вёз.

Усмехнулся он, раскупоривая бутыль и наливая в бокалы.

— Если коротко, то родился я в 1939 году в Санкт-Петербурге, но в эвакуацию моя семья переехала в Москву. Там я и провёл детство и юность. Мой отец и дед по линии матери — крупные чиновники в государственном органе, планирующем экономику.

Карлос нахмурился, явно не понимая. Солано вздохнул и пояснил:

— В России того времени вся промышленность и торговля была в руках государства. Рыночные механизмы распределения ресурсов и товаров практически не работали. Их распределял специальный государственный орган. Причём делал он это наперёд, отрезками по пять лет. Чтобы каждый точно знал, что он должен делать, кто его при этом будет снабжать, и кому он обязан свою продукцию передать. Это очень сложная система. В двух словах не рассказать.

Карлос кивнул, соглашаясь, и сделал жест: «Продолжай».

— Значит, если по материнской линии у меня в роду управленцы были, то по отцовской — сплошные инженеры. Дед — инженер-путеец. Отец — инженер-строитель. Я тоже хотел пойти по этому пути, но мать настояла на дипломатической линии. Женился опять под давлением матери и скорее для того, чтобы получить разрешение на выезд из страны, чем из желания создать семью.

— Ваши женщины столь влиятельны? — удивился Лопес-старший.

Солано снова почесал свой юношеский пушок на подбородке в задумчивости.

— Ну как сказать. Так уж получилось, что у подавляющего большинства крупных государственных чиновников были жёны еврейской национальности. Это породило некоторую их сплочённость, организованность и круговую поруку. Судьбы детушек эти матушки очень часто устраивали именно по своим женским связям. И по ним же могли организовать внезапные проблемы тем, кто выбивался из их кагала. Так что да. В какой-то степени жёны были влиятельны.

— Это получается, что ты еврей? — изумился Карлос.

— Если считать по канонам иудеев, то да. Но я себя евреем не считаю. Я даже их языка не знаю. Не говоря уж о религии. Я русский. Или, скорее, советский человек.

— А какого ты вероисповедания?

— Никакого. Я всю жизнь прожил атеистом и не испытывал никакой потребности в религии. И даже после смерти моё мнение не изменилось. Я считаю, что тема души и бога — это просто ещё не изученная область физики. Когда-нибудь люди выяснят, каким законам подчиняется вся эта метафизика и что происходит после смерти.

Лопес-старший перекрестился и покачал головой.

— Ты говоришь страшные вещи.

— Может, тогда вернёмся к моей биографии?

Карлос только кивнул, давая понять, что тему религии он обсуждать не хочет.

— Через год после свадьбы я впервые выехал в заграничную миссию, и после этого уже постоянно, до конца жизни, мотался по разным странам. В основном по Южной Америке. Параллельно я сотрудничал с советской разведкой.