Шайтан Иван 7 (СИ) - Тен Эдуард

— Быстро сообразили, — бросил Андрей, не отрываясь от подзорной трубы. — Пойдут на нас или нет? Командир с флангов обходить будут.

— Вижу, есаул, не суетись под клиентом, — проговорил я на автомате.

— Чего? — Андрей посмотрел на меня.

— Не суетись, князь. Командуй перестроение.

— Слушаюсь. — он поскакал на левый фланг.

Пока основные силы горцев двумя большими группами обходили нас с флангов, лобовая атака через завал из тел и агонизирующих лошадей становилась для них невозможной. Батальон тем временем спокойно и четко перестроился, встретив угрозу с двух направлений: три сотни встали на левом фланге, две — на правом. Терцы и стрелки с разведчиками надёжно прикрыли тыл.

Атаки, в привычном смысле этого слова, так и не случилось. На левом фланге горцы дрогнули и повернули вспять после третьего залпа, на правом — и вовсе после второго. Виктор, недолго думая, послал им вдогон по две мины на ствол. Выпросил, паразит, разрешение и безбожно промазал. Стрельба по движущимся целям пока не давалась гранатомётчикам.

— Ну и что, боги войны? — я сдержанно, но жестко посмотрел на артиллеристов. — Просрали двадцать гранат.

— Восемнадцать, командир, — смущённо поправил Виктор, потупив взгляд.

— Всё одно, командир, троих побили, — раздался голос от артиллеристов.

— Ладно, ожидаем приказа. За орудия, вернее их побитую прислугу, благодарность вам. Заслужили. Чем наградить подумаю.

Гранатомётчики довольно засуетились, изображая бурную деятельность по обслуживанию гранатомётов.

Штурм укреплений солдатской слободы начался на рассвете. Полковник Савин, предвидя атаку, успел усилить оборону двумя дополнительными орудиями и спешенными казаками и драгунами. Едва забрезжил свет, горцы пошли на приступ. Они дрались с отчаянной яростью, и их натиск поддерживали пять орудий. Те стреляли картечью нечасто, но метко, и каждый залп наносил защитникам болезненные потери. В один из критических моментов, опасаясь прорыва, Савин приказал перебросить на угрожаемый участок роту с южной стороны, где атаки были не столь яростными. Высокие стены и глубокий ров заставляли горцев здесь лишь имитировать штурм, отвлекая на себя часть гарнизона.

— Господин полковник, смотрите! На северо-запад, на возвышенность! — взволнованно воскликнул подполковник Судаков. — Неужели подмога?

Савин прильнул к подзорной трубе. Прибывшее подразделение стремительно развернулось и замерло на позициях. В следующее мгновение из его рядов вырвались чёрные точки, оставляя в воздухе пороховые дымные следы. По лагерю горцев заплясали частые разрывы, густо усеивая его территорию. В ответ противник выделил крупный отряд конницы, который устремился на угрожающую высоту. То, что произошло дальше, было одновременно жутко и прекрасно. Частые залпы окутали стрелков плотной пеленой порохового дыма, а под этим убийственным огнём почти вся конная масса полегла, будто скошенная.

— Чёрт побери, кто это? Подполковник, вы разглядели, что за часть?

— Никак нет, Давыд Ильич, не пойму. Но не меньше батальона, а по частоте залпов — наверняка больше, — отозвался Судаков.

— Впрочем, какая разница! Главное, что подоспели очень вовремя, — сказал Савин, не отрывая трубы от глаз.

— Командир! — подбежал ко мне Савва. — Горцы, кажись, отходить задумали!

Я вышел на край позиции и взглянул на вражеский стан. Там и впрямь творилось нечто непонятное: горцы спешно грузили три крытые повозки, явно трофейные, похоже изготовлены в наших мастерских. Обоз в сопровождении трёх сотен всадников двинулся прочь от крепости. Остальные, быстро сбиваясь в отряды, начали медленно отступать вслед за ушедшим караваном.

Ко мне подскакал Ефрем Худяков, его лицо пылало азартом.

— Пётр Алексеевич! Разреши ударить им в тыл, неужто так просто уйдут?

— Слишком их много, Ефрем, не менее восьми сотен. Задавят в миг. Андрей! — крикнул я своему начальнику штаба. — Бери первую и вторую сотни, занимай тот склон. Они мимо вас обязательно пройду, иначе ни как. Пощиплем их на прощание. А ты, Ефрем, заходи с хвоста, потревожь. Только без лихой удали, ясно?

Андрей, которому не требовалось лишних объяснений, лишь козырнул:

— Слушаюсь!

Через мгновение он уже бежал, раздавая команды на ходу. Пластуны первой и второй сотен вскочили в сёдла, рысью выдвинулись параллельно отходящему противнику и, отмерив примерно версту, развернулись в грозные шеренги, перекрыв горцам путь. Те, сообразив, что угодили в огневой мешок, рванули вперёд, но было поздно. Конная лавина, проносившаяся мимо пластунов, попала под сокрушительный шквал их огня. Остальные три сотни начали методично проводить зачистку, медленно спускаясь с возвышенности к брошенному лагерю. Эркен и Аслан с частью разведчиков метались по лагерю собирая лошадей. Работы хватало всем. Наш обоз спустился с батальоном и встал в стороне от места боя. Обозники разбивали лагерь и легко раненые помогали им оборудовать стоянки для сотен. Старшины как угорелые носились по местам боёв активно собирая трофеи. Вдумчиво и тщательно отбирая их. Притащили три более или менее уцелевших шатра и соорудили доктору госпиталь. Батальон работал как хорошо отлаженный механизм. Я устало присел под навесом фургона. Напряжение боя медленно отпускало, нестерпимо захотелось кофе.

— Паша, найди мои кофейные причиндалы. Кофе сообразить хочу.

— Счас, командир. — он быстро обернулся таща на плече сумку с кофейным набором.

Глава 37

Я сварил себе крепкого кофе и с наслаждением потягивал обжигающий, горький напиток, чувствуя, как он возвращает меня к жизни.

— И как ты, командир, эту горечь пьешь? — Паша с нескрываемым любопытством наблюдал за мной.

— Тебе не понять, Павел. Ты не любил.

— Чего это я не любил? И при чём тут кофий?

— Да ну тебя, не ломай мне кайф.

— А что такое кайф? — не унимался он.

— Паша, ты чёрта достанешь! Кайф — это удовольствие, от арабского слова «кэйф», которое ты сейчас благополучно рушишь.

— Ладно, ладно, молчу, — Паша, видя моё возмущение, благоразумно отступил.

К костру подошли Савва с Эркеном.

— Докладываю, командир, — Савва присел на корточки. — С юга подошёл отряд полковника Буген…. Бугенталера, — запнулся он. — Два неполных батальона пехоты, Моздокский и Кизлярский полки — тоже не в полном составе. Конная батарея, четыре орудия. Горцы ушли, не дожидаясь их. На той стороне было около восьми сотен конных. Также подошли терцы и наши семёновцы, скоро будут у тебя — всего пять сотен. Допросил пленных. Прошёл слух, что Абдулах-амин тяжело ранен.

— Абдулах-амин ранен? — переспросил я, отставив чашку.

— Командир, это пока только слух, — уточнил Савва.

— Поэтому они малый обоз собрали и стали уходить, — добавил Эркен. — Пленный сказал, что сам видел, как в фургон грузили носилки с Абдулах-амином. Наша шальная граната его достала. Какое ранение — не знает.

— Так, так… — У меня мгновенно закружились мысли о последствиях ранения имама. — Если он ещё и умрёт, всё может так закрутиться, что мама не горюй…

— Командир, к тебе, — Паша выдернул меня из размышлений.

К костру подходили Соловьёв и Дорожный.

— Здравы будьте, господин полковник! Позволите присоединиться? — весело пробасил Василий Иванович.

Мы обнялись с командирами семёновцев.

— Что-то вы припозднились, господа, — слегка поддел я их.

— Торопились как могли, Пётр Алексеевич, да только к шапочному разбору поспели. А вы, гляжу, славно погуляли тут?

— Ну, а кто бы сомневался! Чтобы пластуны без хабара остались? Вон, накосили сколько — не унести всё, — рассмеялся Дорожный.

— А мы на что? Всегда поможем братьям хабар до дому донести!

— Потери большие? — поинтересовался Соловьёв, оглядев лагерь. — По всему видать, бои были серьёзные.

— Есть потери, — вздохнул я. — Не получается без них. Последние данные ещё не доложили. Пока хабар не соберут, есть не будут, — с досадой произнёс я.