Шайтан Иван 7 (СИ) - Тен Эдуард

Желтов помедлил, выбирая слова.

— Мои изыскания, видимо, не остались незамеченными. Сведения о негласной проверке просочились в офицерскую среду и вызвали настороженность. А тот факт, что к делу подключились жандармы, и вовсе посеял тихую панику.

— Итак, как именно пропал подполковник? — уточнил Барович.

— Позавчера он не явился на службу без предупреждения. А вчера его денщик доложил, что Новиков уехал, не сказав ни слова, и с тех пор о нём ни слуху ни духу.

Барович задумчиво покачал головой:

— Одного невыхода на службу, конечно, мало для обвинения в предательстве. Что ещё вы о нём знаете, Яков Елизарович?

— Выпускник академии Генштаба. Начинал в пограничной страже на западе, но был тяжело ранен в ногу… Отстранили от строя, и он согласился на перевод по интендантской части в Кавказский корпус, где получил звание подполковника.

— А каков он был по характеру? — спросил Булавин.

— Человек замкнутый, держался особняком. С сослуживцами почти не сходился. Говорили, что ранение и хромота его изрядно надломили. Холост, постоянных связей с женщинами не замечено. Из наград — Станислав третьей степени. Из семьи — лишь старший брат, служит в судебном ведомстве в Самаре.

И при всём при этом он имел доступ к важной информации? — вновь вклинился Барович.

— Именно так. Он работал с данными о маршрутах, сроках движения и прочими деталями нашей транспортной линии. Доступ был ограниченный, но весьма обширный. При определённой сноровке он мог добыть и больше. К тому же, по долгу службы он постоянно контактировал с местными, закупая фураж. Идеальные условия для вербовки или для утечки.

— А что вы можете сказать о полковнике Вихрове? — поинтересовался Барович.

Желтов слегка пожал плечами, как бы отмахиваясь от самой возможности подозрений.

— Офицер штаба. Исполняет обязанности одного из заместителей начальника, ведает учётом и планированием. Служака, что называется, от Бога. Семья у него в Тифлисе — жена, дочь, сын. Всё чисто. Подозревать Вихрова… даже нелепо.

Он сделал паузу, его взгляд стал тяжёлым.

— Что же касается последнего человека, в нашем кругу подозреваемых, то остаюсь я, господа. Как начальник канцелярии, обладаю доступом ко всем секретным документам. Что делает меня одновременно самым информированным и самым подозрительным. Исключая информацию о транспортных маршрутах и перевозках. Они не находятся в моей компетенции.

В кабинете повисло неловкое молчание, которое прервал я. — Яков Елизарович, а комнату подполковника Новикова вы осматривали?

— Зачем? — полковник недоумённо поднял брови. — Денщик доложил: вещи на месте. Уехал в служебной форме, на своём коне. Ничего с собой не брал. Кажется, всё очевидно.

— Тем не менее, я хотел бы её осмотреть, — настаивал я.

— Как пожелаете. Я пришлю к вам посыльного. Он проводит вас к офицерским казармам, на окраину города.

Поблагодарив его, я подтвердил, что буду ждать. Желтов крякнул, поднялся из-за стола. — Вынужден извиниться, господа, дела не ждут. Честь имею. И, щёлкнув каблуками, он вышел.

— Ну вот, — произнёс Булавин, едва за дверью затихли шаги. — Похоже, полковник уже нашёл себе козла отпущения. А вы что на сей счёт полагаете, Пётр Алексеевич?

Я медлил с ответом, в голове крутилась неуловимая мысль. — Не знаю. Слишком уж всё… гладко. Безупречный офицер вдруг бежит, не взяв даже носового платка. Это больше смахивает на спектакль. Объявить розыск, конечно, необходимо, Юрий Германович. И желательно успеть до визита его императорского высочества, — я нарочно упомянул цесаревича, чтобы придать делу высочайший приоритет.

Внутри всё сопротивлялось этой простой версии. Я не стал делиться сомнениями, лелея в душе тихую надежду: быть может, в жилище Новикова мне удастся отыскать ту самую неочевидную деталь, что прольёт свет на это странное исчезновение.

Обещанный посыльный прибыл примерно через час. Распрощавшись с жандармами, я вышел из управления на яркую, шумную улицу. — Здравия желаю, ваше высокоблагородие! Младший унтер-офицер Сивков. Приказано сопроводить вас до офицерских казарм. — Веди, унтер.

В сопровождении моих верных «гавриков», выстроившихся в боевой порядок, мы двинулись в путь. Ехать пришлось долго, почти на самую окраину города, где каменные лики центра сменялись глинобитными стенами и покосившимися заборами. Казармы уже виднелись впереди, когда у меня вдруг возникло острое, до дрожи неприятное чувство — ощущение пристального взгляда в спину. Чужого и тяжёлого.

Я обернулся.

И в тот же миг в левую половину груди врезалась огненная молния. Будто в тело вогнали раскалённый штык. Боль вспыхнула ослепительно и ярко, затмив на миг всё вокруг. Я не услышал выстрела — только заметил, как земля внезапно и неудержимо набегает навстречу.

Последней мыслью пронеслось: «Какая… глупая… смерть…»

И нахлынула густая, кромешная тьма.

Конец 7 книги.