Шайтан Иван 7 (СИ) - Тен Эдуард

— Вы весьма осведомлены обо мне, Максим Сергеевич. — Что вы, Пётр Алексеевич! Наше местное общество, хоть и с опозданием, но всё же знакомится со столичными сплетнями. Мир не без добрых людей, — усмехнулся Булавин. — А вы стали фигурой довольно заметной. Благосклонность императора, покровительство графа Бенкендорфа и самого цесаревича… Кого угодно впечатлят. Я уж не говорю о вашей супруге — ни для кого не секрет, чья она дочь. Как, по-вашему, должен реагировать на всё это простой дворянин из захолустного городишки? Молчите? То-то и оно… Зависть, обида на вселенскую несправедливость — обычные чувства.

— Надеюсь, вы лично, Максим Сергеевич, не испытываете ко мне ничего подобного? — рассмеялся я. — Вам смешно… — задумчиво и с лёгкой грустью произнёс Булавин. — Нет, пожалуй, не испытываю. Разве что самую малость. Я, знаете ли, тоже не без слабостей, и ничто человеческое мне не чуждо. Но довольно о личном. Князь Воронцов просто взбешён из-за успешного набега горцев. Полный разгром и уничтожение нашего отряда, разорение станиц и осада Грозной серьёзно подрывают авторитет Воронцова. Если бы не визит цесаревича, то можно было бы как-то смягчить, лишнее не сообщать, а нужное выделить в нужном свете. Ну вы сами знаете, Пётр Алексеевич, как всё это делается. Цесаревич, несмотря на неспокойную обстановку, всё равно будет настаивать на посещении тех мест и, не дай бог, полезет в какую-нибудь заваруху. Вот князь Воронцов будет просить вас охранять цесаревича и останавливать от совершения необдуманных поступков.

— Вы говорите со мной об этом с подачи вашего начальника, Максим Сергеевич?

— Нет, конечно, Пётр Алексеевич. Это чисто мои измышления по данному вопросу. Другие варианты не столь важны. Князь долго ждал подобного места службы. Он боевой генерал и может принести много пользы будучи командующим Кавказского корпуса. И не ошибусь, если моё начальство будет оказывать поддержку ему. Князь весьма разумен и не похож на бездушного солдафона.

— Да, вы правы, Максим Сергеевич, согласен с вашей оценкой генерала. Посмотрим, что покажет завтрашний разговор.

— Надеюсь, Пётр Алексеевич, вы сможете понять и поддержать князя. Учитывая ваши возможности, это вполне возможно сделать.

— Боюсь вы переоцениваете меня, Максим Сергеевич. — улыбнулся я в ответ.

Уверенность в том, что беседа ведётся с подачи Баровича стала очевидна. Ранним утром я вошёл в приёмную командующего Кавказским корпусом, адъютант узнал меня.

— Здравствуйте, ваше сиятельство. Генерал ожидает вас. — Он быстро исчез за дверью кабинета. Открыв дверь, жестом пригласил меня войти.

— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! — Я чётко поприветствовал генерала.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич! — Лицо князя выражало искреннюю радость. Он подошёл ко мне и протянул руку для пожатия.

— Ознакомлен о вашем участии в отражении набега Абдулах-амина. Весьма впечатлён и обрадован тем, что на линии существует формирование, способное на такие дела. Действия вашего батальона не дали возможности захватить Грозную. Даже боюсь представить последствия этой катастрофы. — Нахмурился Воронцов.

— Ваше высокопревосходительство…

— Оставьте, Пётр Алексеевич, — поморщился Воронцов.

— Фёдор Иванович, вы слишком драматизируете ситуацию, — поправился я.

Воронцов тяжело опустился в кресло и жестом пригласил меня занять противоположное. Приказав адъютанту распорядиться насчёт чая, он замолк, дожидаясь, пока накроют низкий столик. Лишь сделав первый глоток, генерал поднял на меня взгляд, ожидая продолжения.

— Набеги горцев были, есть и будут, — начал я. — Вопрос в том, как мы на них отвечаем. Я уже докладывал его величеству о своих соображениях, и результатом стал именной указ, расширяющий мои полномочия. Я являюсь сторонником более гибкого установления контроля на Кавказе.

— То есть, вы предлагаете отказаться от карательных экспедиций в ответ на вылазки? — уточнил Воронцов.

— Отнюдь, нет, Фёдор Иванович. Ответ должен быть жёстким, но адресным, а не мазать всех одной краской. И уж точно не стоит бездумно взваливать на себя вину за все грехи прежних командующих и с покаянной головой ожидать все кары небесные. Ваша задача — принять сложившуюся ситуацию как данность и выработать твёрдый план действий. План, который обеспечит спокойствие на Кавказе и позволит мирно подвести местные народы под руку империи. Простите мой менторский тон, я, кажется, увлёкся.

Воронцов смотрел на меня по-новому, будто открывая с неожиданной стороны.

— Что вы, Пётр Алексеевич, продолжайте! — с искренним интересом сказал князь. — Подход более чем любопытный.

Наша беседа затянулась больше чем на час. Воронцов слушал внимательно, временами делая пометки в тетради и задавая точные, проницательные вопросы.

— Что ж, мысли чрезвычайно интересные, — подвёл он черту. — Нам необходимо встретиться ещё и обсудить всё обстоятельнее. А теперь — о главной причине вашего визита, Пётр Алексеевич. К нам прибывает с ознакомительной поездкой цесаревич Александр. Мне известно, что вы дружны с его высочеством… — Воронцов многозначительно посмотрел на меня. — И потому я хочу попросить вас: усильте его охрану вашими пластунами и, если возможно, оградите его высочество от необдуманных шагов.

— Разумеется, Фёдор Иванович. Можете быть спокойны. Я приложу все усилия, чтобы и охрана была надёжной, и настроение у цесаревича было конструктивным.

— Признаться, Пётр Алексеевич, я не перестаю удивляться вашему дару, — задумчиво произнёс Воронцов. — Вы, несмотря на происхождение, начали с самых низов и за кратчайшее время достигли таких высот. Честно говоря, в вашем присутствии, порой, чувствую себя дремучим солдафоном. Я всегда был далёк от светских радостей. Сперва не было возможностей, а когда они появились — пропало всякое желание, — он грустно усмехнулся. — Но довольно о грустном. На днях состоится совещание по поводу визита цесаревича, где нам волей-неволей придётся обсуждать и последние неприятные события. Ваше присутствие там необходимо. На сегодня свободны, полковник. До встречи.

Наконец то освободившись, отправился в жандармское управление, с нетерпением ожидая новостей по вопросу о генштабисте. В кабинете начальника управления меня ожидали Барович и Булавин.

— Здравствуйте, господа! Простите, немного задержался. Генерал потребовал полного отчёта о действиях батальона.

— Присаживайтесь, Пётр Алексеевич. Ожидаем прихода полковника Желтова, — сообщил Барович.

Минут через пять дверь кабинета отворилась, и на пороге появился офицер в безупречно сидящем пехотном мундире. На груди — орден Святой Анны третьей степени с мечами и Станислав третьей степени. К эфесу сабли была прикреплена анненская темлячная лента. Он был красив той брутальной, воинской красотой, что нравится женщинам: аккуратные усы, цепкий холодный взгляд, уверенные движения.

— Здравия желаю, господа, — произнёс он, быстрым взглядом окинув меня, а затем остановившись на Баровиче.

— Полковник Желтов Яков Елизарович, начальник первого отделения штаба корпуса. А это полковник граф Иванов-Васильев, командир пластунского батальона. — Представил нас Барович.

Желтов заметно расслабился.

— Рад знакомству, ваше сиятельство. Много наслышан о вас.

Я вежливо поклонился в ответ.

— Яков Елизарович, можете не стесняться присутствия графа. Он один из первых заподозрил неладное и был инициатором начала расследования этого дела.

— Что ж, это всё меняет, — Желтов кивнул. — Пожалуй, начну с самого главного, опуская незначительные подробности. После отработки всех офицеров, подходящих под заданные рамки, у нас осталось три кандидата на роль предателя: полковник Вихров, подполковник Новиков… и последний — я.

Он сделал паузу, давая нам осознать сказанное.

— Но два дня назад произошло событие, которое, на мой взгляд, ставит всё на свои места. Пропал подполковник Новиков. Он проходил по интендантской службе в отделе снабжения войск фуражом. До этого я тщательно его проверял — ничего порочащего не обнаружил. Даже масштабная ревизия не выявила грубых нарушений. Напротив, его отметила комиссия, и он был повышен в должности. За три с половиной года службы на Кавказе он сделал хорошую карьеру.