Шайтан Иван 7 (СИ) - Тен Эдуард

— Тут ты не прав, Пётр Алексеевич. Хабар для казака — дело святое.

— Здравия желаю, господа казаки! — К костру вернулся Андрей, спрыгнув с лошади. — Командир, потерь нет, а побили их с две сотни.

Андрей, довольный удачным боем, был на взводе.

— Всегда бы так, — облегчённо выдохнул я. — Сядь, успокойся.

Я налил ему бренди из фляги. Он одним духом опрокинул кружку и благодарно кивнул.

— Вам, господа? — предложил я гостям.

— Наливай, Пётр Алексеич! Хороша твоя «брендя» — самое время принять на грудь, — Дорожный с удовольствием крякнул. — Теперь рассказывай, как вы тут воевали.

Пришлось коротко поведать о наших действиях у крепости. Все войска постепенно разместились на большом поле. Батальон ставший в левой половине, четко ограничился от остальных. Правильный прямоугольник, сотни по его сторонам. Оборудованные отхожие места, места для приёма пищи. Тела горцев отвозили подальше, к выкопанным рвам и хоронили в братских могилах. Семёновцы и Терцы расположились рядом. Местные жители вышли из крепости, активно помогали в разборе завалов и остатков того, что не взяли трофейные команды пластунов и казаков. Старшины сотен запасали мясо погибших лошадей. Глядя на хозяйственных пластунов, из крепости прибыли команды, которые присоединились к ним. Пластунов, казаков кормили мясом до отвала. Так получилось, что все командиры собрались в нашем лагере, вечером приехал полковник Бугенталер.

— Добрый вечер господа! Полковник Бугенталер, командир сводного отряда присланного на помощь.

— И вам не хворать. Полковник граф Иванов-Васильев, командир отдельного пластунского батальона, а это командир Семёновского полка подполковник Соловьёв, командир Терского полка, войсковой старшина Буханин, офицеры полков и моего батальона. — Представил я всех на правах старшего. — Присаживайтесь к нашему огоньку. Вы не голодны, господа? — обратился к полковнику и командирам Моздокцев и Кизлярцев.

— Признаться, ваше сиятельство, с утра так и не пришлось поесть нормально. Не откажемся.

Аслан и бойцы быстро принесли кулеш в котелках и блюдо с отварным мясом. Пока гости насыщались, остальные продолжили беседу о сражении, что происходили вокруг крепости.

— Дозволь спросить, ваше сиятельство, командир Кизлярского, Луговой Фёдор Степанович. Сказали, что вы ведаете, как сотня наша погибла? — он нахмурился, глядя на меня тяжёлым взглядом.

— Нет, Фёдор Степанович, как казаки пали не знаю. Отбили мы полон у горцев, солдаты, и двое ваших раненых казаков. Скажу тебе одно, старшина. До нашего прихода, трое казаков с голыми руками схватились с охраной. Двоих убили, одного ранили. Горцы озлобились и зарубили их. Те, кто видел весь бой, сказали, что первый, кто кинулся и зарезал горца, рыжий был. Их похоронили отдельно.

Луговой напряженно слушавший меня вдруг замер и опустил голову. Разговоры стихли.

— То братишка мой, самый младший из нас. — Хрипло сказал старшина. — Один в мать пошёл, рыжая она у нас была. Трех месяце нет, как дочь у него народилась, вторая. Всё жалел, что не мальчик. — Тяжёлая мужская слеза скатилась по лицу старшины и упала на землю. Он сидел с застывшим взглядом погружённый в воспоминания и все старались не мешать ему прощаться с братом в своих мыслях.

— Ты не кручинься так, старшина. Доля наша такая, казацкая. Горцев там пластуны навалили изрядно. Виру кровью взяли в достатке. — Вздохнул Дорожный.

— Ты глянь в нашем хабаре, старшина, может оружие брательника найдёшь или чего ещё из ваших. Там твои казачки у нашего доктора лечатся. Они то уж тебе все в подробности обскажут. — Добавил Трофим.

Луговой тяжело поднялся.

— Благодарствую, ваше сиятельство. Дозвольте, пойду я, навещу казаков.

— Ступай Федор Степанович.

Неловкое молчание повисло в воздухе, прерываемое лишь потрескиванием углей в костре. Его прервал полковник Бугенталер.

— Господин полковник, имею распоряжение от командира корпуса, генерала Воронцова: провести зачистку от остатков отрядов горцев вдоль Сунженской линии, с правом захода на прилегающую территорию. Какие силы можете выделить для усиления моего отряда?

— Думаю, с вами выступят Семёновский полк и четыре мои сотни, — ответил я после короткого раздумья.

— Замечательно. Завтра на совещании у начальника линии утвердим окончательный состав. Благодарю за ужин и гостеприимство. Честь имею, господа.

Проводив гостя, мы остались в кругу своих. Настал тягостный момент докладов о потерях. Цифры прозвучали горькие: двадцать три убитых, двадцать семь раненых, из них пятеро — тяжело. Основная тяжесть легла на четвертую сотню, что приняла первый удар во время зачистки Синявино и прорыва оттуда горцев.

— Плохо, господа сотники, — обвёл я собравшихся тяжёлым взглядом. — Потери непозволительные.

Фрол, опустив голову, молча признавал свою вину.

— Можно найти оправдания, но корень зла — в слабой подготовке личного состава. Слишком рано вы успокоились, решив, что бойцы готовы. Для кого-то это приемлемый результат, но не для нас. С сегодняшнего дня — усиленная отработка боёв в населённых пунктах. В поход выходят все сотни, кроме четвёртой. Четвёртая отвечает за охрану обоза и артиллерии. У тебя, Фрол, самые большие потери, нужно дать людям возможность оправиться. Всем проверить готовность к выступлению по полной программе. Андрей Владимирович, каковы наши возможности по конскому составу?

— Четыре сотни посадить можем, командир, — доложил начальник штаба. — Но с фуражом проблема. Сена хватает, а овса — в обрез.

— Попробуйте решить вопрос с интендантами в крепости.

— Так мы уже пытались. После того, как заняли драгунские казармы, к нам прискакал их интендант, поднял шум и попытался обвинить нас в хищении.

— А вы, конечно, ни сном ни духом? Ни горсти овса не прихватили? — поддел я его.

— Обижаешь, командир! — Андрей посмотрел на меня с напускной святостью. — Мы, наоборот, даже трофейное оружие, сотню лошадей и прочее барахло сдали.

— То-то я смотрю, лошади фургоны сдвинуть не могут. Ладно, будем решать. Четвёртой сотне: с нашим уходом начинайте планомерное движение к Синявино, а далее — на базу к Веселову. Там и дожидайтесь нашего возвращения. Свободны.

В полдень следующего дня в Штабе Грозной собрались все командиры частей. Совещание открыл полковник Савин.

— Господа, начальник линии генерал-майор Головин, в следствии тяжёлой контузии, находится в госпитале. Я, начальник штаба, полковник Савин, временно, исполняю обязанности начальника линии.

Заметил рядом с полковником капитана Лесникова, у которого, помимо воли, скривился рот в горькой усмешке. Полковник Савин полчаса вещал о всех перипетиях прошедшей осады и в конце озвучил план предстоящего боевого выхода и состав участвующих частей и подразделений. Совещание провёл в общем быстро и по-деловому. Все стали расходиться переговариваясь и планируя вопросы взаимодействия.

— Господин полковник, ваше сиятельство, прошу вас задержаться.

— Ваше сиятельство, хочу лично поблагодарить вас за вовремя оказанную помощь. Если бы не ваше вмешательство, горцы бы прорвали оборону.

Я слегка поклонился соглашаясь с Савиным.

— Пришло донесение, вам необходимо прибыть в Тифлис к командиру Кавказского корпуса. Туда вызваны начальники линий, атаман Кавказского казачьего войска и вас приказано непременно известить.

— А с чем связан столь экстренный вызов?

— Право слово, не знаю, полковник. Наверное, это связанно с последними событиями. У меня просьба к вам. Не сочтите за труд, возьмите с собой все рапорта и донесения, передайте его высокопревосходительству.

К нам подошёл капитан Лесников.

— Ещё раз благодарю вас, ваше сиятельство. За спасение из плена. Долг за мной.

— Не стоит господа. Я выполнял свой долг и хватит об этом. Вашу просьбу обязательно выполню, господин полковник. Пусть передадут бумаги моему ординарцу. Честь имею господа.

— Чего хотели от тебя? — встретил меня Андрей дожидавшийся у коновязи.