Шайтан Иван 7 (СИ) - Тен Эдуард

— В Тифлис срочно вызывает командир корпуса. Мазурова, атамана и меня. Не задавай глупых вопросов… Не знаю. — остановил я Андрея.

— А как же выход на успокоение недовольных?

— Ты поведёшь, князюшка. Или слабо?

— Ты меня на слабо не бери, сиятельство. Отчизна сказала надо, я ответил есть.

— Силён, Андрей Владимирович. Теперь не боюсь за судьбу империи с такими защитниками.

— И не надо ёрничать, Пётр Алексеевич. — нахмурился Андрей.

— И в мыслях не держал, Андрей Владимирович. — рассмеялся я.

— Когда тронешься?

— Сказано, скорейшим образом. То есть немедленно.

— Только своих возьмёшь? Может пяток разведчиков? Неспокойно на дорогах. — Озаботился Андрей.

— Нет, моих хватит. Плохо, что мундир в карете остался у Хайбулы. Придётся в полевке рисоваться. Не комильфо получается.

— Да ладно, нашёл о чем переживать. Ты, командир, из гущи сражения и сразу, по первому клику начальства, прибыл и встал по стойке смирно. Явился и не запылился. Награждать изволите или по шеям дать. — Стал развивать свою фантазию Андрей.

— Довольно есаул, панибратство не допустимо на службе. — сурово я прервал его.

— Виноват, ваше сиятельство. Может все-таки возьмёшь усиление, командир? — стал серьёзным Андрей.

— Нет, на легке пойдём.

По прибытии в лагерь, дал команду своим ухорезам готовиться к дороге в Тифлис. Через час мы выехали из лагеря подняв за собой облако пыли.

Глава 38

Князь Воронцов, командующий Кавказским корпусом, был раздражён до крайней степени. Причиной тому был набег Абдулах-амина — дерзкий, хорошо спланированный и, что всего обиднее, во многом удавшийся.

Исполнение его, возможно, и не было идеальным, но оказалось достаточно хорошим, чтобы нанести Сунженской линии значительный ущерб. Были разграблены Синявино, несколько мелких укреплений и постов, серьёзно пострадали три станицы. В довершение всего горцы осадили саму крепость Грозную. Точные потери ещё не подсчитаны, ущерб не оценён, но масштаб ясен и без цифр. Пусть нападение в итоге отбили быстро, а противнику нанесли чувствительные потери, — это не смягчало главного: сокрушительного удара по репутации самого Воронцова.

В памяти невольно всплывали обрывки разговора с графом Ивановым-Васильевым, который не раз намекал на необходимость усилить именно участок под началом генерала Головина. Логика была железной: слабое место и привлекает удар. Но Головин мер не принял, и вот результат — Абдулах-амин проломил оборону в нескольких местах, нанеся войскам линии чувствительное поражение.

Ситуацию усугубляло одно, самое неприятное обстоятельство: всё это произошло накануне визита наследника престола, цесаревича Александра, чей приезд ожидался в середине сентября. Воронцов уже получил предписание усилить охрану в местах пребывания высокого гостя. А что он имел теперь? Взбудораженное местное население, воодушевлённое пусть и небольшими, но победами Абдулах-амина. Для князя, вступившего в командование корпусом всего два месяца назад, ситуация складывалась более чем неблагоприятно. Сроки его командования не могли служить оправданием — разве что небольшим смягчающим обстоятельством.

Особо горькой иронией казалось ему то, что правый фланг, где начальствовал генерал-лейтенант Мазуров, отделался лишь стычками с мелкими бандами, а участок, контролируемый отдельным пластунским батальоном, и вовсе отличался образцовым порядком. Даже здешние черкесы, настроенные дружески, участвовали в недавних операциях батальона в Дагестане и Малой Чечне. Контраст был разительным.

Набег вскрыл множество недостатков и упущений, которые теперь требовалось срочно исправлять. В дополнение ко всему замечена нездоровая активность турок в Армянской области. Они не решались на полноценное вторжение, но мелкие банды регулярно нападали на приграничные селения. Князь Воронцов сидел за столом, заваленным бумагами, в которых нужно было разобраться и наложить резолюцию. Он мысленно тонул в этом ворохе проблем и отчётов. Тяжело вздохнув, он взял первую попавшуюся бумагу и погрузился в чтение.

На третьи сутки, без особой спешки, мы добрались до Тифлиса. Остановился в гостинице «Астория». Первым делом смыл с себя дорожную пыль и переоделся в повседневную форму, которую предусмотрительно захватил мой ординарец Аслан. Его забота и дальновидность были для меня надёжной стеной, за которой я мог отдохнуть, не думая о бытовых мелочах.

Подумав, решил не являться к князю Воронцову с дороги, отложив визит на завтра. Отправил Пашу с бумагами в канцелярию, наказав сдать их под роспись — никак иначе. Сам же направился в жандармское управление, чтобы отправить в штаб генералу Дубельту краткий отчёт о недавних событиях. За мной числилась обязанность докладывать ему обо всём значительном, давая свой анализ, и отвертеться было невозможно.

В управлении я попросил доложить о моём приходе начальнику. Дежурный, ненадолго удалившись, быстро вернулся. — Прошу, господин полковник, начальник ждёт вас.

В кабинете меня встретил жандармский полковник в голубом мундире, на котором красовались ордена: Владимир четвёртой степени, Анна третьей степени и Станислав третьей степени с мечами. При моём появлении он вышел из-за стола.

— Здравия желаю! Командир отдельного пластунского батальона, полковник граф Иванов-Васильев, — отрекомендовался я по уставу.

— Здравствуйте, Пётр Алексеевич. Полковник Барович, Юрий Германович, начальник управления. Не удивляйтесь, я с вами давно знаком заочно — не по любопытству, а по служебной необходимости. Так вышло. Рад личной встрече.

Барович, лет сорока пяти, с мягкими, почти профессорскими манерами, смотрел на меня умными, проницательными глазами.

— Чем вызван ваш визит в Тифлис? — По предписанию командующего корпусом явиться к нему немедленно. Причины мне неизвестны. — Так… — Барович на мгновение задумался. — Вероятно, это связано с приездом цесаревича Александра. — Цесаревич на Кавказе? — искренне удивился я. — Вы, вижу, не в курсе: в середине сентября ожидается прибытие его императорского высочества. Мы получили массу указаний по обеспечению его безопасности, а тут такие неприятные события… Князь Воронцов пребывает в сквернейшем расположении духа. Должны прибыть генерал Мазуров и ваш атаман. Подполковник Булавин уже здесь. И что важнее, есть новости по делу генштабиста.

— Насколько они серьёзны, Юрий Германович? — Я не мог скрыть интереса. — Об этом доложит полковник Желтов. Он плотно занят этим вопросом и кое-что выяснил. Просил о встрече завтра. Так что все заинтересованные лица соберутся здесь, и вы всё узнаете, — предложил жандармский полковник.

— Отлично. Завтра с утра на приём к князю, а затем сразу к вам. И ещё, прошу отправить мой пакет вашей почтой. Заметил, как Барович незаметно посмотрел, кто получатель, когда принимал пакет.

Процедура повторилась. Барович при мне опечатал пакет сургучом, сделал пометку «Весьма срочно» и передал дежурному.

Уже под вечер, спускаясь в ресторан гостиницы, я встретил подполковника Булавина. — Добрый вечер, Пётр Алексеевич! — Здравствуйте, Максим Сергеевич! Не присоединитесь? — пригласил я его к своему столику.

Булавин, сделав заказ, сразу перешёл к делу: — Вы, конечно, в курсе последних событий? — В общих чертах — да. А вы можете добавить какие-то детали? — Что именно вас интересует?

В этот момент подошёл официант, и разговор прервался. — Давайте сначала поужинаем, Максим Сергеевич, — предложил я, — а потом поднимемся ко мне, выпьем чаю. — С удовольствием! — Булавин с видимым аппетитом принялся за еду.

Тем временем Тифлис окончательно погрузился в вечерние сумерки. Центральные улицы, освещённые фонарями, были полны гуляющей публики; из открытых дверей кофеен и ресторанов доносился оживлённый гул. Эта картина мирной, спокойной жизни действовала умиротворяюще.

Поднявшись в номер, мы удобно устроились в креслах с чашками ароматного чая. — Ваш вызов, Пётр Алексеевич, не случаен, — начал Булавин. — Полагаю, князь Воронцов намерен просить вас усилить охрану цесаревича. Тот прибывает в середине сентября и, думаю, непременно пожелает ознакомиться с вашей базой и батальоном. Насколько мне известно, вы близко знакомы с его императорским высочеством и даже, можно сказать, дружны.