Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич

На случайную пальбу совсем не было похоже. Слишком долго и интенсивно. Явно начался бой. На мостике недоумевали – что бы это могло быть такое?! Берег на юго-западе вовсю мигал огненными зарницами. Судя по пеленгам, с мыса Каннон в кого-то заполошно стреляли. Появились белесые проблески электрического света, какие бывают от шарящих по воде лучей прожекторов.

Так шла минута за минутой. Казалось, что это зарево вот-вот разольется во все стороны. Вроде даже видели какие-то отблески севернее, хотя, скорее всего, показалось. На «Нахимове» все замерли в напряжении, в готовности немедленно открыть огонь, однако не довелось.

Все там же, на западе, сверкнула еще одна вспышка, не хуже первой, и стрельба резко оборвалась. Словно взрывы были сигналами к началу стрельбы и ее прекращению. Снова только шторм, тьма да размеренное дыхание механизмов. Но переговоры по радио было невозможно вести еще долго.

Миноносцы «Громящий» и «Видный», отбив у японцев «Донского», оставить его одного уже не решились. Поскольку тот уже имел приказ «идти в Кисарадзу», они проводили его до входных ворот гавани, передав на попечение брандвахте, где сами получили новое задание. Теперь требовалось обеспечить охрану «Нахимову», сумевшему самостоятельно отбиться от миноносцев, а потом еще и сняться с мели, и собиравшемуся теперь присоединиться к флоту на его стоянке.

Его позиция была известна, к ней и двинулись. Еще даже не выйдя из-за мыса Фуцу, с мостиков миноносцев увидели на юге белые точки опускавшихся осветительных ракет и услышали доносившуюся оттуда стрельбу. Огибая развалины форта, подали ратьером свой опознавательный и получили отзыв, а следом и сообщение о действующих поблизости японских миноносцах. Ракеты, что периодически взлетали юго-восточнее, с форта его гарнизон объяснить не мог. С него только подтвердили подозрение, что они видны именно там, где был «Нахимов».

Пока шел этот обмен светограммами, ракеты уже погасли, а буханье корабельных пушек сменили глухие разрывы чего-то весьма увесистого. Они доносились с юго-востока. По мере дальнейшего продвижения миноносцы оказались почти на середине северного устья пролива Урага. Теперь с них видели, что на мысе Каннон периодически сверкали вспышки выстрелов, указывая на явное авторство этих разрывов, но в кого оттуда стреляют, достоверно известно не было. Тьма кругом. Вероятность обстрела нашего крейсера через пролив в полной темноте казалась исчезающе малой.

Чтобы избежать встречи с противником, предположительно отходящим к Йокосуке после атаки, склонились еще дальше к югу, затем снова вернувшись на курс, выводящий к стоянке «Нахимова». Теперь отдельные сильные взрывы, четко увязанные одинаковыми временными интервалами со вспышками на пушечном мысу за спиной, оказались впереди. Не зная, насколько это может быть опасно, двигались медленно. Все так же в темноте обошли неспокойный район по дуге, выяснив, что обстреливают из тяжелых орудий именно то место, где должен быть «Нахимов». Но ракеты оттуда уже какое-то время не взлетали.

Опасаясь угодить под дружественный огонь со своего крейсера, начали передавать притушенным фонарем опознавательные, медленно и осторожно приближаясь. Но, дважды пройдя в разных направлениях под не прекращавшимся обстрелом весь район, отмеченный на выданных штабом картах, назначенного объекта охраны так и не нашли.

Предположив, что неверно определили свою позицию в темноте, двинулись к Фуцу, почти сразу наткнувшись на фрагмент противоторпедной сети, висевшей между какими-то поплавками. Ее гнало волнами к берегу. Хотели поднять находку на палубу «Видного», но очередная японская бомба, обдавшая осколками, брызгами и вонью вывернутого со дна ила вперемешку со сгоревшей шимозой, заставила отказаться от этой идеи.

Рывком выйдя из опасной зоны, снизили ход, начав промер глубин. Ориентируясь по лоту и счислениям, вскоре достигли побережья у мыса Фуцу. С помощью ратьера доложили о результатах поиска на батарею, получив условный сигнал о приеме. По нему смогли надежно определиться с местом, поняв, что действительно осмотрели стоянку нашего подбитого броненосного крейсера. По крайней мере, точно то место, где она должна была находиться. Но на ней однозначно никого нет. Утонуть он там не мог. Слишком мелко. Даже если б на бок лег, все равно из воды полкорпуса бы торчало. Значит, ушел куда-то.

На батарею отмигали запрос на дальнейшие инструкции и, чуть погодя, получили приказ «возвращаться в Кисарадзу», куда и поспешили, едва сдерживаясь, чтобы не нестись полным ходом. Там было неспокойно. Сразу в нескольких местах сверкали огненные всполохи. Почти все время глухо грохотало. То ли громовые раскаты, то ли далекая канонада.

Глава 17

Так сложилось, что три миноносца капитана второго ранга Матусевича за этот долгий день пострадали меньше всех остальных. А еще имели самый большой остаток по углю и котельной воде, что позволяло отложить их бункеровку, по крайней мере, до утра. Да вдобавок Матусевич доложил, что его вахтенный офицер мичман Горонович в ходе разведок, траления, прикрытия и прочей дневной суеты изловчился составить атлас профилей приметных вершин и хорошо видимых с воды ориентиров на побережье от мыса Каннон до мыса Косиба. Его карандашные зарисовки были достаточно точны и включали остров Сару с двух сторон и оба насыпных недостроенных форта, пока остававшиеся за японцами.

Это настолько обрадовало штабных, что еще в самом начале обратного перехода к Кисарадзу все «художества» мичмана приказали срочно передать на флагман для дальнейшего тиражирования. Самого же «Безупречного» после этого задержали под боком «Орла» для получения дальнейших распоряжений. Матусевич нутром чувствовал – озадачат в качестве поощрения. Не ошибся!

Ожидание оказалось недолгим. Даже обменяться предположениями на мостике эсминца не успели. Сочетание сразу стольких обстоятельств однозначно предопределило назначение именно первого минного отряда в качестве исполнителей скрытной вылазки к третьему форту, откуда прошлой ночью так неожиданно и точно били скорострелки. До рассвета требовалось окончательно решить вопрос с этой батареей, заметно сковывавшей все действия возле Йокосуки.

Дальше последовала суетная передача с флагмана последних данных, полученных штабными толмачами и аналитиками от пленных, а также после обработки захваченных бумаг. Все в жуткой спешке уже в процессе втягивания колонны покоцанных в ходе прорыва и высадки вспомогательных крейсеров на защищенный рейд. Эту процедуру прикрывал весь флот, поскольку опасались мести разозленных самураев.

Потом был рывок к «Богатырю» и приемка с него морпехов, общим числом в 59 человек на всех троих, и разворот на обратный курс. Уже когда начали разгоняться в западном направлении, оставляя слева по борту хвост пробиравшейся на стоянку броненосной колонны, встали в кильватер «Громящему» и «Видному», возвращавшимся к своему подопечному после сопровождения вернувшихся главных сил

Благодаря этому, навстречу японцам, пытавшимся атаковать «Донского», выкатились в одном строю с ними, чем их сильно смутили. Но в продолжении схватки корабли Матусевича уже не участвовали, тихо уйдя в тень. Далее, ничем не выдавая своего присутствия, на малом ходу миновали крайний западный сигнальный пост гарнизона Кисарадзу, на всякий случай обойдя его по широкой дуге.

Проход между первым и вторым фортами форсировали в самой его середине. Так сами не видели ни один из искусственных островов и надеялись, что и оттуда их тоже не разглядят ни свои, ни японцы. Поднять шум могли и те, и другие, а это было крайне нежелательно. После чего повернули строго на юг, безмолвно скользя навстречу тяжелой волне, катившейся с океана, довольно ощутимо трепавшей узкие низкие корпуса.

Если б не обширные парусиновые обвесы, натянутые на леерах и каркасе из тонких труб, рулевым и командному составу пришлось бы совсем туго. За последние пару дней вся вахта мостика уже успела оценить эти импровизированные ходовые рубки, сооруженные еще во Владивостоке перед самым выходом. Собранные из парусиновых щитов и тонкого остекления, они сейчас довольно хорошо защищали от ветра и брызг. Без них выдержать штормовой переход от Хатидзе, а потом еще и целый день непогоды и жарких стычек, начавшийся еще на исходе ночи, вряд ли смогли бы. Правда, в темноте обзор из них был неудовлетворительный, так что сигнальщикам приходилось ежиться на крыльях мостика. Туда же часто выбегали и офицеры, чтобы осмотреться и сориентироваться.