Нам бы день простоять, да ночь продержаться! - Протасов Сергей Анатольевич

Сергей Протасов

Нам бы день простоять, да ночь продержаться!  : роман

Серия «Военная фантастика»

Выпуск 273

© Сергей Протасов, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

Глава 1

Лейтенанту Белавенецу довольно долго не удавалось перевестись со своего разоружаемого броненосца береговой обороны «Адмирал Сенявин» на любой другой воюющий корабль флота. Должность старшего артиллерийского офицера, и вообще единственного артиллерийского офицера на корабле, оставшегося в строю после Сасебского дела, не позволяла, пока не закончили дефектовку и демонтаж артиллерии. Лишь перед самым «Великим походом» он получил, наконец, назначение на его собрата «Ушакова».

Потом было относительно спокойное месячное плавание, начавшееся в военном, уставшем, осеннем Владивостоке и громогласно финишировавшее у берегов Японии. При этом попутно посетили продуваемые океанскими ветрами, только что отбитые и спешно обживаемые Курилы и райский уголок совсем рядом с экватором на островах Бонин. Кстати говоря, тоже японских, временно и тихо занятых русским флотом.

Но больше всего из этого «турне» ему запомнились первые горячие дни в «гостях» у самураев. А в них тот момент, когда он со своей сводной десантной ротой поднялся на крутолобую сопку возле небольшой крестьянской деревушки Токатори. Там высадившиеся накануне войска и моряки еще вчера успели развернуть сигнальный пост. Хоть их тогда и оказалось на японском берегу гораздо меньше запланированного, продвинулись они дальше, чем ожидалось. Более того, даже смогли отстоять часть занятых ключевых позиций в течение всего дня, а потом и самой страшной ночи с 24 на 25 ноября. Да еще и продержались до подхода второй волны, которую из-за штормовой погоды удалось доставить на берег уже только на следующий день.

Когда отряд Белавенеца добрался до места, как раз началась новая японская атака. Пост, расположенный на самой восточной из небольших гор, образующих срединный хребет полуострова Миура, и господствующий над всей округой, уже почти пал. Только внезапное появление моряков позволило деблокировать его. К тому моменту из всего персонала и пехоты, оборонявшейся на горе, в живых оставалось 12 человек. Из них 11 тяжелораненых в бессознательном состоянии. Укрепления и укрытия, сооруженные из валунов и остатков деревьев, переломанных взрывами снарядов, были сплошь изъедены пулями.

Вокруг небольшой расщелины на крохотной площадке под самой вершиной находилась последняя оборонительная позиция поста. Ниже по склонам, среди искромсанных тычин, оставшихся от деревьев и кустов, всюду лежали убитые. Большей частью в форме Токийской охранной дивизии или полицейского полка. Сама площадка плотно усеяна стреляными гильзами, а в дальнем конце виднелись восемь сложенных из камней холмиков с крестами из сучьев, смотанных обрывками телеграфного провода.

В глубине расщелины, как позже выяснилось, лежал телефон, сломанный гелиограф и даже радио (правда, не полностью укомплектованное). Там же находились и раненые, в том числе начальник поста мичман Эймонт.

У входа стоял человек в нашей пехотной форме, разодранной до пояса, сжимавший в руках трофейную «арисаку». Чуть в стороне лежало больше десятка убитых японцев и «мосинка» с расщепленным ложем. Еще две «арисаки», тоже совсем непригодных, были брошены неподалеку. У одной обломился приклад, другая с перекошенным затвором и вся испачкана кровью. Боец тоже в крови. За его спиной, уже во входе в укрытие, виднелись еще японские винтовки и патронные подсумки, просто сваленные в кучу.

Он стоял, широко расставив ноги, и молчал, буравя пришедших тяжелым, мутным взглядом. Увидев моряков, тряхнул головой, словно прогоняя морок, быстро смахнул пот с лица, проморгался, торопливо огляделся еще раз, а потом осел всем телом, со стоном выдавив воздух из легких.

Сначала решили, что ранен. Кликнули санитара, споро срезавшего остатки гимнастерки и нательной рубахи. Оказалось что кровь не его. Из бумаг, извлеченных из лохмотьев, выяснилось, что это вольноопределяющийся Илья Гуцук. После осмотра солдата напоили водой, умыли, одели в чистое, и он, совершенно неожиданно, заплакал. Но быстро успокоился и немного пришел в себя.

Илья оказался совсем молодым парнем с хорошо сложенной атлетической фигурой и ростом за шесть футов. Из ранений на теле были лишь многочисленные синяки, ссадины да царапины. Он понимал, о чем спрашивали, но не отвечал. Просто устало кивал головой и смотрел в одну точку перед собой. Только когда лейтенант чуть не силой влил в него граммов сто коньяка из своей фляжки, парня явно начало «отпускать».

Его пока оставили в покое, спешно поправляя потрепанные укрепления. После того как здоровенный детина из кочегаров «Ушакова» положил рядом с входом в расщелину большущий мешок, глухо звякнувший металлом, он взглянул на него и задумчиво сказал:

– Бомбочки? Это хорошо! А у нас еще до вечера вчера все кончились. А жалко.

Заметив его шевеление, кочегар достал из кармана сверток, в котором обнаружился ломоть хлеба, кусок сала и луковица. Положив это на плоский камень, сказал участливо:

– Оклемался малость? Ничего! Ты поешь, сразу полегчает! Теперь-то уж, поди, все хорошо будет! Вон какая силища за нами стоит!

С этими словами ткнул, не глядя, пальцем за плечо, где перед бухтой, в ней самой и рядом дымили десятки труб транспортов, буксиров, броненосцев и чего-то еще помельче. Потом принялся выкладывать из валунов бруствер вокруг будущего пулеметного гнезда.

Глядя на то, как матросы размещают в нем на треноге притащенный с собой пулемет Максима, смотрящий тупым рылом вниз, на Йокосуку, Илья быстро съел все, потом встал и спросил, где командир. Ему объяснили.

Едва найдя Белавенеца, Гуцук принялся диктовать номера квадратов и названия целей, которые запомнил еще со вчерашнего дня, когда пытался передать это все по телефону, пока линию не перерезали. Потом показал все это на карте и на местности, осторожно высовываясь из-за камней. Лейтенант, не мешкая, распорядился вызвать сигнальщиков и поручил его им. Сведения сразу начали передавать на корабли в гавани уже развернутым? притащенным с собой сигнальным гелиографом.

Илья еще совсем недавно был студентом Горного института, посещавшим электротехнические классы. Когда в мае во всех газетах раструбили про триумф русского оружия при Цусиме, он вместе с еще четырьмя друзьями бросил учебу, уехал во Владивосток и записался добровольцем.

Узнав про электротехнические классы, его направили в только что сформированную специальную роту связи при штабе 117-го Ярославского полка. Потом вместе с полком он высадился в проливе Цугару, а затем попал и в Токийский экспедиционный корпус. Вчера утром в первой волне десанта оказался вместе со штабом и своей совсем недавно полученной полевой станцией искрового телеграфа в Тагоэ.

Оттуда с частью станционного обоза и приданной морской сигнальной командой выдвинулся к Токатори. Все доставить не смогли, поскольку половину лошадей у них забрали для срочной переброски артиллерии. Несмотря на это, радио начали разворачивать по всем правилам, хоть оно еще не могло работать. Ждали оставшуюся часть обоза с бензодинамо, батареями и цинковыми листами заземления. Пока же пользовались гелиографом, спешно разматывая телефонный провод до Дзуси. Едва успели, как начались атаки.