Застава, к бою! (СИ) - Март Артём

— На вертолете полетит, — сказал я.

Алейников поджал губы.

— Не поеду я никуда, — сказал он вдруг.

Я вопросительно глянул на Стаса.

— Не поеду. Останусь на сверхсрочную. Мало ли я, что ли, пота, крови за Шамабад пролил? И просто так уходить? — Он погрустнел, — после сегодняшней ночи, сильней мне стало казаться, что я ни для какого дела, кроме военного не гожусь. Что тут мое место.

— Поживешь — увидишь, — улыбнулся я.

— Главное, что б тут не помереть, — серьезно проговорил Стас и вдруг повеселел. — Ну ничего! Я — везучий черт!

— Селихов! — Окликнули меня со спины.

Я обернулся.

К нам шел седой майор, приехавший из отряда.

— Младший сержант Селихов!

Алейников тут же вытянулся по струнке.

— Я! — Отозвался я, встав «смирно».

Глава 25

Майор, вопреки моим ожиданиям, не стал подзывать меня к себе. Вместо этого он приблизился сам.

Оказался он ниже меня на полголовы. Хоть и невысокий, он тем не менее мог похвастаться широким торсом и крепкими руками, что говорило об отличной физической форме.

Его лицо его, хотя в нем и угадывался возраст, казалось очень гладким. Не единой морщинки. Только едва заметные шрамы на лбу от, должно быть, перенесенной в детстве оспы, говорили о том, что это все же живое лицо, а не безэмоциональная маска.

Майор снял фуражку и обнажил седые короткостриженые волосы.

— Значит, ты у нас Саша Селихов, — начал он холодновато, — слышал о тебе. Слышал о твоих заслугах. Еще даже первого года службы не минуло, а уже младший сержант.

С этими словами он очень оценивающе уставился на меня. Взгляд его маленьких, глубоко посаженных глаз был внимательным и я бы даже сказал, требовательным. Во взгляде этом сложно было распознать какие-либо эмоции, которые я, как правило, легко считывал и анализировал, если речь шла о любом другом человеке.

— Да только представлял тебя себе немного по-другому, — продолжил он. — Почему-то думал, что ты будешь смотреться постарше. Покрупнее, что ли.

— Уже не в первый раз такое слышу, — сказал я ровным тоном, — товарищ майор.

Майор поджал очень тонкие и почему-то бледные губы. А потом, внезапно, протянул мне свою широкую ладонь.

— Пуганьков доложил мне, — сказал он, — сказал, что ты ему помог с руководством обороной в его первом бою. Что не дал духам прорвать защиту заставы. Взял на себя командование отделением, когда командира контузило. Признаться, я восхищен этим, Саша.

Майор усмехнулся, когда я пожал ему руку. Продолжил:

— Ни раз не видел, что б боец первого года службы работал вот прям так. Как профессионал. Это ж откуда ты такой взялся? На моем веку, как не молодой солдат, так обязательно набедокурит.

— Нам бедокурить нельзя, — ухмыльнулся я в ответ, — мы тут Границу защищаем.

— Эх… взять бы такое твое понимание, да переложить в головы другим солдатикам… И все ж, как ты это так умудрился?

— Немножко удачи и смелости, товарищ майор.

— М-да-а-а-а-а… — Протянул он, — Тут не немножко, я б сказал. Ну да ладно. Я человек простой. После армии работал мотористом. Вот и думаю, что если уж работает, то нечего в рабочую схему нос пихать. И раз у тебя все так ладно получается, то делай, как получается. Одно мне жаль — что у нас не все такие Селиховы. Я б даже сказал, очень уж их «Селиховых» мало.

— В одиночку я Шамабад бы не отбил, — возразил я, — мы все сегодня сработали в едином кулаке. Оттого и удержались.

— Скромничаешь? — Ухмыльнулся майор.

— И не думаю, — сказал я. — Вот, скажем, рядовой Алейников…

Я кивнул на Стаса.

— Он в бою лично уничтожил не меньше семи душманов. Это только тех, что видел я. А сколько там по-настоящему было, я и не считал.

Я хитровато глянул на Алейникова, которого, казалось, майор поначалу и не заметил. Тем не менее сейчас майор тоже заинтересованно глянул и на него. Смерил смутившегося Стаса взглядом.

— Алейников, говоришь?

— Так точно, товарищ майор, — зачем-то ответил ему немного удивленный Стас.

— Молодец, Алейников, — кивнул белоголовый.

— У нас сегодня на Шамабаде много отличившихся, — продолжил я, — парни выдержали немало. Рукопашную выдержали. Что тут еще говорить?

— Знаешь, Селихов, — вздохнул майор, — вот слушаю я тебя, и мне с каждым словом за себя все стыднее становится. Стыднее, что мы вовремя не поспели. Шли быстро, как могли, но вязли постоянно. Дороги в ущелье размыло. Распутица. Продвигались, как черепахи. Хотя и делали что могли. Спешили.

— Ну, летать БТРы пока что не научились, — улыбнулся я.

— И то верно, — майор вздохнул. Потом усмехнулся, показав золотую коронку на зубах — Да и какие полеты? Ночь, дождь. Погода не летная. В общем, ладно. Я чего хотел тебе сказать…

Майор прочистил горло.

— Звать меня Гринем Андреем Санычем. Будем, кстати, знакомы.

— Будем, товарищ майор. Меня Сашей.

Он не ответил, но кивнул. Потом продолжил свою мысль:

— В общем, чего я хотел-то? У нас в мангруппе служба суровая. Сложная. Нам нужны парни типа тебя, крепкие и умелые. О тебе я давно слыхал. Начотряда тебя даже упоминал. Отмечал отдельно, как умелого, несмотря на возраст, бойца. На так вот. Не хочешь ко мне пойти? Я тебя в моей мангруппе с радостью приму, стоит только тебе рапорт подать. Получишь звание сержанта и отделение стрелков под свое руководство. Опыт в таком деле у тебя уже имеется. Да и в принципе ты себя проявил отлично. А у лейтенанта первой заставы Моржина как раз сейчас проблемы с младшим командирским составом. Некомплект. Нам бы такой боец, как ты, очень пригодился.

Предложение майора не сказать, что застало меня врасплох, скорее несколько удивило. По обескураженному взгляду Алейникова, я понял, что удивило оно не только меня.

Ну что тут можно сказать? Афганская война только набирала свои обороты. В ближайшие несколько лет на долю Советской армии выпадет немало тяжелых испытаний.

И если говорить о пограничниках, именно мотоманевренные и десантно-штурмовые группы станут вытягивать на своих плечах большую часть бремени, что наложит на ПВ КГБ СССР эта война.

Именно они в скором времени пойдут «За речку» и бок о бок со сводными отрядами, а потом и, потеснив их, станут выполнять нелегкую задачу по охране Государственной Границы. Станут охранять ее уже не на рубежах нашей Родины, но на чужой, вражеской земле.

Считал ли я, что могу принести немало пользы в мангруппе? Определенно да. Считал. Но… Имею ли я право оставить мою заставу сейчас? В такой сложный для моих товарищей период, когда только прошлой ночью отгремели над Шамабадом последние выстрелы? Нет. Так я не мог. Слишком рано.

Как любила повторять нам с Сашкой мама: «Любишь кататься, люби и саночки возить». Это, можно сказать, была главная ее поговорка, которую использовала она и к месту, и не к месту. Вот и сейчас, на саночках я покатался. Предотвратил печальный конец Шамабада то есть. Теперь пришло время и повозить саночки. Помочь парням возобновить штатную работу заставы. А дел тут будет о-го-го.

Это еще не говоря о том, что у нас с Шариповым была договоренность. Когда-нибудь особист придет и попросит у нас какой-то помощи. И что тогда? Таран останется расхлебывать все один? Нет. Мои принципы бы не позволили мне бросить товарищей в такой сложной ситуации.

— Ну? — Хмыкнул майор Гринь и уставился мне прямо в глаза. — Чего ты молчишь, Саша? Чего задумался?

Рюмшин, матерясь изо всех сил, хлопнул крышкой капота УАЗика. Пробираясь по перепаханным колхозными самосвалами и гужевыми повозками раскисшей дороге, прошел к обочине.

Шарипов, стоявший там вместе с Аминой и афганцем Фазиром, вздохнул. Уставился на заглохшую машину. Потом на дорогу, которая под дождями превратилась в жуткое грязевое месиво с глубокими колеями, заполненными водой.

— Какой черт нам эту рухлядь подставил? — Пробурчал Рюмшин и добавил матом.