Лихие. Депутат (СИ) - Вязовский Алексей

— Чего??? — только и смог сказать Василич. — Ты про Хлыстова сейчас? Он же в Думе…

— Ну, в Думе, — пожал плечами Месяцев. — Только, как в том анекдоте, помнишь: бороду я сбрею, а умище-то куда деть? В общем, русские воры постановили, что все воры кавказские уезжают домой. И если появятся на территории страны, их тут ждет пуля. Их бригады их тоже.

— И что, они послушались? — Василич даже рот раскрыл.

— Нет, конечно, — усмехнулся Месяцев. — Поэтому воры начали постепенно умирать. Кого-то застрелили, кого-то взорвали, кто-то утонул в ванной. Двое употребили слишком много опиоидов внутривенно. Остальные поняли ситуацию правильно и уехали за границу. Но, поскольку они поняли не всё, то уже начали умирать их бригадиры и бойцы. Года два это длилось, и теперь их тут нет.

— Это вы хорошо сработали, — одобрительно кивнул Василич.

— Это не мы, — хмыкнул Месяцев. — Мы даже не знаем точно, кто их исполнил. Догадываемся только. Но это тот же, кто устранил генерала Калужникова в Штатах. И Сороса с Гиршем… И еще много кого. Уникум, бляха муха… Мы по его операциям методички составляем. Представляешь, ликвидировал одного отставного министра с помощью банановой кожуры.

— Это еще как? — выпучил глаза Василич.

— Ну, ты эту суку должен помнить, — Месяцев налил еще по одной. — Все сливал американцам, а потом за это гражданство получил и должность вице-президента в крупнейшей корпорации… Так вот, шел он, шел, поскользнулся на банановой кожуре и умер. Переносицей ударился прямо в стальную ступеньку. Вообще не подкопаться.

— Так, может, случайность это? — с замиранием сердца спросил Василич.

— Я читал акт судебной экспертизы, — равнодушно пожал плечами Месяцев. — Может, и случайность, да только некий вор точно так же умер. Он герыч гнал из Афганистана, а его сам Профессор предупредил, чтобы завязывал… Тот вор с первого раза не убился, и один ушлый эксперт увидел, что удара два было. Но мы замяли.

— Твою мать! — выдохнул Василич. — Так что же вы не берете уникума этого? У вас что, опера колоть разучились?

— Да там зацепок нет никаких, кроме любви к мотоциклам, — пожал плечами генерал. — И алиби у него всегда железное. И вообще, а на хрена нам его брать? Ты сам-то осознаешь, чьи приказы он может выполнять? Вот так-то…

— Так вы что, оргпреступность уничтожили, получается? — непонимающе посмотрел Василич.

— Нет, конечно, — удивился Месяцев. — Цветет буйным цветом. Но беспредельщиков извели под корень, и этнических группировок почти не осталось. Знаешь, ради такого можно воровские сходки потерпеть. У моей матери во дворе в 94-м один урод вечером выходил по мусорным бакам из Калаша пострелять. Теперь такого нет.

— Ладно! — потер виски Василич. — Допустим… А что за дикие слухи, что Хлыстов все свои деньги на благотворительность отдал?

— Ну, не все, — кивнул Месяцев, — но отдал порядочно. Он в конце 99-го продал какое-то неимоверное количество американских акций и угадал, а потом еще и против рынка поставил, и тоже угадал. Там как раз очередной биржевой пузырь лопнул. Он тогда заработал миллиарды долларов. Или даже десятки миллиардов, как говорят. Скандал был дикий. В Конгрессе США специальные слушания устраивали по его поводу. А что толку? У него ни имущества там, ни счетов. Он все через офшоры в Гонконг вывел, а у китайцев выдачи нет. Они как раз в тот же день Гонконг себе забрали. Конгрессмены покусали локти, повыли на луну, а потом выступили их коллеги и красиво обосновали, что человек заработал законно. А кто считает по-другому, тот коммунист, противник демократии и подрывает устои свободного мира. Ну, все и заткнулись.

— А зачем это конгрессменам? — неверяще посмотрел Василич.

— Да им бабкок занесли, — усмехнулся Месяцев. — То, что во всем мире называется коррупцией, в Америке называют лоббизмом. С этого даже налоги платят. Представляешь! Налоги со взяток!

— А потом? — жадно спросил Василич.

— А потом он создал благотворительный фонд, который назвал «В гробу карманов нет»…

— К-как? — Василич даже поперхнулся. — Что за название такое дурацкое?

— И в этот фонд передал акции Сибнефти и СНК, — продолжил как ни в чем не бывало Месяцев, — а объединенную нефтяную компанию назвал «Наша нефть». Там еще доли иностранных акционеров были, но они, как узнали, что прибыль на благотворительность пойдет, акции тому же фонду и продали. Хлыстов сказал, что недра по конституции принадлежат народу, а потом выкупил ТНК, Лукойл и Юкос, и туда же их акции передал.

— И они захотели продать? — подозрительно посмотрел на товарища Василич.

— Конечно, захотели, — удивленно посмотрел на него Месяцев. — Что бы и не продать, если у тебя все равно лицензию отзывают. Приходит пожарник, а у тебя огнетушитель не той марки. А вместе с ним приходит корреспондент федерального канала.

— Ага, я, кажется, понял, как теперь тут дела делаются, — кивнул Василич.

— Каждый гражданин России является пайщиком, — продолжил Месяцев, — и каждому на сберкнижку копеечка капает. Продать долю нельзя. Пока живешь, владеешь и получаешь долю с прибыли. Уехал из страны больше чем на 180 дней, погранцы сообщают в фонд, и договор с тобой расторгается. Насчет этого есть специальный пункт. В общем, заправляется народ только на «Нашей нефти». Из принципа, потому что у каждого там доля есть и бензин дешевый.

Генерал достал из кошелька красную пластиковую карту, показал товарищу. Тот повертел ее в руках и пробормотал:

— Надо будет оформить.

Тут официанты принесли кофе, и разговор ненадолго прервался.

— Ну и зачем ему это? — подозрительно посмотрел на генерала товарищ, когда кофе был выпит. — Хлыстов теперь нищий, что ли? Он что, совсем умом тронулся?

— Ну, сначала все так тоже подумали, — пожал плечами генерал. — Посмеялись и пальцем у виска повертели. Да только зря. Хлыстов один хрен самый богатый человек России.

— Но как?

— А так, — поднял палец в потолок Месяцев. — Его банк «Единая Россия» все эти операции проводит. А это значит, что каждый гражданин там имеет счет. Кстати, тоже зайди туда с женой, оформи. Деньги небольшие, но зато каждый квартал. Его банк половину экономики обслуживает. Там такие остатки на счетах, что у него себестоимость денег почти нулевая. Он сейчас дешевую ипотеку запускает для бюджетников. А эти дома, хм… его собственная строительная компания возводит. Дошло теперь, откуда деньги?

— С ума сойти! — Василич даже галстук ослабил. — Чудно это все…

— Да ты самого главного так и не понял! — жестко сказал Месяцев. — Он же теперь неприкасаем! После того как он на заложников обменялся и лишился пальцев, на него люди молиться готовы. Он икона, в такую его мать! За него тебе любая бабка глаза выцарапает. Он себе такую броню нарастил, что ее из танка не прошибить. И Первый канал тоже его. А на носу следующие выборы… И теперь все ждут, когда он выйдет в программе «Время» и скажет, кого он лично считает достойным человеком. И я тебя уверяю, кого он назовет, тот и станет следующим президентом.

Месяцев перешел на шепот и доверительно сказал:

— Слухи ходят, наш шеф тоже хотел, но не прошел кастинг… Но я тебе этого не говорил.

— А кто же этим фондом рулит? — жадно спросил Василич. — Там же такая кормушка…

— Даже не мылься, — развеял его мечты генерал. — Сама Елена Геннадьевна Хлыстова тем фондом руководит. А ее коррумпировать, как ты понимаешь, не получится. У нее и так все есть.

— Да она же продавщица бывшая, — наморщил лоб Василич вспоминая. — Я вроде так слышал. Кто еще за бандита пойдет?

— Смотри не ляпни где-нибудь, — укоризненно глянул на него Месяцев, — а то очень неудобно получится. У нее отец доктор наук и академик. Очень уважаемая семья. И она весьма культурная дама. Ну, почти всегда. Когда не злится… Случай один расскажу, обхохочешься… Это два года назад было. Тогда еще не все поняли, что это за благотворительный фонд такой.

Олег Викторович Цапко с наслаждением выпил горячий чай с лимоном. Положительно, день был хорош. Да и весь месяц тоже. Он прикупил квартирку в Испании и сыграл свадьбу дочери в хорошем московском ресторане. Потратился, в общем. Но ведь не зря он директор пансионата для престарелых и инвалидов. Тут копеечка, там копеечка, вот и рублик складывается. А инвалиды… Да им все равно подыхать. Половина — бывшие зэки, а вторая половина — старики одинокие, от которых собственные дети отказались. Никому до них нет дела. И пожаловаться они не могут, вмиг огребут от завхоза и парочки крепких санитаров. Тут у Олега Викторовича полный порядок, контингент к ногтю взят. Сладостные мысли прервал шум мощных моторов во дворе, и директор с изумлением рассматривал три тонированных Геленвагена, откуда вылезли плечистые парни в кожаных куртках. Они открыли заднюю дверь средней из машин, и оттуда вышла прелестная женщина в такой шубке, что у Олега Викторовича глаза на лоб вылезли. Это точно не нутрия и не норка, а других видов меха он и не знал. Здоровенный парень открыл перед дамой дверь, и она проследовала внутрь.