Лихие. Депутат (СИ) - Вязовский Алексей

Лихие. Депутат

Глава 1

Черный беспросветный туман, в который опрокинулся Пахом Штырев, слетел внезапно, словно унесенный порывом ветра. На его запястьях щелкнули наручники, а сам он мотал тяжелой головой, не понимая ни хрена. Что происходит, где он находится, и кто эта телка, которая старательно размазывает тушь по физиономии и тычет в него пальцем. Ее крики доносятся туго, как будто через матрас, и Пахом ничего не понимал. Он вроде был на хате с проститутками. Он сюда частенько заглядывает, чтобы стресс снять, но эту шмару видит впервые… Да, он с одной девчонкой покувыркался вчера, но точно не с ней. Щуплая какая-то шалава, с прыщами на носу, как у школьницы. Хотя… она по ходу школьница и есть. Да что тут происходит? Клофелином его угостили, что ли? Похоже на то… В полном отупении Пахом дошел до автозака, а потом услышал, как лязгнула дверь районного отдела, в третий раз отрезая его от воли. Только в этот раз все было всерьез, он шкурой это чуял.

— Ну, надо же! — опер, молодой мужик лет тридцати, бледный, с набрякшими мешками под глазами, смотрел на него с веселой укоризной. — Сам Штырь к нам заехал! Мы его пасем по разбойным делам, а он малолеток насилует! Вот ведь везение какое!

— Ты что несешь, мусор? — хмуро посмотрел на веселого опера Пахом. — Головой ударился?

— Да нет, Штырь, — напускное веселье слетело с опера вмиг, — никто тут ничем не ударился. Ты попал, и попал крепко. Сядешь ты по петушиной статье. Без вариантов. Мы всем отделом ржали, когда приняли тебя. Страшный бандос Штырь машкой на зоне будет. Ты знаешь, ради такого дела можно еще три месяца без зарплаты посидеть.

— Я эту шмару не видел никогда, — пересохшим в момент горлом просипел Пахом. — Ты путаешь что-то.

— Да ни хрена я не путаю, — ответил опер. — У меня заявление от гражданки Марцинкив Богданы Игоревны, одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения, уроженки Ивано-Франковской области Украинской ССР. Заявила про изнасилование под угрозой применений огнестрельного оружия. Сейчас она в экспертизе, и я тебя уверяю, что там факт насилия подтвердят, а во влагалище найдут все нужные следы.

— Да я ее пальцем не тронул! — заревел Пахом, пытаясь добраться до опера. Тщетно. Его предусмотрительно приковали к кольцу, вделанному в пол. — Это подстава! Я другую бабу трахал!

— Слушай, — устало посмотрел на него опер. — Вот что ты все усложняешь, а? У меня раз в год такое дело бывает. Чтобы вот так взять, и за час жирную палку срубить. Заява есть, насильник есть, ствол изъяли, жертва тебя опознает, твои следы, включая кожу под ее ногтями найдут. Да я это дело уже через пару дней следаку передам, а он тебя в суд оформит. Дело — бетон, Штырь, бумажка к бумажке. Я тебе обещаю, тебя ни один адвокат не отмажет.

— Я же с гондоном ту телку драл! — торжествующе посмотрел Пахом на опера. — Ни одна экспертиза изнасилование не докажет!

— Можешь написать встречное заявление, — опер пододвинул ему ручку и листок бумаги. — Что, мол, гражданку Марцинкив знать не знаю, а мои биологические выделения означенная Богдана Игоревна похитила после моего соития с другой проституткой и поместила внутрь себя, чтобы шантажировать с целью принуждения к женитьбе и получения московской прописки. Давай, пиши! Знакомый редактор газеты СПИД-Инфо почку отдаст, чтобы такой материал получить. Над тобой вся братва ржать будет, Штырь. И да, поскольку ты особо опасный рецидивист, а жертва твоя малолетка, то сидеть тебе по сто семнадцатой статье от восьми лет. Хотя… ты у нас парень заслуженный. Думаю, тебе и пятнашка будет впору. Прокурор с судьей порешает, дадут по максимуму. У прокурорских давно на тебя зуб.

— Это ведь подстава, — могучие плечи Пахома опустились вниз, словно на них упал неподъемный груз.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — совершенно серьезно посмотрел на него опер. — Заключение экспертизы ради такого козырного парня, как ты, сделают уже часа через три. А ты пока посиди в камере и подумай, как со сто семнадцатой перепрыгнуть на семьдесят седьмую, бандитизм. За активную помощь следствию можешь получить лет семь, и через четыре выйдешь по УДО.

Пахом уставился взглядом в заплеванный пол. Только сейчас до него дошел размер пропасти, в которую он начал падать.

— Что от меня нужно?

— Даешь под протокол расклад по банде, как и кто убивал шадринских — тут же определяю тебя в отдельную хату. Персональный номер в Бутырке.

— Стучать на братву⁈ — ужаснулся Пахом. — Я не буду!

— Тогда идешь в общую хату, — пожал плечами опер. — И поверь, скрывать от тамошних сидельцев твою статью мы не будем. Думай, Штырь, время пошло.

«Куда ни кинь — всюду клин. На пятьдесят тысяч уже ничего не купить. — мучился Лёня Голубков. — Ээх! Была не была!»

Я зашел на кухню, сел на стул. Лена стояла возле настенного телевизора, обняв себя. На ее лице застыла маска отчаяния.

«Прошло две недели. Сколько там набежало? — волновался Лёня».

По телевизору шла реклама МММ. Голубков получал в кассе пачку денег и довольно улыбался.

«Ого! Е-мое! Куплю жене сапоги!».

— Ты же депутатом стал! — не выдержала Лена, начав кричать. — Откуда опять эти криминальные дела⁈

Ей из комнаты ответила плачем дочка.

Я привстал и легонько шлепнул Лужину по губам:

— Рот закрой! Нас сейчас слушают, скорее всего. Пока тебя не было, в квартиру могли напихать жучков — сейчас потешаются, твари. И нет никаких криминальных дел, это конкуренты через ментов работают. Поняла?

Лена всхлипнула, закрыв лицо руками, а ее плечи затряслись в беззвучном плаче. Я же залез в холодильник и достал бутылку водки. Повертел ее в руках, а потом все-таки убрал. Мне понадобится трезвая голова.

— Я к Ладве поехал. Как все порешаем — приеду.

Лена ничего не ответила. Она смотрела на счастливого Леню Голубкова пустым, бессмысленным взглядом.

С Ладвой порешать не удалось. Адвокат был хмур и неприветлив. Зато лучились жизнерадостностью сотрудники его фирмы. «Хотите кофе? Может быть, чаю? Или чего покрепче?» — метались они по кабинету словно мухи, почуявшие свежее говно. Правильно они чуяли, говна был целый воз. Наконец, Ладва их выгнал и произнес:

— Все плохо, Сергей Дмитриевич. В этот раз я помочь мало чем могу. Разве что вытащить вашего водителя. Он вообще не фигурирует в показаниях — его брали для испуга.

— Давайте конкретику, — я оглядел кабинет адвоката. — Кто нас сдал?

Боже, сколько же здесь фоток со знаменитостями! Кого только не защищал Ладва… Лукьянова из ГКЧП, семью Сахарова, была фотография с Высоцким. Отдельно висели различные премии и благодарности от государственных органов.

— Показания на вас и ваших… хм… товарищей дал господин Штырев, — Ладва пробарабанил по столу мелодию, напомнившую мне траурный марш Шопена. — Очень подробные показания.

Я мысленно выругался. Штырь нас сдал! Да как же так-то⁈ Мы же вместе начинали, с детства друг друга знаем! Быть такого не может!

— Пахом первым попал в разработку оперативных сотрудников, — продолжил адвокат. — По моим сведениям, к нему в комнату тайком провели малолетнюю проститутку, и она подала заявление об изнасиловании. Приняли на месте преступления, доказательства железобетонные. Ствол, экспертиза, показания… Придраться, Сергей Дмитриевич, совершенно не к чему. Даже я это в суде не разобью.

Тут уже я, не скрываясь, выругался вслух.

— Согласен. Целиком и полностью, — покивал Ладва, который, будучи потомственным интеллигентом, подобными выражениями не пользовался. — Сто семнадцатая — очень плохая статья, понятно чем на Штырева начали давить. Тут бы и более крепкий человек сломался.

— Остальных парней также быстро расколют? — жадно спросил я. — Есть что-то на них?

— Сомневаюсь, — адвокат пожевал губами в задумчивости. — Мне кажется, за них примутся всерьез немного позже. Пока прошли первые допросы, их пытались расколоть с наскоку, но они молчат. Ребята ведь все тертые. Мало ли кто и что там сказал. Без фактов это пустой звук, оговор из-за личной неприязни. Думаю, тут ручная работа начнется, сбор доказательств, очные ставки. Постепенно найдутся неопровержимые улики, их по одному припрут к стенке, и кто-то заговорит. Вот тогда они посыплются как домино, чтобы избежать высшей меры. Большой специалист готовил эту операцию. Но и это еще не все, Сергей Дмитриевич…