Парагвайский вариант. Часть 2 (СИ) - Воля Олег
Солано призадумался и на некоторое время выпал из застольной беседы, механически пережёвывая пищу. США середины XIX века оказались отнюдь не передовым капиталистическим государством. Они ещё сами во многом импортировали станки и технику из Британии и зависели от колебаний цен на сырьё. США ещё надо пройти Гражданскую войну, которая многое поломает в головах правящих кругов и определит курс страны.
Своим ретроспективным взглядом человека из будущего Солано видел множество возможностей для прогресса в денежной сфере даже без федерализации банковской системы. Надо было только решить: а стоит ли помогать и ускорять? Нужны ли ему США сильнее, чем они были в реальности? Помогает ли это его планам?
С одной стороны, США — это несомненный враг для Латинской Америки, которую считает своим задним двором. Но с другой — такое состояние дел возникло лишь в XX веке, а до того гегемоном в Южной Америке была Британия. И вырастить для Британии непримиримого врага — дело благое. С Калифорнией он уже начал работу в этом направлении. Но без калифорнийского золота североамериканский боевой хомячок рискует загнуться от анемии. И сто́ит вдохнуть в него немного жизни.
«Кроме того, все их наработки я потом с чистой совестью скопирую. Предстоят огромные вложения в НИОКР. Так что пусть это делает Мозес».
— Мистер Тейлор, — начал Солано, уловив паузу в беседе, — мне кажется, что в США есть всё, чтобы решить проблему доверия к банкам без централизации, как в Британии. Надо наладить ваши банковские операции на новом технологическом уровне. Ни в одной стране мира нет для этого таких условий, как у вас.
Мозес и его партнёр в изумлении воззрились на юношу. «А Остапа понесло!»
— Уже несколько лет, как мистер Морзе ищет финансовую поддержку для своего, не побоюсь этого слова, революционного типа телеграфа. Телеграфные линии Морзе неизбежно свяжут все города США. Тот банк, что использует этот процесс, заставит все прочие банки глотать пыль из-под копыт. А главное — сорвёт куш в виде общеамериканского авторитета. Представьте себе, что ваш банк существует одновременно во всех крупных городах США. Все торговцы немедленно перейдут на безналичные расчёты через ваш банк. Правительство США обязательно воспользуется вашими возможностями, чтобы аккумулировать поступления с таможен и для расчётов по государственным обязательствам. Через ваш банк они будут реализовывать свои облигации, и гасить их тоже будут через вас. Ведь вы предложите безопасные и практически мгновенные транзакции.
Преднамеренно жестикулируя, как типичный латиноамериканец, Солано эмоционально изложил для слушателей концепцию телеграф-банкинга: единый реестр клиентов и счетов в головном офисе, шаблонные операции, единый регламент для всех движений по счетам. То, что он сыпал нехарактерными терминами, его не смущало. Зато речь его от этого приобретала волшебный отголосок из будущего. Это слушателей явно завораживало.
— Даже частные лица, не будучи вашими вкладчиками, понесут вам свои деньги, чтобы делать денежные переводы между городами через вашу сеть филиалов. А это — сотни тысяч и даже миллионы долларов ежедневно. Причём если для клиента банка комиссию за перевод можно установить, к примеру, в полпроцента от суммы, то для не клиента — в один или даже полтора. Это будет стимулом для того, чтобы самые активные участники экономики перетекали в ваш банк вместе со всеми своими капиталами и контрагентами. Всего лишь использовать новые средства связи — и для вас разверзнется денежный фонтан.
За столом очень внимательно слушали этот спич, не перебивая, пока Солано не выдохся.
— Чёрта, дьявола! — выругался Койт. — Парень, твои фантазии звучат увлекательно, но всё это прожектёрство. Какие транзакции по телеграфу? Я видел этот телеграф. Даже если они решат проблему с передачей сообщений на большие расстояния, в чём я сомневаюсь, всё равно останется нерешаемой скорость передачи этих сообщений. Ведь надо в этом сообщении указать, от кого поступил запрос, на чьё имя, сколько денег снять или, наоборот, перевести. Сколько таких телеграмм может обработать линия? Сто? Двести? Это отнюдь не те миллионы, о которых ты так восторженно вещал.
— Вы зря недооцениваете человеческую изобретательность, — усмехнулся Солано. — Я, не сходя с этого места, вижу решения этих проблем. Любую телеграмму можно передать минимальным набором символов, используя кодовую книгу. Где можно закодировать семнадцать с половиной тысяч отдельных слов или даже выражений.
— Что? — удивилась миссис Тейлор. — Как это?
Используя салфетку и карандаш, Солано наглядно показал, как можно организовать коды для всех операций и для обозначения филиалов, и объяснил, что максимальное число комбинаций для трёхбуквенного кода равно количеству символов в степени три. Для двадцати шести букв английского алфавита это как раз составит семнадцать тысяч пятьсот семьдесят шесть.
— Группа кодов, начинающихся на литеру «А», будет означать операции с деньгами. Коды на литеру «С» будут означать городские отделения. Например, CNY — это Сити оф Нью-Йорк, а CBT — это Сити Балтимор и так далее. Опытный операционист легко может держать в памяти сотни кодов. Длинное платёжное поручение будет выглядеть как группа трёхбуквенных слов и некая сумма между ними. Это значительно короче, чем сообщения полным текстом.
— Хм… Возможно. — продолжал источать скептицизм Койт. — Но что помешает какому-нибудь бывшему клерку, укравшему или скопировавшему эту кодовую книгу, подцепиться к телеграфной линии где-нибудь в лесу и настучать команду на выдачу себе денежного перевода? Телеграфист же не будет знать, правдивое это сообщение или ложное.
— Совершенно справедливое опасение. Кодов действительно недостаточно для безопасной передачи, — сделал жест в сторону Койта Солано. — Сообщение надо шифровать. И я готов поделиться с вами системой шифрования, которая совершенно неуязвима для взлома и проста в использовании без специальных познаний в математике.
— Да ну! И как же, — усмехнулся Койт. — Удиви нас ещё раз, Юджин.
— Удивлю, но что я получу взамен, если озвучу этот секрет? Хоть он и прост.
Солано улыбался, глядя на Тейлора и его компаньона.
— Хм. Речь идёт о деньгах? — вздёрнул бровь банкир.
— Нет, — покачал головой Солано. — Это пошло. Давайте так. Если моя идея вас удивит, то вы организуете мне встречу с госсекретарем Дэниелом Уэбстером. Мне вряд ли удастся этого добиться самостоятельно, а я не забываю о своей главной миссии.
Солано, улыбаясь, смотрел, как обмениваются взглядами партнёры.
— А чего ты свой секрет запатентовать не хочешь? — прищурился Койт.
— А смысл? — улыбнулся в ответ Солано. — Криптография — это область тайной деятельности. Я могу прожить всю свою жизнь, так и не узнав, кто именно нарушает мой патент. Так какой в этом смысл?
— А как же слава? Если метод так хорош, то ты прославишь своё имя! Или ты не автор? — подпустил ещё больше подозрительности в голос Койт.
— Я не автор, — кивнул Солано. — Но автор давно мёртв, и ему уже всё равно. А слава мне совершенно не нужна. Ни заслуженная, ни тем более незаслуженная.
— Странно слышать такое от молодого человека вашего возраста, — хмыкнул удовлетворённый ответом Койт и откинулся на стуле. — Но я бы послушал, что это за метод такой. В шифрах я кое-что понимаю.
— Хорошо, мистер Дебс, — наконец согласился Тейлор. — Если ваш метод будет так хорош, что даже Кэтрин поймёт, то я обязуюсь вас при случае познакомить с Уэбстером.
Кэтрин Тейлор с некоторым возмущением посмотрела на мужа, но ничего не сказала.
— Договорились, — кивнул Солано, закрепляя устный договор. — Мне нужны бумага, клей, ножницы и что-нибудь цилиндрическое. Бутылку, например.
Получив требуемое, прямо за обеденным столом Солано разлиновал лист на таблицу из двенадцати столбцов и двадцати шести строк и вписал в столбцы буквы английского алфавита, постаравшись распределить их как можно более беспорядочно. После этого он разрезал таблицу на полоски и склеил их кончики, плотно намотав на пустую винную бутылку. Получился импровизированный аналог шифровальной машины Джефферсона. Будущий президент США разработал свою систему в бытность государственным секретарём около 1795 года. Но она оказалась невостребованной и была забыта. Её изобрели заново только в конце XIX века, и только в двадцатом веке мир узнал об устройстве Джефферсона и его приоритете. (1)
