Ленька-гимназист (СИ) - Коллингвуд Виктор

— Слушай сюда, сволочь обрезанная! А ну чеши отсюда, чтобы духу твоего тут не было!

А вот следующую делегацию — несколько инженеров в костюмах и человека, которого я раньше не видел, но по виду — явно из начальства, — приняли более благосклонно. Их провели к генералу. Разговор был коротким, деловым. До меня донеслось: «…Господа, к заводу не может быть никаких претензий… Все понимают, вы находились под принуждением красных…. Нам нужны бронепоезда не хуже чем у большевиков… необходимо срочно… завод должен работать…». Я понял — заводской администрации поставили задачу строить бронепоезда для белой армии. Значит, отец снова вернется на завод. И снова будет строить бронеплатформы, только теперь уже для Деникина. Ирония судьбы, или закономерность войны, которой нужны специалисты, а не их убеждения.

Парадная часть закончилась. Войска прошли церемониальным маршем. Деникин и его свита сели в поданные автомобили. Они отправлялись в резиденцию Главноуправляющего Днепровским заводом, господина Пионтковского. Я понял, что ничего важного и интересного здесь больше не услышу. Да и пора было действовать — пока все начальство на фуршете, а солдаты и казаки разбрелись по городу отмечать праздник, самое время было помочь Костенко. Я соскользнул с крыльца, повернулся и стал пробираться сквозь расходящуюся толпу к выходу с площади. И тут из-за угла вылетел казак на взмыленном коне, с нагайкой в руке, расчищая дорогу.

— Посторонись! Дорогу генералу!

Он едва не налетел на меня. Я шарахнулся в сторону, споткнулся и упал на пыльную брусчатку. Казак, не обратив на меня никакого внимания, промчался дальше, а следом за ним, сигналя, проехал открытый автомобиль, в котором сидел сам Деникин, устало отмахиваясь от приветственных криков толпы.

Процедив сквозь зубы ругательства, я кинулся к реке. Добрался быстро. Оглядевшись и убедившись, что никто за мной не следит, я тут же нырнул в камышовые заросли и добрался до нашего шалашика. Думал уже, что не успею, и Костенко со Свиридовым отчалили, а я попрощаться хотел. Но нет, товарищ комендант все еще был в шалашике.

— Не идет что-то Иван Евграфович, — обеспокоенно сказал он мне. — А время уходит. Вот что — сможешь меня переправить на тот берег прямо сейчас? Я на дно лягу, чтобы со стороны не видно было.

Я посмотрел на небо. Смеркаться будет еще не скоро, и меня на лодке легко можно будет рассмотреть за много сот метров. С другой стороны — люди сейчас в городе, белые празднуют, другие по своим делам разошлись. И я согласно кивнул.

Ялик Свиридов уже нашел, и тот был затащен в камыши недалеко от места, где укрывался Костенко. Добрались быстро, больше времени ушло, чтобы столкнуть его в воду. Товарищ комендант мне помочь не мог — не с его ногой. Да ему и вовсе пришлось сразу в ялик забраться, когда тот лишь наполовину оказался в воде. Вот тут и пришлось мне поднапрячься. Но сдюжил. Дальше пошло уже легче; мы пошли сначала вдоль берега и, когда мы отплыли на несколько десятков метров, и я мысленно уже переводил дух, внезапно раздался суровый оклик:

— Эй, хлопче, ты куда пошкандыбал?

* — «чёртова кожа» — очень прочная хлопчатобумажная ткань.

Глава 18

Я замер, весла застыли в воде. Сердце оборвалось. Нас заметили!

Обернулся. На берегу, саженях в двадцати, стоял какой-то вислоусый старикан в драной рубахе и закатанных до колен старых штанах. Перед ним на рогатках стояли три удочки, рядом — мятое ведро. Старый рыбак смотрел на меня с нескрываемым любопытством и подозрением. Вот же притащился на мою голову!

Чёрт. Даже если этот тип и не поднимет сейчас шум, не позовет стражу — в любом случае он кому-нибудь сболтнёт. Не так много событий происходит в Каменском, чтобы умолчать о том, как сын Ильи Брежнева стырил чей-то челн! И пойдёт слух, а чем всё это завершиться — бог весть!

Но тут же сработал инстинкт самосохранения, отточенный последними событиями: лучшая защита — нападение. Или, по крайней мере, уверенное вранье! И я почти на автомате постарался придать лицу самое невозмутимое выражение.

— А вы хто такий будете, дядьку, щоб мене пытаты? — спросил я как можно наглее, стараясь подделать местный говор.

Рыбак немного опешил от такого ответа.

— Та я тутешний, рыбалка я, — пробурчал он. — А тебе я тут николы не бачив. И човен цей… знакомый наче. От и дивлюся, шо за гисть такий пожаловав, без спросу хозяйнуе!

— Та який же вин чужий, цей ялик? — возразил я, стараясь быть как можно убедительнее. — Батько мий попрохав у знайкомого, мережи проверити. Сам вин не може — то на заводи робота, а тут парад сьогодни, гуляють уси. От мене й послав. А вы тут шо… рыбачите?

Старикан почесал в затылке. Правдоподобная история и моя уверенность, похоже, немного сбили его с толку.

— Ну, мережи, кажеш… Тильки там, хлопче, чужого не бери!

— Та що вы, дядьку! Боже збав! — я постарался изобразить праведное негодование. — Тильки свое!

Рыбак еще постоял немного, глядя на меня с сомнением, потом махнул рукой и пошел вдоль берега, видимо, к своим снастям. Но я заметил, что он то и дело оглядывается в мою сторону.

Я снова налег на весла, стараясь грести ровно и спокойно, не показывая волнения. Костенко лежал на дне лодки не шевелясь, только глаза его напряженно следили за берегом. Днепр — река широкая. Пока греб до берега, умаялся весь. Хорошо хоть волны не было.

Наконец, мы достигли противоположного, левого берега. Здесь он был более пологим, поросшим ивняком и редким кустарником. Я осторожно причалил в небольшом, укромном заливчике.

— Все, товарищ Костенко. Приехали.

Он с трудом поднялся, опираясь на борт лодки.

— Спасибо, Ленька… Воистину, не забуду… Ты мне жизнь спас, считай, второй раз.

— Удачи вам, — сказал я, помогая ему выбраться на берег. — Тут вам, надеюсь, проще будет.

— Проще… — кивнул он. — Здесь у меня есть знакомые… подпольщики… помогут. Ты иди обратно, Ленька. И будь осторожен. Тот рыбак… он подозрительный.

Я посмотрел на тот берег. Рыбак действительно стоял вдалеке, у кромки воды, и, кажется, все еще посматривал в нашу сторону. Детали увидеть он не мог, но вот понять — рыбачу я или нет, запросто. Просто так уплыть обратно было нельзя — это подтвердило бы его подозрения. Нужно было создать видимость того, зачем я сюда приплыл.

— Вы идите, схоронитесь в кустах, — сказал я Костенко. — А я… я сделаю вид, что сети проверяю. Для отвода глаз.

Костенко кивнул и, тяжело прихрамывая, скрылся в прибрежных зарослях. А я снова сел в ялик и медленно поплыл вдоль берега, внимательно вглядываясь в воду, словно ищу что-то. Я знал, что рыбаки часто ставят сети у коряг, где любит прятаться рыба. Вскоре я заметил такую корягу, торчащую из воды, а рядом с ней — еле заметные поплавки из коры. Подгреб поближе, сделал вид, что вытаскиваю и проверяю сеть. Сердце колотилось — а вдруг это сеть того самого рыбака или его приятелей? Но выбора не было. Я повозился немного, делая вид, что выпутываю рыбу. К моему удивлению, в сети действительно оказалось несколько неплохих лещей и пара окуней. Видимо, стояла давно. Я осторожно снял рыбу, положил ее на дно ялика, а сеть снова опустил в воду. Все это время я чувствовал на себе взгляд старого рыбака с того берега. Надеюсь, моя комедия выглядела достаточно правдоподобно.

Закончив с «проверкой», я развернул ялик и не спеша погреб обратно, к Каменскому. Рыбак все еще сидел на берегу, но теперь, кажется, следил уже не столько за мною, сколько за своими удочками.

Причалив к берегу, я вытащил рыбу из лодки, вытащил ялик на берег и перевернул вверх дном, как он изначально и лежал, и, насадив рыбу за жабры на ветку, быстро пошагал домой. Этот улов был неожиданным, но приятным бонусом сегодняшнего приключения. Мать, думаю, обрадуется такому улову! А главное — Костенко был теперь на том берегу. Как сложится у него дальше, найдёт ли он подпольщиков, на которых рассчитывает, этого я знать не мог. Оставалось лишь надеяться, что этот поступок когда-нибудь зачтется мне новой властью. Если, конечно, тот любопытный старикан не поднимет шума… Но об этом я старался не думать.