Учитель. Назад в СССР. 2 (СИ) - Буров Дмитрий

— Так, Нина… Валентиновна… — заметив кого-то из учителей, добавил я. — Нам нужно сесть и расписать по пунктам, что будем делать в ближайшие дни. Ну, там костюмы, материалы, плакаты и прочие колпачки для Буратино. Кстати, как там Григорий? Его уже выпустили на свободу с чистой совестью? — вспомнил я.

— Еще нет, — нахмурилась Ниночка. — Вот… жду… Тебя дождалась, теперь будем ждать вместе… Что-то я волнуюсь, Егор, как бы завуч не запретила этюд…

— Не запретит, Свиридов одобрил, парторг поддержала, что еще надо? — заверил Кудрявцеву.

— Ну да, ну да… плохо ты знаешь нашего завуча, — снова печальный вздох.

— Тогда, Нина Валентиновна, мы вступим с вами в преступный сговор, — склонившись к ухо Ниночки, прошептал я.

— В какой? — девушка чуточку покраснела, но не отстранилась.

— Мы все провернем тайком, а на линейку выйдем с полноценным представлением. Как говорится, или пан, или пропал, не так ли, Валентина Ивановна? — громко поинтересовался я, увидев физичку, которая вышла из-за поворота.

— Победителей не судят, Егор Александрович, в этом я уверена, — парторг подмигнула нам с Ниночкой и прошествовала в свой кабинет

— Это… что сейчас было? — пискнула Кудрявцева.

— Нормальный рабочий процесс, — заверил я девушку.

— До свидания, Зоя Аркадьевна, — раздался за углом бас физрука.

— Вы все поняли? — проскрипело из кабинета.

— Понял.

Дверь бесшумно закрылась, из-за поворота показался физрук, красный как рак, утирая пот со лба, но держался Григорий относительно уверенно.

— Ну что? Ну как? Сильно ругалась?

— Нормально, — рубанул ладонью Гришаня. — Отбился. Пошли на улицу, — оглянулся Борода.

— Зачем?

— Затем! — буркнул Григорий, вопросительно глядя на меня.

— Пошли. Нина, ты с нами?

— Куда я вас одних отпущу — заявила Ниночка. — Еще в историю попадете!

— Только это… через черный вход, — пробормотал физрук и двинулся по коридору в сторону лестницы. Мы переглянулись и пошли за ним.

— Ну что там? — нетерпеливо поинтересовалась Кудрявцева.

— Да ничего… — пожал плечами физрук, доставая пачку сигарет из кармана штанов. — Пытаюсь бросить, все никак… С таким завучем никаких нервов не хватит… — вздохнул Гришаня. — Куришь?

Я растерялся: черт его знает, курит Егор, или нет? Вроде сильной тяги к табаку за все время в его теле не наблюдалось.

— Балуюсь, — после недолгого размышления, ответил я. — Пока не хочется.

— Капля никотина убивает лошадь! — авторитетно заявила Ниночка, осуждающе глядя на физрука. — К тому же ты учитель физической культуры! Какой пример ты подаешь детям!

— Сделай перекур, убей в себе лошадь, — хмыкнул я.

— Чего? — изумился Гришаня, игнорируя Ниночкину реплику.

— Шутка у нас такая в армии была, — пояснил я.

— Ясно.

Григорий занялся делом, мы молча наблюдали за процессом.

— Ну, что она сказала? — первой не выдержала Кудрявцева.

— Да ничего! — пожал плечами Гриша. — Ну, пыталась что да как, кто участники. Надежные ли, когда репетиции. Обещала контролировать каждый день. Сказала, если кто-то покалечится, будет выговор… Ну и запретит… — вздохнул парень. — Да ну ее… Бу-бу-бу… бу-бу… А то я первый раз акробатику делаю… еще никто не убивался.

— Надеюсь, никто и не убьется, — озабоченно пробормотала девушка. — Ты когда на репетицию?

— Так завтра и начнем, сегодня пошлю гонца по своим пацанам, — выдыхая дым, ответил физрук.

— Гонца? — удивился я.

— Ну… да… — Гришаня чуть покраснел. — Мы с мелкими летом спортом занимаемся. Ну там бегаем, зарядка на речке… потом плаванье наперегонки… Ну и рыбалка… Это когда я в отпуске… — уточнил Гришаня.

— Да хоть каждый день. Молоток же! И пацаны при деле, и ты в авторитете, -поддержал я парня.

Интересно, в шестидесятые уже была система кружков и дополнительных занятий? Убей бог, знать не знаю. Нас-то в детдоме, чем только не занимали, лишь бы мы не хулиганили. А как оно в школах дела обстояли, я и не ведаю. Ну, значит будем внедрять, если что.

— Ладно, все хорошо, что хорошо заканчивается. Значит план такой… -начал было я.

— Вы чего этот тут делаете, паразиты? Курите? И девчонку учите? Ах, вы… — раздался до боли знакомый голос. — Думал, пацанва… — растеряно закончил Борода старший, обнаружив вместо школьников нас.

Григорий вздрогнул, торопливо потушил бычок, завертел головой, прикидывая, куда выбросить. Не нашел ничего подходящего и сунул в карман.

— И вам не хворать, Степан Григорьевич, — поздоровался я.- Мы тут стратегический план вырабатываем, а вы о чем подумали? — улыбнулся я, глядя на подозрительно щурящегося завхоза.

— Хм… Гришка, ты чего тут торчишь? Дел в спортзале нет? Сетки проверил? Мячи? Скамейки покрасил?

— Да сделал я, батя, — буркнул Гришаня. — Все сделал.

— А ежели проверю? — недоверчиво уточнил Борода старший.

— Да проверяй! — возмутился сын. — Сколько можно? Я уже взрослый, батя! Хватит меня тыркать! Это самое… контролировать!

— Ишь ты, раздухарился, — изумился завхоз. — Взрослый, ты смотри. А куришь за школой. как пацан малолетний!

— Да не курю я, — буркнул Гришаня и покраснел.

— А то я не знаю! Не ври бате! — возмутился завхоз, но я его вежливо перебил.

— Степан Григорьевич, вот вы-то нам и нужны для нашего стратегического плана.

— Какого плана? — не расслышал завхоз.

— Важного и нужного. Мы с ребятами готовим линейку на первое сентября…

— Что, и мой оболтус готовит? — не поверил завхоз.

— Григорий Степанович принимает деятельно участие, — заступилась за физрука Ниночка. — Можно сказать, он ключевая фигура всей линейки!

— Скажешь тоже, — окончательно смутился Гриша.

— Так он нужен или так, болтается без дела? — нахмурился завхоз.

— Нужен! — в два голоса заверили мы. — Григорий ответственный за спортивную часть праздника.

— За спортивную? — недоверчиво глянул на меня Борода старший. — Брешешь, Егор Александрович. Не бывало никакого такого, чтоб спорт на линейках. Торжественное построение, речь директора и на уроки. А тут спортивная, ты гляди-ка, — завхоз покосился на сына.

— А теперь будет! — отчеканила Нина Валентиновна.- И торжественная часть и театрализованная, и спортивная! От! — с гордостью объявила Кудрявцева.

— Ишь ты… — недоверие не пропало из голоса завхоза, но видно было, пионервожатой он доверяет больше, чем словам сына. — И чего там у вас… со спортивной-то? Неужто Гришка речь говорит будет?

— Зачем же? Руководить Григорий Степанович будет, постановкой в честь начала ученого года.

— Иди ты, — восхитился завхоз и машинально полез в карман. На свет появилась пачка, спички, и только заметив веселую улыбку Ниночки, Борода старший смутился и сунул все обратно.

— И чего… прям вот так руководить?

— И руководить, и репетировать, и придумал сам, — заверил я завхоза, коротко качнул головой, чтобы Гришаня не ляпнул, мол, идея не его.

— А здесь чего торчите? — в голос завхоза вернулась подозрительность.

— Думаем, где тренироваться, — не раздумывая, выдал Гришаня. — На площадке или в спортзале на матах.

— Ну, голова садовая, в спортзале! Сколько тебе говорю: учить надо на мягком, падать не больно! — проворчал Степан Григорьевич.

— Угу, — буркнул Гриша, хотел что-то добавить, но передумал.

— Степан Григорьевич, у меня к вам дело. Нина Валентиновна, вы уж с Григорием Степановичем составьте список необходимого, а я к вам минут через десять присоединюсь. Хорошо? — я кивнул в сторону школы.

Ниночка понятливо улыбнулась.

— Григорий, пойдемте в пионерскую, там у меня и ручка есть, запишем все необходимое для вашего номера.

— Так чего там нужно… ничего же…

— Григорий Степанович, вот в пионерской и обсудите, — надавил я.

— Ну, пойдем… — нахмурился Борода младший, и они с Ниночкой исчезли за углом.

— Куришь?

Завхоз тут же вытянул пачку.

«Дежавю», — хмыкнул про себя, вслух же отказался.