Кубинец. Том II (СИ) - Вязовский Алексей

Что тут у нас? Лежит, стонет. Белый, коротко стриженый. Шляпа слетела и валяется ближе к живой изгороди. Пистолет в паре шагов. И он тянет к нему руку. Левую, потому что правое плечо у него в крови. Вторая дырка у стрелявшего в груди, с той же стороны. Небось, у него сейчас там вовсю льется кровь из пробитого легкого, и без помощи смерть наступит очень скоро. Но ждать не стоит.

Я чуть замешкался, потом прислонил ствол к его виску, и нажал спусковой крючок. На земле под головой упавшего расплывалось темное пятно. А сам нападавший дернул пару раз правой ногой и затих. И только после этого я бросился к Соне.

Я опустился на колени. Даже в слабом свете видно: она бледная, глаза закрыты, дыхание рваное. Правая рука прижимает бок. Я осторожно поднял её ладонь — под ней на блузке расплывалось тёмное пятно крови.

— В живот попали, — прошептала Соня едва слышно. — Брось… Помоги… остальным.

Она открыла глаза и посмотрела на меня.

— Не беспокойся, — сказал я, пытаясь говорить как можно более уверенно, хотя мой собственный голос дрожал, а руки заметно тряслись. — Όλα θα πάνε καλά, — прошептал я по-гречески.

«Всё будет хорошо». Так говорил мой дед, когда всё шло наперекосяк. Слова из детства, всплывшие сами. Может, хотел, чтобы она поверила. Или чтобы я сам удержался за эту хрупкую надежду.

Не теряя больше ни секунды, я бросился вперёд, где стрельба закончилась, а доносились стоны и ругань Фунеса, которому что-то отвечал Альфонсо. Значит, они живы.

Я выбежал на небольшую площадку перед домом Кампоры секунд через десять — нас разделяла совсем ерундовая дистанция. Уличные фонари здесь светили чуть ярче. У крыльца, на земле, лежали два тела. Один — толстяк лет сорока, с пробитой грудью, хрипящий и корчащийся в агонии. Второй — Кампора. Лицом вниз, чуть согнув перед собой руки, без движения. Но я узнал его по волосам. И кровь. Она растекалась по земле, не успевая впитаться в пыль.

Ближе к нашей машине, стоявшей чуть в стороне, сидел на земле Фунес, прижимающий к левому плечу оторванный рукав рубашки. Гарсия, склонившись над ним, что-то быстро говорил, перевязывая рану. Альфонсо, наш второй силовик, стоял рядом, занятый именно тем, за чем мы и пришли сюда. Перед ним на земле лежал извивающийся змеёй Прибке. Впрочем, Альфонсо уже успел связать его, а сейчас накладывал жгут на бедро эсэсовца.

— Давайте его в багажник! — скомандовал Фунес. Он даже не смотрел в мою сторону.

Альфонсо, кивнув, быстро поднял Прибке на ноги. Тот уже совсем перестал сопротивляться. Его тело обмякло, и он повис на руках силовика, словно мешок. Впрочем, это и есть сопротивление — времени на него потратят больше. Альфонсо поволок немца к машине, Гарсия тут же присоединился, помогая запихнуть пленного в багажник с помощью пинков и подзатыльников. Крышка захлопнулась с глухим стуком.

Фунес наконец поднял голову. Его взгляд скользнул по мне.

— Там… Соня… — выдохнул я.

— Что с ней?

— Ранена в живот, — ответил я, стараясь говорить как можно спокойнее, но мой голос всё равно дрогнул.

Лицо Фунеса потемнело. Он на мгновение закрыл глаза, словно пытаясь переварить услышанное.

— Быстро в машину и уезжаем, — скомандовал он, его голос стал ещё жёстче. — Место встречи известно.

— С вами что? Ранены? — спросил я вдогонку.

— Ерунда, царапина, — буркнул аргентинец.

Не теряя ни секунды, я бросился бегом назад, к Соне. Гарсия, не говоря ни слова, последовал за мной.

Но первым прибежал Франциско. Он уже сидел рядом с ней, держа за руку, и что-то тихо шептал, но я не разобрал слов. Да и так ли это важно? Но перед этим радист умудрился наложить ей повязку на живот, и бинты уже успели пропитаться кровью.

— Соня, — прошептал я, осторожно касаясь её щеки. Она не реагировала.

— Давай её отнесем в машину, — скомандовал Гарсия. — Быстро.

Мы с Гарсией и Франциско бережно подняли Соню на руки, стараясь не причинить ей лишней боли. Её тело оказалось лёгким, почти невесомым.

Мы уложили Соню на заднее сиденье «форда». Её голова безвольно упала на мои колени. Я осторожно поправил ей волосы, откинул их от лица. Она так и лежала с закрытыми глазами и дышала чуть слышно.

Гарсия сел на переднее сиденье, рядом с Франциско, который уже дергал первую передачу и выжимал сцепление. А потом резко тронулся с места. Машина рванула вперёд, и я ударился головой о спинку сиденья.

— Осторожнее! — крикнул я Франциско — Не гони!

Но в ответ мне ничего не сказали. Наоборот: мы тут же въехали в выбоину, нас снова качнуло, но замедлились.

Только мы начали пересекать улицу Санта-Фе, как справа нас осветили фары. Я прищурился, пытаясь понять, что это. Впрочем, вот они проехали под фонарем, и сразу стало ясно: полиция. Чёрт. Этого нам только не хватало. И до них всего метров двадцать! Откуда они взялись? Если сообщение о перестрелке так быстро дошло до участка, то послать сюда патруль для проверки они точно не успели бы.

— Полиция! — вырвалось у меня.

Франциско резко повернул руль, пытаясь выехать из колеи. Машина дёрнулась, меня отбросило в сторону. Соня застонала, и я чуть было не уронил её. Мне оставалось только крепче прижимать её к себе, пытаясь удержать на месте.

— Стреляй! — крикнул мне Гарсия.

Я начал быстро вращать стеклоподъемник. Придержал голову Сони на сиденье, достал свой «вальтер». Высунулся наружу, вытянул руку в их сторону, и дважды выстрелил. Не знаю, попал ли, нас ужасно трясло, но полицейские не остановились, лишь их машина вильнула, ткнувшись крылом в живую изгородь.

Я тут же потерял их из вида: Франциско резко нажал на газ, меня бросило на спинку сиденья. «Форд» рванул вперёд, набирая скорость. Мы ехали прямо по улице Павон, оставляя за собой полицейскую машину.

— Держись! — крикнул Франциско.

Преследователи не отстали. Их фары освещали нам спину, а тишину ночи разрывал звук клаксона, который водитель использовал вместо сирены. Я оглянулся. Они продолжали нас догонять. Хорошего мало — полицейские лучше знают город, уйти не получится. Опять стрелять?

Франциско круто поворачивал, следуя указаниям Гарсии, и пытаясь оторваться от преследователей. Улицы, по которым мы ходили пешком с Карлосом, теперь мелькали перед глазами, сливаясь в единый неразборчивый поток. Доррего, Альберди, Чако, Энтре Риос, Корринтес…

— Не отстают! — крикнул Гарсия.

Он сидел спереди и тоже держал пистолет. Уж он там, на Санта-Фе, не промазал бы. Но стрелял я.

— Сейчас налево и остановись! — скомандовал Гарсия.

Франциско кивнул и резко свернул в узкий переулок, название которого я не помнил, а затем радист внезапно затормозил. Машина дёрнулась, меня снова отбросило в сторону. Я лишь крепче прижал к себе Соню, пытаясь защитить её от толчков.

Гарсия выскочил из машины, не теряя ни секунды. Он встал у заднего бампера, поднял пистолет, и, когда полицейская машина показалась из-за поворота, трижды выстрелил в неё. Раздались глухие хлопки, затем — звон разбитого стекла. Автомобиль резко остановился, его правая фара погасла. Гарсия бросился обратно в машину. Он запрыгнул на своё место, захлопнул дверцу.

— Давай, гони! — крикнул он, тяжело дыша. — Сейчас налево, справа тупик!

Полицейские — не дураки. Как только поняли, что им светит, героизм и желание поймать нас немедленно закончились. Уж лучше бы сразу так. Хотя вполне возможно, что мои выстрелы они пропустили из-за шума мотора. Как же: стрельба в Ункильо. Наверное, в этой тихой заводи первая лет за сто, если не больше. До этого только землетрясения случались.

После этого мы ехали спокойно. Через несколько поворотов Франциско вырулил на шоссе на северной окраине города. Дорога здесь сужалась, стала пыльной, будто сюда специально завезли и рассыпали песок. Закончились даже редкие и тусклые фонари, и мы теперь видели только то, что выхватывали из темноты фары «форда».

Мы проехали мимо какого-то отеля, в котором слабо светилась одна неоновая вывеска с мигающей последней буквой в слове «Hotel», то и дело превращая гостиницу в «горячо». Остальные окна смотрели на дорогу черными прямоугольниками. И всё, Ункильо закончился. Хотя несколько сотен метров спустя нам пришлось объехать компанию ночных гуляк, вопящих нестройным хором какую-то песню о птичке на проводе и размахивающих бутылками. Кто знает, куда и откуда они шли. Через пару километров Франциско повернул на заросшую травой колею, и вскоре мы оказались у заброшенного карьера.