Кубинец. Том II (СИ) - Вязовский Алексей

— Последняя фаланга на этом пальце, — сказал Фунес. — Потом перейдем к безымянному. На чем ты собрался носить обручальное кольцо? И далее по списку. Я не играю с тобой. Время на сантименты истекло. Если ты думаешь, что по такому нацисту, как ты, я потом всплакну — ошибаешься. Порежу тебя на лоскуты с превеликим удовольствием!

Пихлер поднял на нас взгляд. Его глаза, полные ужаса, скользнули по каждому из нас, пытаясь найти хоть малейшее сочувствие. Но в наших лицах он, вероятно, не увидел ничего, кроме холодной решимости.

— Хорошо, — прошептал он. — Я покажу. Только… только прекратите. И перевяжите!

Фунес кивнул. Он вытер кусачки об одежду пленного, а потом убрал их в карман. Лицо его оставалось таким же бесстрастным, словно он только что занимался чем-то обыденным, а не откусывал человеку пальцы.

— Альфонсо, Гарсия, — скомандовал он. — Забирайте его, перевяжите по-быстрому. Кто смотрел, что у него с ногой?

— Навылет, кровотечения почти нет, — сказал Альфонсо. — Ничего срочного, я перевязал.

— Луис, Карлос, садитесь в машину к Франциско. Мы впереди, вы за нами.

Я кивнул, не говоря ни слова. Франциско, бледный, но сосредоточенный, быстро начал собирать свою аппаратуру. Казалось, он совершенно спокойно относится к жестокости. По крайней мере и после Эйхмана, и сейчас он не рвал рубаху в рыданиях и с аппетитом проблем не испытывал.

Мы погрузились в машину. Альфонсо и Гарсия втолкнули Пихлера на заднее сиденье, затянув кисть какой-то ветошью. Тот сидел, скорчившись, его взгляд был прикован к своей искалеченной руке. Я посмотрел на это пару секунд, потом вернулся к «форду», на котором мы сюда приехали. Вот Сони с нами больше не было. Наверное, я только сейчас понял, что она умерла. Мне почему-то вспомнился момент наблюдения за кондором. Один из немногих, когда Соня выбралась из панциря и показала кусочек настоящей себя.

Франциско завел машину, Карлос сел впереди, но я попросил подождать минуту. Схватил ветошь, бутылку воды и протер с заднего дивана натекшую кровь, пока она не засохла окончательно. Вот тут меня и накрыло. Я тер мокрой тряпкой бурое пятно, едва удерживаясь, чтобы не всхлипнуть.

— Поехали уже! — крикнул Фунес, открыв дверцу. — Луис, заканчивай! Не до того сейчас. Время не ждёт.

Головная машина тронулась, оставляя за собой пыльный след.

Мы выбрались на главную дорогу, но повернули не направо, к Ункильо, а налево — прочь от него. Проехали через какой-то поселок, на въезде в который даже отсутствовала табличка с названием. Тут пыли на дороге оказалось еще больше, и Франциско чуть замедлился, чтобы отстать от машины Фунеса.

Наконец минут через пятнадцать мы увидели огни. Небольшой городок, затерянный в темноте. Рио-Себальос. Такие же маленькие домики на окраине, грунтовая дорога и живая изгородь, редкие фонари дальше по улице.

На втором перекрестке наши резко затормозили, даже назад немного сдали. Небось, Пихлер поздно сказал, что надо поворачивать. Скорее всего, получил за это пару тумаков, исключительно для поддержания боевого духа.

Проехав буквально пять или шесть домов, передняя машина прекратила движение. Мы подъехали ближе и остановились за ними и подошли к задней дверце, на которой Альфонсо опустил стекло.

— Здесь, — прошептал Пихлер, указывая вперед. — Через четыре дома, с красной черепичной крышей. Прибке ждёт там. С ним еще двое охранников.

Фунес кивнул. Он остановил машину чуть в стороне, в тени деревьев, чтобы нас не было видно.

— Хорошо, — сказал он. — Карлос, ты остаёшься здесь, прикрываешь нас. Луис, Гарсия, Альфонсо — за мной.

Мы прошли вперед: в авангарде Гарсия, подталкивающий хромающего Пихлера, за ним остальные. Ночную тишину прерывали только цикады, трещащие так оглушительно, будто сейчас стоит адская жара. На этой улочке даже собаки не лаяли. Вдруг пленник остановился.

— Сеньоры, — быстро зашептал он. — Вот этот дом. Я… я не пойду туда. Я же привел вас сюда, что еще надо? Они меня убьют. Это страшные люди.

Фунес подошел к нему поближе и сунул руку в карман. Пихлер как завороженный смотрел туда, ожидая появления кусачек. Но Фунес не стал их доставать.

— Не убьют, — произнёс он. — Ты пойдёшь. И будешь стучать в дверь. И говорить, что пришёл. А потом… — он замолчал, многозначительно посмотрев на немца. — Ты же хочешь жить, верно?

Пихлер вздрогнул. Его лицо побледнело ещё сильнее. Он дернулся в тщетной попытке вырваться, но Гарсия крепко держал локоть. Альфонсо подошел с другой стороны и ударил немца под дых.

— Иди уже, и делай, что тебе сказали, — прошипел ему в ухо Альфонсо, и Пихлер закивал.

Мы подошли к дому. Темнота, тишина. Окна не светятся. Гарсия аккуратно прошел между жидкими кустиками живой изгороди, зашел за угол. Через пару минут вернулся и прошептал:

— В доме трое. Один сидит в кресле, двое ходят. Пусть этот стучится, — он кивнул на Пихлера, — а дальше мы сами.

Фунес кивнул Альфонсо. Тот грубо толкнул немца вперёд. Немец пошатнулся, но удержался на ногах. Он поднялся на крыльцо, осторожно постучал в дверь дважды, потом, после паузы, еще раз. Никакого ответа. Пихлер обернулся к Фунесу, и тот небрежно махнул рукой, мол, продолжай. Я представил, как у пленника ослабли ноги. Кажется, Фунес смог за очень короткое время стать тем, кого Пихлер боится больше всего на свете. Он постучал снова, чуть громче.

На этот раз мы услышали шаги и кто-то спросил из-за двери по-немецки:

— Кто там?

— Бергер! — хрипло произнёс пленник. — Это я. Пихлер. Надо срочно уезжать. Засада не удалась. Шустера застрелили!

Через мгновение послышался звук отодвигаемого засова. Дверь начала медленно открываться, и в этот самый момент Гарсия и Альфонсо, словно молнии, рванулись вперёд. Пихлер улетел в сторону как кегля. Они ворвались в дом, послышались глухие удары и короткие вскрики.

Мы с Фунесом замерли, прислушиваясь. Потом аргентинец подошел к лежащему Пихлеру и прижал его голову к земле ботинком. Примерно через минуту из дома послышался голос Гарсии:

— Заходите! Всё чисто!

— Вставай, — толкнул Фунес Пихлера. — Хватит валяться.

Мы вошли внутрь. Запах крови ударил мне в лицо. Прямо у входа лежал агонирующий мужчина. Он прижимал окровавленные руки к горлу. Фунес просто перешагнул через него, даже не заботясь, чтобы не вступить в лужу крови, и потащил за собой Пихлера, который совсем перестал сопротивляться. В комнате, освещенной тусклым светом керосиновой лампы, ничком лежал еще один труп. Возле стены, на стуле, сидел связанный белый мужчина лет сорока с кляпом во рту. Скорее всего, Прибке. Кстати, на первый взгляд они с Пихлером были чем-то похожи.

— Уберите их куда-нибудь — скомандовал Фунес, указывая на труп.

Гарсия и Альфонсо быстро занялись делом. Они перетащили тело из центра комнаты к стене, а затем приволокли того, что лежал у входа, и бросили рядом с первым. Я стоял в стороне, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Ещё одна порция мёртвых. А чего я, собственно, ожидал? Танец Белоснежки?

Фунес как раз выкрутил фитиль в лампе на максимум, и Альфонсо подошёл к Пихлеру, который стоял у входа. Схватив за волосы, он потащил его к трупам, толкнул, поставив на колени, и одним движением перерезал горло. Пихлер дёрнулся, кровь хлестала на трупы и стену, потом тело забилось в конвульсиях, и обмякло. Альфонсо толкнул его на лежавшие перед ним трупы.

Фунес, до этого наблюдавший за происходящим с невозмутимым видом, вдруг поморщился.

— Ну зачем же так неаккуратно? — произнёс он чуть недовольно. — Могли бы и не заливать всё кровью. И так уже намусорили.

Я посмотрел на Альфонсо. Тот лишь пожал плечами, на его лице не отражалось ни единой эмоции.

Фунес, махнув рукой, указал на оставшегося в живых.

— Луис, давай сюда диктофон. И посмотри, может, там есть еще лампа. Или свечи.

Я кивнул. Фунес снял пиджак, засучил рукава рубашки. Нацист глядел на все это исподлобья.