Кубинец. Том II (СИ) - Вязовский Алексей

Кубинец. Том II

Глава 1

День выдался омерзительным. В Гаване каждый день как лотерея: сегодня тихо, город дышит ленивой жарой, завтра — где-нибудь бахнет, и воздух начнет звенеть от напряжения. Но сегодня было не так. Сегодня было просто тошнотворно. Не об этом я думал, когда давал согласие Красной Бороде служить в DIER. Последнее расшифровывалось как Департамент разведки повстанческой армии.

После бегства Батисты, после того, как старый режим рассыпался в прах, новое, коалиционное правительство лихорадочно формировало свои структуры. BRACO, одиозная спецслужба диктатора, была ликвидирована, её бывшие сотрудники либо бежали, либо были арестованы, либо, как шептались в кулуарах, «исчезли». На смену им пришли новые люди, новые ведомства, новые названия. DIER, под руководством Красной Бороды, был одним из них. Его задача была понятна — «защита завоеваний революции». На деле это означало сбор информации, проверку лояльности, поиск агентов Батисты, коих осталось во всех ведомствах масса, — словом, всё то, что всегда сопровождает период становления новой власти.

Разговор с Бородой был очень простым.

— Луис! — сказал Мануэль, вызвав меня курьером в здание генерального штаба DIER. — Людей катастрофически не хватает, а ты себя хорошо зарекомендовал, плюс за тебя поручился Педро. Наши цели и задачи разделяешь. Беру тебя работать в департамент. Мне срочно нужен адъютант. Видишь, какой завал?

Борода кивнул на огромную стопку документов, что скопилась на столе. Собеседования не получилось — раздался телефонный звонок, Мануэль начал орать в трубку, что DIER не отвечает за саботаж на верфях. Если рабочие не вышли на смену, то он ничем помочь не может. Пока не может — департамент только формируется.

Я взял со стола несколько попавшихся документов, пошел работать. В обед мне выдали удостоверение, пистолет, заставили принять присягу новому правительству. А что делать? Аптека была закрыта, Люсия куда-то запропала, я еле сводил концы с концами. Зарабатывать где-то на жизнь надо было.

Мои служебные обязанности были далеки от героических приключений. Я сидел в маленькой, душной комнатке, сортировал первичные документы, набивал на пишущей машинке одним пальцем служебки для Красной Бороды, выполняя, по сути, секретарские функции. Ни в каких специальных операциях я не участвовал, чему был безмерно рад. Мой опыт с банком, с последующей поездкой в Гису оставил не самые приятные воспоминания. Я устал от постоянного напряжения, от необходимости притворяться, от риска быть пойманным или убитым. Мне хотелось стабильности, тишины, возможности спокойно заняться своим делом. Найти их. Тех, кто отнял у меня всё.

А еще меня просто изматывала дорога на службу. Тридцать километров в одну сторону! Больше часа от моего дома. Надо было умудриться не опоздать на омнибус, который раз в час, а то и реже, ехал до Центрального парка. Оттуда пересесть на городской автобус, который ехал до Марьянао, а потом пешкодралом до военного госпиталя Колумбия, в котором располагалась штаб-квартира DIER. А вечером — то же самое в обратном порядке. Хорошо ещё, что автобусы шли через новый тоннель под бухтой: без него дорога растянулась бы ещё сильнее.

Сегодня был особенно противный день. Пришлось обрабатывать пачку анонимок с доносами. Вроде не этим занимается Пиньейро. Может, их нам даже ошибочно принесли. Десятки грязных листочков, исписанных кривым почерком, полных обвинений, клеветы, мелких обид. Соседи писали друг на друга, коллеги — на коллег, бывшие друзья — на друзей. Все грехи, реальные и вымышленные, всплывали на поверхность. Пришлось регистрировать. Каждый донос, каждую фамилию, каждое обвинение. Я видел в этих бумагах отражение самого низменного, что есть в человеке — зависти, страха, желания возвыситься за счёт другого. Это было отвратительно. И всё это нужно было систематизировать, проверять, обрабатывать. От одной мысли о предстоящей работе меня мутило.

Я досидел до конца рабочего дня, чувствуя себя опустошённым. Голова гудела от потока чужой грязи, глаза болели от мелкого почерка. Мне срочно нужен был отвлечься, забыться. И я решил по дороге домой зайти в бар. В Марьянао, богатом районе, этого добра было навалом. Ближайший назывался «Эль Флоридита». Не очень большой — шесть столиков, но самое то, чтобы отвлечься от всего.

На улице было еще светло, но солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в нежные оранжево-розовые тона. Воздух, после душного кабинета, казался относительно прохладным, пах морем и еще чем-то неуловимым.

«Эль Флоридита» встретил меня шумом и гомоном. Двери были распахнуты настежь, и изнутри на улицу выплескивались звуки сальсы, звон бокалов, громкий смех. Внутри, несмотря на ранний вечер, было уже многолюдно. Бармен, ловко жонглируя шейкерами, смешивал коктейли, его руки мелькали в отсвете неоновых вывесок. Столики были забиты, люди стояли плотными группами, оживленно переговариваясь. Свободные места были только за длинной барной стойкой, тянувшейся вдоль одной из стен.

Я протиснулся сквозь толпу, стараясь не задевать никого локтями. Наконец, добрался до стойки, нашёл небольшое свободное пространство. Огляделся. И тут мой взгляд упал на конец стойки. Там, чуть в стороне от основного шума, сидел бородатый мужчина. Он был одет в простую, с коротким рукавом, рубашку цвета хаки, такую же, какие носили многие местные, но на нём она сидела с какой-то особой, непринуждённой элегантностью. Его борода, коротко стриженная, была серебристой, как и волосы. Лицо, покрытое морщинами, носило следы долгого пребывания на солнце.

Но что привлекло моё внимание, так это его занятие. Перед ним стояла старая, но явно ухоженная портативная печатная машинка «Роял», у нас на службе точно такие стоят. И он печатал. Быстро, ритмично, его пальцы порхали над клавишами, словно ласточки над водой. И самое удивительное: он не смотрел на бумагу. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, поверх голов толпы, словно он видел нечто, недоступное другим. Он печатал вслепую, с такой уверенностью, будто слова сами выходили из-под его пальцев. Это было завораживающее зрелище.

Любопытство взяло верх над усталостью. Я подошёл ближе, устроился на свободном стуле рядом с ним. Бармен, поймав мой взгляд, вопросительно кивнул.

— Дайкири, — сказал я.

Бармен ловко смешал коктейль, поставил передо мной бокал. Я сделал глоток. Прохладный, освежающий, с лёгкой кислинкой. Именно то, что мне было нужно. Я снова посмотрел на мужчину. Он продолжал печатать, его взгляд всё так же был устремлён вдаль.

— Вы писатель, сеньор? — не удержался я, нарушив тишину между нами.

Мужчина медленно повернул голову. Его глаза, голубые и проницательные, остановились на мне. В них читалось одновременно и лёгкое удивление, и привычное равнодушие человека, которого часто отвлекают от дела.

— Можно и так сказать, — ответил он, его голос был низким, чуть хрипловатым, с лёгким акцентом. — А вы, молодой человек?

— Я Луис. Служу в DIER.

Вообще, нам запретили раскрывать, где мы работаем и обязали носить штатские костюмы, но сейчас меня почему-то прорвало.

— DIER, значит, — усмехнулся он. — Тайная полиция с новым названием. Ну и как там у вас? Новая метла по-новому метёт? Меня зовут Эрнест.

Я замер. В голове что-то щёлкнуло. Борода. Акцент. «Эль Флоридита». Дайкири. Имя. Он не очень-то похож на портрет с обложки журнала «Богемия», в котором я прочитал «Старик и море», но что-то общее есть, конечно.

— Вы… Эрнест Хемингуэй? — мой голос дрогнул.

Он улыбнулся, его глаза чуть прищурились.

— Допустим. Надеюсь, вы просто так ко мне подсели. Я своих взглядов на происходящее не скрываю и молчать не планирую!

Ни про какие взгляды Хемингуэя я слыхом не слыхивал, поэтому промолчал, потягивая коктейль. О чем бы нейтральном спросить? Да вот же! Слепой метод печати. То, что мне сейчас нужно больше всего.