Японская война 1904. Книга шестая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

Понял и привязал к себе крепче чем тысячей клятв и миллионами иен…

Глава 16

Иногда время тянется, а иногда пролетает словно ветер. Февраль минул, словно его и не было, начался март… Где-то на юге решившая не спешить 2-я Тихоокеанская эскадра приближалась к берегам французского Индокитая, и скоро должно было проясниться: будет ли обострение, к которому мы продолжаем готовиться, или же дело окончательно пойдет к миру.

У нас у самих с определенностью все было даже проще. Шахты развивались, дороги строились, торговля через Сацумское княжество позволяла достать станки и материалы, которые сами по себе в Россию возили не очень охотно. Заодно благодаря их транспортам и готовности принимать даже небольшие группы бывших солдат получилось окончательно решить проблему с пленными. Кто-то и так согласился на предложение обменять честный труд на землю, а те, кто захотел вернуться любой ценой, неожиданно осознали, что на родине нет ни еды, ни хоть какого-то дела.

Мы успели отправить в Токио и Сацуму всего около тысячи человек, когда этот же поток развернулся обратно, и уже обычными рабочими недавние пленники снова потянулись в Маньчжурию. Только на этот раз им уже не обещали ничего кроме заработной платы. Честной, но по сравнению со своей землей всего за три года — никакого сравнения. Где-то неделя ушла на то, чтобы эта информация расползлась по еще не успевшим уехать пленникам, и все.

Желающих сбежать на родину разом стало на порядки меньше. И так вышло даже лучше, чем я думал: самые идейные все-таки нас покинули, а остальные без смутьянов под боком и жить лучше стали, и работать. Благодаря чему мы очень многое успели. Железную дорогу до новых шахт Бэньси проложили за считанные недели. Конечно, помогло привлечение техники и заводские рельсы, которыми продолжал снабжать нас Путиловский. После запуска Кругобайкальской железной дороги сроки доставки товаров уменьшились почти на неделю. Причем не столько за счет времени в пути, сколько из-за того, что теперь не нужно было ничего перегружать на паромы и стоять в очередях.

Вторая ветка от Инкоу на север, по которой мы возили хлеб из большого Китая, тоже была почти закончена, а вот дорога до Пекина пока замерла. На нее не хватало железа, но вот саму насыпь мы сделали уже на половину пути, и, когда придет время, сможем довести дело до конца гораздо быстрее, чем кто-либо мог бы подумать… По плану сегодня у меня было посещение порта, где японцы Казуэ работали над расширением фарватера и постройкой терминала для погрузки и разгрузки контейнеров, но пришлось отложить.

Четыре дня назад до Санкт-Петербурга доехал отправленный в небольшой отпуск Степан Сергеевич Шереметев. Он вообще-то не собирался, да и мне отпускать генерала 1-го Штурмового совсем не хотелось, но… Только Шереметев среди тех, кому я мог доверять, обладал достаточно известной фамилией и связями, чтобы организовать то, что я попросил.

Когда он уезжал отсюда почти месяц назад, все, что я смог дать ему с собой — это вексель французского банка на предъявителя и небольшой саквояж, в котором в специальных отделениях лежали три десятка совершенно одинаковых пластин кварца для стабилизации и приема межконтинентального радиосигнала. В тот момент у нас до конца больше ничего и не было готово…

Сейчас же, закончив сотни опытов и проверив в деле не меньше теорий и предположений, мы смогли рассчитать точную схему приемника, который был способен на настоящий прорыв. Антенна с заземлением. Гетеродин, чтобы превратить излишне мощный сигнал, усиленный, чтобы долететь от Инкоу до Санкт-Петербурга, во что-то, что можно было бы считать. Потом пластина кварца с ровно той же частотой, что и у нас, для точности настройки. И, наконец, уже всем известная комбинация: колебательный контур для фильтрации сигнала, детектор для модуляции голоса и выход на громкоговоритель.

Почти три часа передавали Шереметеву по телеграфу все детали этой схемы, потом еще сутки он с нанятыми мастерами все это собирал из прихваченных с собой и купленных на месте деталей. Еще день, чтобы проверить конструкцию, исправить недочеты и убедиться, что мы ничего не упустили. Вчера и сегодня Степан Павлович развозил шесть собранных им приемников по согласованному списку мест, собирал нужных для трансляции людей и, что ему не очень нравилось, но было просто необходимо для дела — распускал слухи. К сожалению, проверить, насколько это все сработало, я не мог. Все, что оставалось — это верить в моего генерала и готовить все со своей стороны.

И вот на часах пробило 2 часа и 59 минут. Минута до трех ночи в Маньчжурии и ровно 9 вечера по Санкт-Петербургу. Финальная готовность. Десятки техников забегали по недавно достроенной радиобашне Инкоу, проверяя все узлы. Приглашенные гости, сидящие в отдельной комнате, нервничали и даже перестали перебрасываться редкими фразами — только смотрели на часы… Некоторые и вовсе шевелили губами, отсчитывая последние секунды.

Пора.

Я махнул рукой, и техники подали напряжение на два соединенных в цепь дуговых генератора — только так мы смогли получить сигнал достаточной мощности. Последняя проверка. С тестового приемника пришло подтверждение — сигнал идет, помехи пропали. Можно было начинать.

— Говорит русская Маньчжурия, у микрофона генерал Макаров. Первая радиопередача на расстояние больше 5 тысяч километров начинается…

Степан Сергеевич Шереметев вытирал пот.

Когда ему впервые сказали, что от него потребуется, он даже обиделся. Скоро, возможно, война, а он на поезде кататься будет! Но, как показала практика, это дело оказалось не сильно проще, чем штурм Квантуна. Сбор передатчиков, считай, со слов — уже задача. Хорошо, что перед отъездом Степан Сергеевич почти сутки провел со связистами, изучая возможные схемы будущих приборов. Благодаря этому не растерялся и быстро справился.

Следующее дело было еще сложнее — договориться о том, чтобы первые приемники поставили в публичных местах. Причем не в каких-нибудь… Благо у Шереметевых была возможность напрямую поговорить с нужными людьми, и начал он с митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Антония. В миру Александр Васильевич Вадковский был заодно первейшим членом Святейшего Синода и почетным членом Академии наук, а также старым другом семьи, который не просто согласился встретиться с молодым Шереметевым, но и выслушать его.

Иногда именно такой малости бывает достаточно, чтобы начать самое большое дело. Степан Сергеевич опасался, что с ним сразу начнут спорить, но митрополит лишь прикрывал глаза, слушая его доводы. А потом, когда он согласился прочитать письмо генерала Макарова, так и вовсе хмыкнул на фразу, что если науку не остановить, то почему бы ее не возглавить… В общем, разрешение Шереметев получил, и первый радиоприемник начали устанавливать на площади перед Казанским собором. После этого договориться с Физико-техническим институтом и Императорским театром было совсем не сложно.

Дальше в целях, поставленных Макаровым, были не просто культурные ориентиры, но места государевы… Поэтому пришлось использовать все семейные связи, улыбаться давно забытым друзьям и просить аудиенции у самого Николая Александровича. Именно в этот момент молодой Шереметев понял, что никто другой на самом деле не смог бы справиться с подобной задачей. Точно не так быстро и не так масштабно. Впрочем, даже у него выбить полноценную встречу не получилось, но вот короткий разговор на две минуты перед поездкой государя на службу — вполне.

Степан Сергеевич коротко рассказал о своей просьбе и готовности взять на себя любую ответственность. В итоге… Дворцовую площадь им не дали, но император позволил подарить один приемник себе для частного использования. Также он приказал поделиться вторым с Военным министерством и словно в качестве компромисса все-таки выдал разрешение на установку третьего на Николаевском вокзале. Не совсем идеально, но гораздо больше, чем рассчитывал сам Степан Сергеевич.