Я – Товарищ Сталин 6 (СИ) - Цуцаев Андрей

Автомобиль повернул на мост, и Хирота заметил, как фары снова появились в зеркале заднего вида. Они были дальше, но всё ещё там. Он почувствовал, как его сердце сжалось. Это была не просто слежка — это была охота. Он не знал, кто стоит за этим, но знал, что они не остановятся. Кто бы ни стоял за этим, они были близко. И Акико, возможно, уже попала в их сети.

Глава 15

Итальянский военный лагерь, раскинувшийся в тридцати километрах от Аддис-Абебы, напоминал гигантский механизм, где каждый солдат, танк и орудие двигались в едином ритме, подчинённом одной цели — сокрушить абиссинскую столицу. Пыльная равнина, окружённая сухими холмами с колючим кустарником и редкими эвкалиптовыми рощами, гудела от звуков: лязга гусениц танков L3/35, рёва моторов, резких выкриков сержантов, отдающих команды. Танки, покрытые пятнистой маскировочной краской, выстраивались в ровные ряды, их короткие стволы угрожающе смотрели в сторону невидимых абиссинских укреплений. Артиллерийские орудия, доставленные из Милана, блестели под палящим солнцем, их длинные стволы отбрасывали тени на утоптанную землю. В воздухе витал тяжёлый запах бензина, смешанный с пылью и едким дымом от костров, где сжигали мусор. Над лагерем нависала напряжённая тишина ожидания, прерываемая лишь далёким гулом самолётов, взлетающих с аэродрома.

Аэродром на западной окраине лагеря был центром итальянской военной мощи. На выжженной солнцем полосе, выровненной солдатами под палящим зноем, стояли самолёты — гордость Королевских ВВС Италии. Истребители Fiat CR.32 с серебристыми фюзеляжами сверкали, отражая солнечные лучи, а массивные бомбардировщики Caproni Ca.111 готовились к вылету. Механики в замасленных комбинезонах сновали между машинами, проверяя двигатели, затягивая болты, наполняя баки горючим. Пропеллеры лениво вращались, издавая низкий гул, а техники выкрикивали команды, перетаскивая ящики с боеприпасами. Запах керосина, смешанный с пылью, наполнял воздух, а солнечный жар заставлял пот стекать по лицам солдат. Это был последний оплот итальянской авиации, ослабленной после потерь в последних битвах, но всё ещё способной переломить ход войны.

В центре лагеря, в большом брезентовом шатре, укреплённом деревянными балками, находился командный пункт. Жара внутри была невыносимой, несмотря на открытые пологи, пропускавшие слабый ветер. На длинном деревянном столе, покрытом потрёпанной картой Абиссинии, лежали рапорты, схемы и списки личного состава. Полковник Альберто Париани, начальник штаба, склонился над картой. Его тонкие пальцы водили карандашом по красным линиям, обозначающим маршруты наступления, а лоб покрылся испариной от жары и напряжения. Рядом стоял капитан Маттео Фаласки, командир эскадрильи, чья лётная куртка была расстёгнута, обнажая влажную от пота рубашку. Его лицо, обычно спокойное, теперь выражало напряжение, а глаза внимательно следили за картой.

— Мы должны ударить одновременно с трёх сторон, — говорил Париани. — Главные силы пойдут по дороге к Аддис-Абебе, здесь. — Он указал на широкую линию, ведущую к столице. — Капитан Мессина поведёт восточный фланг через холмы, а западный фланг… — Он запнулся, взглянув на капитана Франческо Мессину, сидевшего напротив. Тот, широкоплечий мужчина с густыми усами, кивнул, но его взгляд оставался мрачным.

— Мои люди готовы, синьор полковник, — сказал Мессина низким голосом с лёгкой хрипотцой. — Но холмы — это ловушка. Абиссинцы знают каждый камень, каждое ущелье. Нам нужна авиация, чтобы выманить их из траншей. Без прикрытия с воздуха мы потеряем половину батальонов.

Фаласки стиснул зубы, его пальцы сжали край стола.

— Мои самолёты готовы, Франческо, — ответил он. — Но после последних боёв у нас осталось всего тридцать машин. Если мы потеряем ещё, наступление сорвётся. Я лично проверял каждый самолёт сегодня утром. Всё в порядке, но охрана аэродрома… — Он замолчал, бросив взгляд на лейтенанта Паоло Треви, молодого адъютанта, стоявшего у входа в шатёр.

Треви вытянулся по стойке «смирно».

— Охрана усилена, синьор капитан, — доложил он. — Я сам проверял посты на рассвете. Никто не мог пройти незамеченным.

Париани поправил очки, его лицо стало ещё более суровым.

— Дуче дал нам срок до 31 мая, — сказал он. — Подкрепления прибыли: двадцать тысяч человек, новые танки, артиллерия. Но авиация — наш главный козырь. Если мы потеряем самолёты, Аддис-Абеба останется недосягаемой. Маттео, сколько машин готовы к вылету завтра?

Фаласки открыл было рот, чтобы ответить, но его слова заглушил оглушительный взрыв, сотрясший землю. Шатёр качнулся, лампа над столом зазвенела, а карты и бумаги соскользнули на пол. За первым взрывом последовал второй, ещё более мощный, и воздух разорвали крики, доносившиеся с аэродрома. Столб чёрного дыма, подсвеченный оранжевыми языками пламени, взметнулся над взлётной полосой, видимый даже из шатра. Париани выронил карандаш, его лицо побледнело.

— Что, чёрт возьми⁈ — крикнул Мессина, вскакивая со стула. Фаласки рванулся к выходу. Париани и остальные офицеры последовали за ним, их лица исказила смесь ужаса и ярости.

Снаружи лагерь превратился в бурлящий хаос. Солдаты бежали к аэродрому, их крики сливались с рёвом огня и треском лопающихся металлических конструкций. Над взлётной полосой поднимались столбы дыма, густые и чёрные, словно грозовые тучи, закрывающие солнце. Первый взрыв уничтожил бомбардировщик Caproni Ca.111, стоявший у края аэродрома. Его фюзеляж раскололся пополам, крылья гнулись под жаром, а топливный бак взорвался с такой силой, что обломки разлетелись на десятки метров, впиваясь в землю, как шрапнель. Пламя взметнулось ввысь, его оранжевые языки лизали небо, а чёрный дым клубился, заволакивая горизонт. Сухая трава вокруг вспыхнула мгновенно, и огонь побежал по ней, подбираясь к соседнему истребителю Fiat CR.32. Его серебристый корпус, ещё минуту назад сияющий, почернел, а пропеллер разлетелся на куски при втором взрыве, уничтожившем машину. Осколки металла, раскалённые докрасна, взлетали в воздух, поджигая всё вокруг. Запах горелого металла, смешанный с едким дымом, наполнил лёгкие, заставляя солдат кашлять и задыхаться.

Третий взрыв уничтожил ещё один Caproni в центре аэродрома. Его топливный бак взорвался, выбросив в небо столб огня, осветивший лагерь зловещим светом. Металлические обломки разлетелись во все стороны, один из них вонзился в брезентовый ангар, поджигая его. Пламя взметнулось выше, охватив соседний самолёт, и четвёртый взрыв последовал почти сразу. Истребитель Fiat CR.32 превратился в груду искорёженного металла, его крылья рухнули, а пропеллер разлетелся на куски, один из которых пробил ящик с боеприпасами, вызвав новый, менее мощный взрыв. Огонь распространялся с пугающей скоростью, пожирая всё на своём пути, а дым становился таким густым, что солнце скрылось, погрузив лагерь в зловещую полутьму.

— Диверсия! — крикнул механик, пробегая мимо с ведром песка, его голос тонул в рёве пламени. — Это диверсия, синьоры!

Фаласки, добравшись до аэродрома, замер, его глаза расширились от ужаса. Пятый взрыв уничтожил ещё один бомбардировщик, и пламя ринулось к соседнему самолёту. Шестой взрыв сотряс землю, повалив нескольких солдат, стоявших слишком близко. Истребитель Fiat вспыхнул, словно факел, его топливный бак разорвался, выбросив в небо сноп искр, которые осыпались на соседние машины, поджигая их. Седьмой взрыв прогремел на дальнем конце аэродрома, уничтожив ещё один Caproni. Его крылья рухнули, а топливный бак взорвался с такой силой, что ударная волна повалила солдат. Обломки, раскалённые до белизны, врезались в землю, поджигая сухую траву.

— Тушите огонь! — орал Фаласки, его голос срывался от ярости. Он схватил одного из механиков, сержанта Марио Бьянки, за воротник. — Марио, что происходит⁈ Я проверял эти самолёты час назад! Как это возможно?

Бьянки, с лицом чёрным от копоти, дрожал, сжимая гаечный ключ.

— Синьор капитан, клянусь, всё было в порядке! — прохрипел он. — Я сам осматривал каждый двигатель, каждую проводку! Это не авария, это взрывчатка! Кто-то подложил её под баки!