Я – Товарищ Сталин 6 (СИ) - Цуцаев Андрей

Хирота поправил шляпу, слегка наклонив её. Улица казалась пустой, но ощущение чужого взгляда не покидало его. Он ускорил шаг, направляясь к чёрному автомобилю, припаркованному в тени старого храма в конце переулка. Его водитель, Мацуда, ждал у машины, держа дверцу открытой. Хирота мельком взглянул на него, ища в его лице признаки беспокойства, но Мацуда, как всегда, был невозмутим.

— Всё в порядке? — тихо спросил Хирота, подходя к машине.

Мацуда кивнул, но его глаза скользнули по улице, словно он тоже чувствовал что-то неладное.

— Пока тихо, господин, — ответил он. — Но лучше не задерживаться.

Хирота кивнул и сел на заднее сиденье. Мацуда закрыл дверцу, обошёл машину и занял место за рулём. Двигатель мягко заурчал, и автомобиль тронулся, медленно выезжая из переулка. Хирота откинулся на спинку сиденья, его пальцы невольно коснулись кармана, где лежала записка. Он пытался вспомнить каждое слово Акико, её взгляд, её дрожащий голос. Она была искренней — или слишком хорошо играла? Он не мог позволить себе доверять ей полностью, но её слова о голоде, о солдатах, о страхе в глазах людей на Гинзе задели его. Он видел те же отчёты, что она упомянула, но её решимость, её готовность рисковать всем ради какой-то записки заставляли его сомневаться. Что, если она права? Что, если этот лист бумаги действительно может изменить ход войны?

Автомобиль выехал на более широкую улицу, где фонари горели ярче. Хирота смотрел в окно, но его мысли были далеко. Он вспоминал совещания в кабинете, где генералы кричали о необходимости наступления в Маньчжурии, о «славе империи», о том, что Япония не может отступить перед санкциями Запада. Он знал, что флот на грани: топливо заканчивалось, корабли простаивали, а промышленники требовали новых контрактов, не считаясь с тем, что страна задыхается.

— Мацуда, — тихо сказал Хирота, не отрывая взгляда от окна. — Ты заметил что-нибудь странное по дороге сюда?

Водитель на мгновение замялся, его руки крепче сжали руль.

— Ничего явного, господин, — ответил он. — Но… был мотоцикл. Он ехал за нами, когда мы сворачивали в Асакусу. Я потерял его из виду у моста, но он держался на расстоянии. Слишком осторожно, чтобы это было случайностью.

Хирота нахмурился. Его пальцы сжали ручку портфеля, лежащего рядом. Мотоцикл. Это могло быть совпадением — или нет. Кэмпэйтай часто использовали мотоциклы для слежки: они были быстрыми, незаметными и позволяли оперативникам раствориться в лабиринте токийских улиц. Но что-то подсказывало ему, что это не Кэмпэйтай. Их методы были более явными, грубыми. Эта слежка была тоньше, словно тот, кто следил, не хотел быть замеченным — пока.

— Следи за дорогой, — сказал Хирота, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. — Если увидишь что-то подозрительное, дай знать.

Мацуда кивнул, его взгляд метнулся к зеркалу заднего вида. Автомобиль повернул на набережную реки Сумиды, где отражения фонарей дрожали на тёмной воде, словно звёзды, упавшие с неба. Хирота смотрел на реку, но его мысли были заняты другим. Если за ним следят, то кто? Кэмпэйтай? Или кто-то другой — быть может, тот, кто передал Акико записку? Акико была певицей, женщиной, чья жизнь вращалась вокруг чайных домов и сцены, но её смелость — или безрассудство — делала её опасной. Если она работает на кого-то, то на кого? На русских? На американцев? Или на внутреннюю оппозицию, которая мечтает сместить его?

Внезапно Мацуда слегка сбросил скорость, его глаза напряглись, глядя в зеркало заднего вида.

— Господин, — сказал он, его голос был напряжённым. — Фары. Позади нас. Они держатся на расстоянии, но не отстают.

Хирота обернулся, стараясь не делать резких движений. В зеркале он увидел свет фар, мелькающий за другими машинами. Это был не мотоцикл — автомобиль, чёрный, без опознавательных знаков. Он держался на расстоянии, но не настолько далеко, чтобы потерять их из виду. Хирота почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он не видел водителя, не видел, кто внутри, но ощущение опасности стало почти осязаемым.

— Это не Кэмпэйтай, — тихо сказал Мацуда, словно читая его мысли. — Их машины другие. Эта… слишком простая. Как будто кто-то не хочет привлекать внимание.

Хирота кивнул, его пальцы сжали ручку портфеля. Это могло означать что угодно — от наёмников до шпионов, работающих на иностранные разведки. Или, что хуже, на внутреннюю оппозицию. Он знал, что в правительстве есть те, кто недоволен его осторожной политикой, кто считает его слишком мягким, слишком склонным к переговорам вместо войны. Записка в его кармане могла быть их шансом избавиться от него — или поводом для обвинений в предательстве.

— Уходи в сторону Гинзы, — сказал Хирота, его голос был резким. — Там больше людей, труднее следить.

Мацуда кивнул и резко повернул на следующем перекрёстке, едва не задев тележку уличного торговца. Хирота оглянулся: фары всё ещё были видны, но теперь они держались дальше, словно водитель понял, что его заметили. Автомобиль вылетел на оживлённую улицу Гинзы, где фонари сияли ярче, а толпы людей, несмотря на поздний час, всё ещё заполняли тротуары. Хирота почувствовал лёгкое облегчение — здесь, среди света и шума, следить было сложнее. Но фары не исчезали. Они мелькали в зеркале, то пропадая за другими машинами, то появляясь снова.

— Они не отстают, — сказал Мацуда. — Что будем делать, господин?

Хирота не ответил сразу. Его мысли лихорадочно искали выход. Он не мог вернуться в свою резиденцию — если за ним следят, там его будут ждать. Он не мог поехать в офис — слишком много вопросов, слишком много глаз. Но с каждой минутой ощущение опасности росло. Он вспомнил Акико, её дрожащие руки, её слова о том, что она готова рискнуть. Если за ним следят, то, возможно, следили и за ней. Он не хотел, чтобы она стала жертвой, но теперь, с этой запиской в кармане, он не мог быть уверен в её безопасности. Или в своей.

— Сверни в переулок, — сказал он наконец. — Попробуем их сбить.

Мацуда кивнул и резко повернул в узкий переулок. Хирота оглянулся: фары исчезли из виду, но он знал, что это не конец. Те, кто следил, были слишком осторожны, чтобы так легко потерять его. Он чувствовал их присутствие, словно холодное дыхание на затылке. Может, это был мотоцикл, о котором говорил Мацуда, или другой автомобиль, или даже пеший наблюдатель, прячущийся за углом.

— Господин, — сказал Мацуда почти шёпотом. — Я вижу движение. Вон там, за углом. Кто-то идёт. Быстро.

Хирота напрягся, его глаза метнулись к боковому окну. В тени переулка мелькнула фигура — человек в тёмной одежде, слишком быстрый, чтобы быть случайным прохожим. Он не приближался, но держался на расстоянии, словно проверяя, заметят ли его. Хирота почувствовал, как его горло сжалось.

— Не останавливайся, — сказал он. — Поезжай к реке.

Мацуда кивнул и выехал из переулка, направляясь к набережной Сумиды. Хирота смотрел в окно, пытаясь уловить любое движение, любой намёк на преследователей. Автомобиль мчался вдоль реки, и свет фонарей отражался на воде, создавая иллюзию спокойствия. Но Хирота не чувствовал ничего, кроме напряжения. Он вспомнил слова Акико: «Если там правда, вы можете остановить это безумие». Она верила в него или делала вид, что верит. Но теперь он не был уверен, кому верить. Генералы, требующие войны, дипломаты, говорящие о переговорах, Кэмпэйтай, видящие врагов в каждом углу, — все они были частью машины, которую он не мог остановить.

— Мацуда, — сказал он. — Если что-то случится, твоя задача — уйти. Не оглядывайся. Понял?

Мацуда взглянул на него через зеркало, его глаза были полны тревоги.

— Господин, я не оставлю вас, — сказал он. — Вы знаете это.

— Это приказ, — отрезал Хирота. — Если они доберутся до меня, ты должен предупредить её. Акико. Она не должна попасть к ним.

Мацуда сжал губы, но кивнул. Хирота знал, что он выполнит приказ, даже если это будет стоить ему всего. Мацуда был не просто водителем — он был человеком, который видел слишком много, чтобы задавать вопросы, но слишком преданным, чтобы отступить.