Я – Товарищ Сталин 6 (СИ) - Цуцаев Андрей

Внутри было тихо, дети уже спали. Клара сидела за кухонным столом, чинила брюки, её пальцы двигались ловко, с привычной грацией. Она подняла глаза, когда Ханс вошёл, её улыбка была мягкой, но с тенью тревоги, которую он замечал всё чаще.

— Ты поздно, — сказала она, откладывая иглу. — Как всё прошло?

Ханс поцеловал её в лоб.

— Утомительно, — сказал он, выдавливая улыбку. — Но свежий воздух пошёл на пользу.

Она посмотрела на него, её глаза изучали его лицо, словно искали правду за его словами.

— Ты выглядишь напряжённым. Всё в порядке?

Ему хотелось рассказать ей всё, сбросить груз тайн, пожиравших его изнутри. Но он не мог.

— Просто устал, — сказал он мягко, касаясь её руки, чувствуя тепло её кожи. — Ничего страшного.

Той ночью, когда Клара спала рядом, её дыхание было тихим и ровным, Ханс лежал без сна, глядя в потолок. Лес, охота, слова Хансена — всё кружилось в его голове. Ханс закрыл глаза, представляя оленя, которого они выслеживали утром — неуловимого, осторожного, всегда идущего на шаг впереди. Он знал, что должен быть таким же. Один неверный шаг, один момент слабости — и охотники сомкнутся вокруг него, а пропасть под ногами станет могилой. Но он должен был выжить.

Глава 14

Тёплый майский вечер в Асакусе был наполнен мягким светом фонарей, чьи отблески танцевали на узких улочках, усыпанных редкими лепестками сакуры, принесёнными ветром. Ароматы цветущего жасмина из маленьких садов смешивались с запахами жареного кальмара и соевого соуса от уличных жаровен, чьи угли уже тлели в наступающей ночи. Акико сидела на втором этаже старого деревянного дома, который служил её конспиративной квартирой. Дом был неприметным: облупившиеся ставни, покосившаяся крыша и заросший сад азалий делали его похожим на многие другие в этом районе. Внутри пахло старым деревом и слабым дымом благовоний, которые она зажгла перед небольшим алтарём. Лампа на низком столе отбрасывала тусклый свет, высвечивая трещины на татами и свёрток, лежавший перед ней. Коричневая бумага, в которую он был завёрнут, уже помялась от её пальцев.

Акико сидела на коленях, её тёмно-зелёное кимоно с узором из листьев клёна слегка сбилось, обнажая тонкое запястье. Она смотрела на свёрток, переданный ей Танакой в саке-баре «Идзуми» несколько дней назад. Её сердце билось сильнее, мысли путались. Она вспоминала его голос — спокойный, но полный отчаяния: «Вы можете остановить это, Акико. Не ради меня, а ради тех, кто ещё жив». Его слова жгли, но страх, холодный и липкий, сковывал её. Она знала, что Кэмпэйтай следят за ней, знала, что любой неверный шаг может привести к допросам в их мрачных подвалах или к худшему исходу. И всё же она решилась на эту встречу. Премьер-министр Хирота Коки должен был прийти сюда, в эту квартиру, выбранную с особой осторожностью, чтобы она могла передать ему записку Танаки.

Комната была скромной: низкий стол, два потёртых дзабутона, чайник и пара чашек на деревянном подносе. Стены, обклеенные выцветшими обоями, хранили следы времени, а узкое окно, затянутое рисовой бумагой, пропускало лишь слабый свет уличного фонаря. Акико выбрала этот дом не случайно — он принадлежал старому другу её отца, который давно покинул Токио, оставив его пустовать. Она бывала здесь, когда нужно было укрыться от любопытных глаз, и знала, что сюда редко заглядывают посторонние. Но даже в этой тишине она чувствовала себя уязвимой. Каждый скрип половиц, каждый шорох за окном заставлял её замирать, прислушиваясь к звукам ночи.

Она встала, поправив кимоно, и подошла к окну, слегка отодвинув бумажную ширму. Улица была пуста, только ветер шевелил листья в саду, а далёкий лай собаки нарушал тишину. Акико знала, что Хирота придёт один, без свиты, как всегда. Он был осторожен, как и она, и ценил её за умение хранить тайны. Их встречи в чайном доме «Сакура-но-хана» были редкими, но Хирота доверял ей, насколько вообще мог доверять в эти неспокойные времена.

Она вернулась к столу, налила себе ячменного чая и сделала глоток, пытаясь успокоить нервы. Чай был горьковатым, но тёплым, и его вкус немного отвлёк её от тревожных мыслей. Свёрток лежал перед ней. Она не открывала его, боясь, что содержимое только усилит её страх. Танака сказал, что там разведданные — о советских войсках в Маньчжурии, о нехватке топлива, о санкциях, которые душили Японию. Но что, если он солгал? Что, если это ловушка, проверка её лояльности? Кэмпэйтай могли использовать Танаку, чтобы заманить её. Или Хироту. Но отступать было поздно.

Скрипнула входная дверь внизу, и Акико замерла. Она встала, поправив волосы, заколотые деревянной шпилькой, и разгладила кимоно. Дверь в комнату отодвинулась, и в проёме появился Хирота Коки. Он был одет в тёмный европейский костюм, сшитый по последней моде, но без галстука. Его лицо, обычно строгое, выглядело усталым, тёмные круги под глазами выдавали бессонные ночи.

— Акико, — сказал он, слегка кивнув, и его голос был мягким, почти тёплым. — Ты выбрала необычное место.

Акико улыбнулась, стараясь скрыть напряжение. Она указала на дзабутон напротив стола.

— Прошу, господин Хирота, присаживайтесь. Здесь тихо, и никто не потревожит. Я приготовила чай.

Хирота слегка приподнял бровь, но сел. Он смотрел на неё с любопытством, словно пытался понять, что скрывается за её спокойной улыбкой. Акико налила чай в его чашку, поставила чайник и села напротив, сложив руки на коленях.

— Ты редко зовёшь меня в такие места, — сказал Хирота, сделав глоток чая. — Сегодня всё иначе. Почему, Акико? Что ты хочешь обсудить?

Его тон был лёгким, почти игривым, но Акико знала, что он редко говорит что-то просто так. Она опустила глаза, глядя на пар, поднимающийся от её чашки.

— В «Сакура-но-хана» слишком много глаз и ушей. Здесь мы можем говорить спокойно, господин Хирота.

Хирота кивнул. Он откинулся назад, изучая её лицо.

— Ты знаешь, Акико, в наше время даже стены слушают. Но я доверяю тебе. Ты всегда была осторожна, и я ценю это. Так что за дело привело тебя сюда? Не для того же, чтобы просто угостить меня чаем?

Акико почувствовала, как её горло сжалось. Его слова были комплиментом, но в них был намёк на предупреждение. Она сделала ещё один глоток чая, собираясь с мыслями. Свёрток лежал на столе, прикрытый её рукавом, и она знала, что момент настал. Страх сковывал её, но она вспомнила слова Танаки о войне, о тех, кто ещё может жить.

— Господин Хирота, — начала она, её голос был тихим, но твёрдым. — Я позвала вас не просто так. Есть кое-что, что я должна передать вам.

Его брови слегка приподнялись, но он не перебил. Акико медленно вытащила свёрток из-под рукава и положила его на стол.

— Что это? — спросил Хирота, его голос стал серьёзнее, взгляд остановился на свёртке. — И почему ты решила, что я должен это видеть?

— Это информация, — ответила Акико, стараясь говорить ровно. — Мне сказали, что она важна. Для вас. Для Японии.

Хирота наклонился вперёд. Он не протянул руку к свёртку, но его пальцы замерли на чашке, словно он оценивал ситуацию.

— Кто тебе это дал? — спросил он, и в его голосе появилась стальная нотка. — И почему ты думаешь, что можешь принести мне что-то подобное? Ты понимаешь, насколько это опасно?

Акико выдержала его взгляд.

— Человек, которому я доверяю, — сказала она, стараясь говорить уверенно. — Он сказал, что это может повлиять на ваши решения. Он говорил о войне, о Маньчжурии, о том, что страна на краю пропасти.

Хирота молчал, его лицо стало неподвижным, словно маска. Он медленно протянул руку и взял свёрток, его пальцы двигались осторожно, словно он держал что-то опасное. Он не стал разворачивать его, а просто положил на колени, продолжая смотреть на Акико.

— Ты понимаешь, что делаешь? — спросил он, его голос был тихим, но в нём чувствовалась угроза. — Это не игра, Акико. Если это то, о чём я думаю, ты ставишь под удар не только себя, но и меня. И всех, кто с нами связан. Почему ты пошла на это? Что он тебе обещал?