Опричник (СИ) - Борчанинов Геннадий

— Это кто бестолковые? — прищурился он.

— Просто, к слову, — развёл я руками. — Разрешишь идти?

— Ступай, — хмуро сказал он.

Выпад про бестолковых воевод ему точно не понравился. В какой-то степени он задевал и его самого, потому что великий князь и сам периодически выходил на войну как верховный главнокомандующий, а Иоанну хватало ума, чтобы понимать свои слабые стороны на войне.

Из царского кабинета я вышел с тяжёлым сердцем. Да, он дал мне понять, что клевета его не волнует, но если долго капать в одно и то же место, подсознательно всё равно начнёшь верить. А при дворе у меня хватало недоброжелателей. Я затылком, спиной чувствовал эти неприязненные взгляды, слышал шипение и шепотки за спиной. Мой резкий карьерный взлёт многих раздражал, они не понимали, как это произошло, за какие такие качества Иоанн меня приблизил. И это раздражало их ещё больше.

А значит, эти наветы продолжатся. И от них вообще никак не уберечься, даже если я начну физически уничтожать всех клеветников. И чем дальше, тем больше будет недоброжелателей и наветов.

Однако устранять самых болтливых всё равно придётся. Тем более, что на князя Хохолкова государь указал сам. Пусть он не отдавал прямого приказа, но иначе трактовать его слова я не мог. Найти, арестовать, доставить к царю. Всё просто и понятно, как дважды два. Государь даже местонахождение князя подсказал, здесь, в Москве, а это значит, мне не придётся снова отбивать задницу, сутками не вылезая из седла. Туда-обратно, приключение на двадцать минут.

Но прежде, чем отправиться на подворье Хохолковых, я решил вернуться к опричникам и немного подготовиться к будущей операции. Чтобы не соваться на чужой двор в одиночестве. В гости к князю нужна соответствующая свита. С саблями и пистолетами.

Я вышел за пределы Кремля, прошёлся до конюшен. Москвичи гуляли по торгу, обсуждая казнь князя Ростовского, эта тема будет ещё пару месяцев самой обсуждаемой в городе, обрастая небывалыми подробностями и пикантными деталями.

Ничего, скоро появятся новые темы для обсуждения. А потом народ привыкнет к регулярным казням, и перестанет видеть в них что-то особенное и небывалое. Главное, чтобы этот маховик репрессий не развернулся слишком широко. Бить нужно точечно, хирургически, а не грести всех подряд. Массовые расстрелы Родину не спасут, а даже наоборот.

Я ехал верхом на лошади в чёрном подряснике и шапке, и люди украдкой показывали на меня пальцем. Было как-то даже немного не по себе, но я напустил на себя важный непроницаемый вид, укутавшись в него, как в толстое одеяло, и чужие взгляды игнорировал. Тем более, что простой народ, вроде как, действия опричников одобрял. Простой люд всегда радуется, когда высокие чины наконец получают по заслугам, справедливое возмездие всегда находит отклик в сердцах. Главное, правильно его подать.

И над этим неустанно трудились городские глашатаи, вслух зачитывая приговоры суда и царские указы. А для грамотных по городам рассылались информационные листки, предтеча газет и журналов. На ниве пропаганды пока что делались только первые робкие шаги, но даже это лучше, чем полное отсутствие работы в этом направлении. Как говорится, не будешь делать ты, это будут делать солдаты НАТО.

И особый упор на донесение линии партии до народа делался на западных рубежах, в Смоленске, Пскове, Луках, Новгороде. В городах пограничных, тесно связанных с иностранными купцами. А уж они, как сороки, разнесут всё по свету, и даже бесплатно. Двух зайцев одним ударом.

В слободе снова было шумно. Тренировки и занятия мы возобновили на следующий же день после возвращения из поездки, и теперь над зеленеющим полем целыми днями гремели выстрелы. Освежить знания никому не помешает, хоть я и надеялся, что они никому не пригодятся в нашей работе.

Штурмовые тройки слаженно и чётко проходили выстроенные в слободе лабиринты, вламывались в окна и двери, забирались на второй этаж и перелезали через высокие ограды. Мои опричники сейчас, пожалуй, были лучшими в мире штурмовиками, без прикрас. Единственными, кто специально натаскивался на бои в тесных коридорах и драку не в чистом поле, а в домах и дворах. Замки и крепости им, конечно, не взять, но в этом не было надобности. Для крепостей есть артиллерия.

Моё появление не осталось незамеченным, тут же все засуетились, Харитон подбежал ко мне, чтобы взять поводья и отвести лошадь в конюшню, дежурные, переминаясь с ноги на ногу, ждали возможности доложиться. Ничего нового или особенного за время моего отсутствия произойти не могло, тем более, что большая часть опричников присутствовала на казни, наблюдая за порядком, а в слободе остались только суточный наряд и провинившиеся в чём-то штрафники.

— Местные есть? Москвичи? — громко спросил я, не спеша вылезать из седла. — Подворье князя Хохолкова знает кто?

— Я! Я знаю! — воскликнул Харитон.

Я сделал вид, что не замечаю его поднятой руки. Пожалуй, стоило дождаться вечера, когда вернутся все остальные, но я решил не тянуть с этим делом.

— Ну? Мишка, ты же здешний! — сказал я.

— Не знаю такого, Никита Степаныч, — ответил опричник.

— Я! Я знаю, боярин! — нетерпеливо, чуть не подпрыгивая на месте, воскликнул Харитон.

Доверять ярыге не хотелось, но других желающих не было.

— Объяснить сможешь? — спросил я. — Как добраться туда.

— Не-а. Показывать надо, — ответил ярыга.

Я скривился так, будто прожевал неспелый лимон целиком. Ладно, если нет другого выбора… Придётся идти с ним.

Глава 17

С собой на это дело я взял не только Харитона. Ярыга годился только на то, чтобы указывать путь, и когда мы доберёмся до места, я планировал отправить его восвояси, обратно в слободу, заниматься делами насущными. Помогать же мне должны были три тройки штурмовиков. Я счёл это число достаточным. Московские подворья не столь велики, чтобы брать с собой полсотни людей.

Хотя можно было бы, конечно, поднять всех в ружьё. Обложить подворье Хохолкова со всех сторон, чтобы не ушёл ни огородами, ни через забор, навалиться со всех сторон одновременно, поднять суматоху, начать пальбу и погром.

Вот только это простейший, но не лучший вариант. Учитывая склонность служилого сословия к сопротивлению и побегу. Поэтому я хотел сперва попытаться решить дело мирно, вызвать Хохолкова, так сказать, с вещами на выход. Дескать, царь желает видеть. Не уверен, что князь мне поверит, учитывая, что он и выступал заказчиком распускаемых слухов обо мне, но попытаться стоило. Скорее всего, меня даже не пустят на порог.

Мы ехали верхом по московским улочкам, горожане провожали нас настороженными взглядами. К нам ещё не успели привыкнуть, но уже понимали, что процессия всадников в чёрном — это не иноки, едущие к монастырю, а царёвы опричники. И едут они для того, чтобы арестовать ещё одного изменника и предателя.

Ярыга тоже ехал верхом на меринке, впереди нашей процессии. Формально он тоже состоял на опричной службе, но я не считал его одним из нас. Харитон указывал дорогу к подворью князя Хохолкова, из всех нас он единственный знал Москву настолько хорошо. Уверен, её злачные места Харитон знал ещё лучше.

— Далеко ли до него ещё? — спросил я.

— Неблизко, — сказал ярыга.

Мы и так добрались уже до самого Китай-города. Похоже, княжеское подворье находилось с другой стороны, на западе Москвы, хотя в моё время это всё могло считаться центром. В любом случае, повезём мы его не в слободу, а в Кремль, всё в ту же Беклемишевскую башню, вновь подкидывая работы царским заплечных дел мастерам. Царь, впрочем, велел мне самому поспрашивать князя, и я допрошу его со всей изобретательностью. ТА-57 ещё не изобрели, другу позвонить не получится, но помощь зала и другие подсказки позволят князю ответить на любые мои вопросы.

Подворье Хохолковых находилось под защитой стен Китай-города, довольно близко к Кремлю, по соседству ещё с несколькими похожими подворьями. Князья и бояре, приезжая в Москву, останавливались не на постоялых дворах и не в гостях у кого-то, а предпочитали иметь собственное жильё, пусть даже большую часть года оно пустовало. И недвижимость в центре Москвы показывала высокий статус ничуть не хуже, чем в моём времени. Стоила она тоже баснословных денег.