Александр Афанасьев - Наступление ч. 4(СИ)
Но как бы то ни было — Афганистан был всего лишь промежуточной остановкой на пути ее маршрута. Она твердо намеревалась попасть в Пакистан и изъять кассеты с информацией, которые она спрятала до того, как ее выдворили из страны. Может быть — кассеты нашли, случайно или нет, может быть — отель давно разрушен. Но пока она не убедится в этом лично — она не сможет спокойно спать.
В Кандагаре она сбежала.
Как? Да очень просто! До Кандагара они добрались вертолетом — она не поняла, почему не машиной (на самом деле Сергей и сам не хотел и американской журналистке бы не пожелал близко познакомиться с прелестями кандагарской зеленки). Они поселились в отеле, который назывался почему-то Кабул — мрачное, старое двухэтажное здание, построенное как будто по проекту американских придорожных мотелей[48]. Ночью она собрала вещи. Надела никаб и сбежала… ей было даже стыдно, что она так вот обманула простодушного беднягу Сергея, она понимала, что его за это накажут и хотела оставить записку — но потом подумала. Что Сергею это точно не поможет, а вот если ее бросятся ловить — записка послужит следом.
В итоге записку она так и не оставила.
Утром она поймала машину, и водитель за пять американских долларов — американская валюта принималась здесь наряду с местной и любой другой валютой региона — провез ее через блокпост и вывез на «американку» — хорошую бетонную дорогу, идущую по самому краю пустыни и уходящую в Пакистан. Потом она попросила остановиться… она была одна в машине с водителем и не знала, что в таком случае может случиться. А могло случиться всякое — и никаб бы тут не помог, потому что если родственники-мужчины так не ценят женщину что отпускают ее одну в дальний путь — значит, ее могут не ценить и другие мужчины. Абсолютная логика, не правда ли.
Ждать ей пришлось недолго — она планировала остановить автобус, но остановилась, причем почти сразу же после того, как она начала голосовать — просто поразительная машина. Старый Мерседес выпуска конца шестидесятых годов носатый и с длинным бортовым кузовом, но разукрашен он был лентами, пластиковыми цветами, наклейками так, что походил на передвижной цирковой аттракцион. Борта были наращены кустарно метров до двух, в кузове ехали люди, держась на специальные вырезы в бортах — обратно они будут возвращаться, сидя наверху, на мешках с товаром. Водитель с помощью сидящего в кабине пассажира — места в кабине, к сожалению больше не было — выразил желание взять с нее за проезд пятьдесят долларов, она заплатила (и заметила, как вытянулось у водителя лицо, проезд стоил десять, надо было торговаться) — и гордо полезла в кузов.
Она сама. Она — одна посреди всей этой незнакомой и страшной страны. Она это сделала — едет по Афганистану.
Ехать было непривычно — стоя в кузове, машину потряхивало, пахло выхлопными газами, совсем рядом начинающаяся пустыня овевала их своим сухим даже зимой неприятным дыханием. Афганцы переносили дорогу стоически, не жаловались и почти не разговаривали между собой, только когда встряхивало уж очень сильно — поминали Аллаха. Машин на дороге почти не было, а если и попадались — то такие же грузовики. Один раз им навстречу попалась колонна русских боевых машин, водитель сбавил ход, Дженна внутренне сжалась — но русские не стали их останавливать и обыскивать, просто проехали мимо. Еще один раз параллельно дороге прошли два русских вертолета — больших, с грозно торчащими из иллюминаторов стволами пулеметов.
Ближе к ночи — они приехали в городок под названием Спин Булдак, последний населенный пункт на афганской территории, дальше уже идет Пакистан.
Думать где ночевать и что делать ей не пришлось — грузовик подрулил к какому-то заведению, встречающему путников громкой музыкой Beatles, как бы не дико это здесь звучало, остановился, все полезли из кузова, и Дженна полезла вместе со всеми, решив для себя самым лучшим делать то, что и все остальные.
Кормили в заведении непривычно, слишком много жирного и мучного, в бульоне так и плавал жир — но это было сытно и съедобно, к тому же здесь принимали любую валюту мира, в том числе доллары США. Она старалась не привлекать к себе внимания — но никто и не проявлял особого внимания — торговцы расходились по своим компаниям, обсуждали цены на товары, последние события с караванами, кто что потерял и какой караван все же прошел, привычно ругали власти, моджахедов, всех. Те, кто ехал семьями — тоже обособились по углам, некоторые даже натянули полотнища, отгородившись от всего остального зала. Кто-то пошел торговать с хозяином сего почтенного заведения — русские научили афганцев пить русскую водку, и она пользовалась популярностью теперь по обе стороны границы. Дженна привалилась к стене — и сама не заметила, как уснула.
Разбудили ее тычком в бок, какая-то женщина в темной парандже что-то ей сказала на языке, который она не понимала — видимо, что пора идти. Вокруг — шумели, собирались, расплачивались за ночлег те, кто не сделал это вчера. По-видимому — пора было отправляться в путь. Стараясь не привлекать внимания — она не знала, что женщина здесь вообще не может привлечь внимания, пока она в парандже — Дженна полезла в кузов.
Потом был таможенный и пограничный пост. Это так называлось, на самом деле — стоял танк, напротив, на другой стороне дороги — бронетранспортер, и с этой же стороны было здание, сложенное из самана, но почему-то незаконченное — стены были взрослому человеку по грудь, а крыши — не было вообще. Все засуетились, Дженна увидела, как достают деньги и облегченно вздохнула — она то думала, что будут проверять документы, а она была в розыске. У нее было некоторое количество афганских денег, афгани — наменяла на базаре, сказала, что для себя на сувениры и на продажу в США в тех же целях — но она так и не поняла, сколько нужно дать пограничникам. Дженна достала десятидолларовую бумажку, рассудив, что в такой бедной стране как Афганистан этого то должно хватить. Солдат с автоматом не залезал в кузов, ему было лень, он шел мимо машины и брал бумажки, которые ему протягивали. Увидев «зеленую спинку»[49], он подозрительно посмотрел вверх, но банкноту взял. Дженна видела, что он сноровисто спрятал ее куда-то в свое снаряжение. По-видимому, она все же дала ему слишком много денег…
Потом был пакистанский блок-пост — но на нем машину досматривать не стали. По-видимому, между пакистанскими и афганскими нафарами было заключено какое-то соглашение, каждый ел свой кусок и не зарился на кусок соседа.
Так они въехали в Пакистан…
Пакистан от Афганистана отличался — если с афганской стороны придорожные обочины «американки» были почти необитаемы — то тут все было по-другому. Какие-то придорожные харчевни, над которыми вьется дымок очага, в котором готовят мясо и пекут лепешки, стоящие на обочине машины, то ли сломанные, то ли брошенные то ли водитель просто пошел отличить — если в Афганистане было много русских машин, то здесь все были какие-то старинные, с разукрашенными кабинами и каждая была как передвижной музей Гуггенхайма[50]. Было и много легковых машин, пикапов — вообще движение было довольно оживленным. На некоторых пикапах в кузовах на самодельных турелях стояли пулеметы, а в кузове были бородатые, одетые в основном в белое и серое — широкие штаны, безрукавка, чалма- муджахеддины с автоматами АК и гранатометами РПГ-7, американского оружия почти не было. Дженна попыталась припомнить, сколько в прошлом году было выделено из бюджета США на помощь этим бородатым воинам Аллаха, воюющим против СССР за американские интересы — и не только за них. Вспомнить не смогла — хотя эту цифру можно было бы смело умножать на два, если не на три. Финансирование моджахеды получали и многих источников, в Вашингтоне крайне правые из общества Джона Бэрча даже собирали благотворительные балы, деньги собранные на которых шли на поддержку моджахедов — официально на лекарства.
Они проехали один небольшой, пыльный, городок, потом еще один. Везде одно и то же — нищета, запустение, саманные стены, дувалы, много машин и еще больше — небольших мопедов, на которых здесь рисковали даже путешествовать. Она не знала, куда едет этот грузовик, и что ее ждет в конце пути — но молча стояла в кабине вместе со всеми, мужественно перенося тряску и глотая пакистанскую дорожную пыль.
Потом они приехали в какой-то городок, и автомобиль затормозил прямо у того, что было здесь рынком — самодельные палатки и торговые павильоны из списанных морских контейнеров на окраине города, тут же в беспорядке стоят машины, если кому-то надо выехать — на это уйдет не меньше часа, на то чтобы выбраться из металлического и людского месива. Шум, гам, торговля — здесь не принято торговаться тихо, тут же жарят какую-то еду на жаровнях, тут же обмениваются новостями, кто что покупает, кто просто смотрит товар. Слева от стоянки устроен помост, и там собралось не меньше двухсот мужчин, в основном вооруженных — они громко кричали, потрясали руками, иногда с зажатыми в них деньгами. Дженна не знала, что здесь было любимое развлечение пакистанского базара — бой петухов…
