Я – Товарищ Сталин 6 (СИ) - Цуцаев Андрей

Они подошли к хижине Асфау. Дитрих постучал, его рука лежала на кобуре, пальцы были готовы выхватить пистолет. Дверь открыл Асфау, его лицо выражало страх, глаза метались, как у загнанного зверя. Он сразу понял, кто перед ним, и его голос дрожал, когда он заговорил, не дожидаясь вопроса. — Зевдиту нет, — сказал он, его руки поднялись, будто защищаясь. — Его забрали. Часов шесть назад. Англичане. Чёрная машина, трое мужчин. Я ничего не знаю!

Дитрих сжал кулаки, его очки съехали на кончик носа, и он поправил их резким движением.

— Куда они его увезли? — рявкнул он, его амхарский был грубым, но понятным. — Говори, старик, или пожалеешь.

Асфау пожал плечами, его руки дрожали.

— Не знаю. Они не говорили. Взяли его и уехали. Клянусь, я ничего не сделал!

Фриц шагнул вперёд, его массивная фигура заполнила дверной проём, и Мерон, стоявшая у очага, вскрикнула, прижав руки к груди. Текле и Йосеф напряглись, их пальцы сжались в кулаки, но они не двинулись, замерев под тяжёлым взглядом Фрица.

— Ты врёшь, старик? — прорычал Фриц, наклоняясь ближе, его дыхание пахло табаком. — Где он? Что ты скрываешь?

Асфау покачал головой, его голос стал выше, почти жалобным.

— Клянусь, они забрали его! Я сказал ему, чтобы он ушёл, но он не успел. Англичане пришли слишком быстро!

Дитрих кивнул Фрицу, и тот ворвался в хижину. Он перевернул циновки, вытряхнул корзины с зерном, разбросал старые тряпки, но нашёл только пыль и несколько медных монет, валявшихся под циновкой, где спал Зевдиту. Никаких следов письма, никаких улик. Дитрих выругался про себя, его лицо побелело, а пальцы сжались так, что побелели костяшки. Они опоздали. Британцы были на шаг впереди, и это означало, что Зевдиту, вероятно, уже в миссии, под допросом, его язык развязывается под давлением британских офицеров.

— Он у них, — сказал Дитрих, повернувшись к Фрицу, его голос был низким, в нём дрожала ярость. — Если он заговорит, мы потеряем Грейсона. Надо доложить Вёлькнеру. Немедленно.

Фриц кивнул, его лицо было мрачным, как грозовая туча. — А что с этими? — Он указал на Асфау и его семью, которые стояли, замерев, словно боясь дышать.

Дитрих посмотрел на старика, чьи глаза метались от страха, на Мерон, прижимавшую ладони к лицу, на Текле и Йосефа, чьи кулаки были сжаты, но взгляды опущены.

— Оставь их, — сказал он. — Они ничего не знают. Нам нужно в Аддис-Абебу. Быстро.

Они вернулись к машине, и «Мерседес» умчался в ночи. Асфау рухнул на пороге, его руки дрожали, а Мерон обняла его, шепча что-то утешительное. Текле и Йосеф молчали, их лица были напряжёнными, глаза следили за удаляющимися огнями автомобиля.

В британской миссии в Аддис-Абебе ночь была жаркой и душной. Зевдиту втолкнули в комнату для допросов — голое помещение с деревянным столом, двумя стульями и лампой, чей резкий свет бил по глазам. Его руки были связаны верёвками, которые врезались в кожу, пот стекал по спине, пропитывая рубаху, а сердце колотилось так, что казалось, оно разорвёт грудь. На столе лежал конверт — тот самый, что он спрятал в лавке под грудами тканей, его края были помяты. Рядом был его узел, разобранный, с золотыми монетами и драгоценными камнями, разложенными на столе, как улики. Их блеск был насмешкой над его надеждами на спасение. Лейтенант Брукс и капитан Резерфорд сидели напротив, их лица были суровыми, но в глазах читалась усталость — они тоже не спали, их нервы были натянуты, как струны. Консул Келсфорд вошёл последним, его усы дрогнули, когда он бросил на Зевдиту тяжёлый взгляд, полный гнева и нетерпения.

— Ты влип, Зевдиту, — начал Брукс, постукивая пальцем по конверту. — Это твоё письмо. Склад, полночь, «Тень орла». Три саквояжа с золотом. Ты работаешь на немцев. Назови нам имена и место. Где держат сэра Эдварда Грейсона?

Зевдиту сглотнул, его горло пересохло, слова застревали. Он знал, что ложь не спасёт — они нашли письмо, нашли золото, и его бегство в Дебре-Бирхан только укрепило их подозрения. Но правда была смертным приговором. Если он назовёт Дитриха или Вёлькнера, немцы найдут его, даже в тюрьме, их длинные руки достанут его из-под земли. Если промолчит, британцы не пощадят — их терпение истекало.

— Я… я только курьер, — выдавил он. — Мне дали письма, сказали доставить. Я не знаю, где заложники. Клянусь, я ничего не знаю!

Резерфорд наклонился ближе, его глаза сузились.

— Не лги, Зевдиту. Ты сбежал с мешком золота. Ты знал, что мы тебя ищем. Кто твой хозяин? Дитрих? Вёлькнер? Или кто-то выше?

Зевдиту вздрогнул, услышав имена, его пальцы сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Они знали слишком много, их сеть была шире, чем он думал. Его глаза метнулись к Келсфорду, который стоял у стены, скрестив руки, его лицо пылало от гнева, пот блестел на висках.

— Хватит тянуть время! — рявкнул Келсфорд, ударяя кулаком по столу, от чего монеты подпрыгнули. — Немцы знают, что ты у нас. Они обыскали твою лавку, пока ты бегал. Если ты не заговоришь, мы отдадим тебя им. И поверь, они не будут так добры, как мы.

Зевдиту почувствовал, как кровь отхлынула от лица, его кожа стала холодной, несмотря на жару. Немцы уже искали его. Он представил Вёлькнера, его голубые глаза, холодные, как лёд, и голос, обещающий смерть. Он был между двух огней, и оба были готовы сжечь его дотла. Его мысли путались, страх сжимал горло, но он знал, что молчание — это конец. Он должен был дать им что-то, но что?

— Я не знаю, где Грейсон, — повторил он. — Дитрих… он дал мне золото. Сказал доставить письмо и молчать. Встречались в таверне, на рынке, в задней комнате. Это всё, что я знаю.

Брукс записал что-то в блокнот, его перо скрипело по бумаге.

— Хорошо. Таверна. Назови её. Кто ещё был там? Что ты видел?

Зевдиту заколебался, его глаза метались по комнате, ища выход, которого не было. Он открыл рот, но замер, когда дверь распахнулась, и вошёл солдат с листом бумаги, его лицо было напряжённым.

— Сэр, — сказал он, обращаясь к Келсфорду. — Срочное. Наши люди на рынке сообщают: немцы ищут Зевдиту. Они были в Дебре-Бирхане, но опоздали. Теперь они возвращаются сюда, и, судя по всему, они в ярости.

Келсфорд сжал кулаки, его лицо побагровело.

— Чёрт возьми, Брукс, они близко! Заприте его. Мы вытрясем правду позже. И удвойте охрану — если немцы попробуют его достать, мы будем готовы.

Агенты схватили Зевдиту и поволокли его по коридору в подвал, где холодный каменный пол и ржавая решётка уже ждали его. Дверь камеры захлопнулась с лязгом, эхо ударило по ушам, и он остался один, в темноте, с запахом сырости. Он опустился на пол, обхватив колени, и закрыл глаза, его тело дрожало, как лист на ветру. Его жизнь висела на волоске, и он знал, что следующий допрос будет жёстче. А он — лишь пешка, которую скоро смахнут с доски, и в темноте камеры он шептал молитвы, но слышал только голос собственного страха, отмеряющий его последние часы.

Глава 11

Кастилия, май 1936 года

Солнце клонилось к горизонту, и его угасающие лучи заливали холмы Кастилии багрово-золотым светом, отбрасывая длинные тени от редких оливковых деревьев и колючих кустов можжевельника. Пыльные тропы, изрытые колеями телег и шин военных грузовиков, вились между каменистыми полями, где сухая трава шуршала под порывами тёплого ветра. Над холмами кружили стервятники, их тёмные силуэты чертили ленивые круги в бледнеющем небе, а на горизонте высились зубчатые вершины Сьерра-де-Гуадаррама, словно стражи, охраняющие эту выжженную солнцем землю. В деревушке Ла-Пьедра, затерянной среди холмов, жизнь текла медленно: крестьяне возвращались с полей, волоча мотыги и серпы, а в таверне на площади звенели стаканы, и хриплые голоса спорили о войне, раздиравшей Испанию на куски.

Но за этой обманчивой тишиной скрывалась буря. Немецкая разведка, Абвер, после трёх недель изнурительных поисков наконец получила точные сведения о местонахождении генерала Эриха фон Кляйста. Информатор — пожилой священник из Бургоса, отец Мигель, тайно симпатизировавший националистам Франко, — рискнул жизнью, чтобы передать через связного подробный отчёт. Генерала удерживали в заброшенной ферме, расположенной в десяти километрах севернее Ла-Пьедры, в укромной долине, окружённой холмами и оврагами. Ферма, некогда принадлежавшая зажиточному землевладельцу, теперь служила тайным убежищем для советских агентов ОГПУ, действовавших на стороне республиканцев. Операция по спасению фон Кляйста была назначена на ночь.