Я – Товарищ Сталин 6 (СИ) - Цуцаев Андрей

Вечером, в глубоком овраге в трёх километрах от цели, окружённом густыми зарослями колючего кустарника и низкорослых оливковых деревьев, собрался отряд. Двадцать восемь человек: четырнадцать немецких солдат из числа наёмников фон Кляйста, закалённых в боях у Сарагосы и Теруэля, и четырнадцать испанских фалангистов, преданных делу Франко. Немцами командовал майор Курт Шульце, тридцатидвухлетний офицер с худощавым лицом, острыми скулами и коротко стриженными светлыми волосами. Шульце был правой рукой фон Кляйста в Испании, и его решимость вызволить генерала граничила с одержимостью. Он знал, что провал операции станет не только личным поражением, но и ударом по престижу Германии, чьи танки и самолёты уже гремели на полях этой чужой войны.

Испанцами руководил капитан Антонио Веласкес, коренастый мужчина лет сорока, с густыми чёрными усами и глубоким шрамом на левой щеке, оставленным штыком в уличных боях в Мадриде. Его тёмные глаза горели фанатичной преданностью националистам.

Отряд был экипирован для ночной операции. Вооружение немцев включало автоматы MP-28, пистолеты Luger P08, несколько ручных гранат Stielhandgranate и два лёгких пулемёта MG-13. Каждый солдат имел при себе нож с коротким лезвием, заточенный для ближнего боя, и запасной магазин патронов, пристёгнутый к поясу. Испанцы, менее унифицированные, были вооружены винтовками Lee-Enfield, поставленными через контрабандистов, револьверами Webley и длинными ножами, которые они называли «cuchillo de la venganza» — ножами мести. Некоторые фалангисты несли самодельные бутылки с зажигательной смесью, завёрнутые в промасленную ткань. Два немецких сапёра, ефрейтор Краус и рядовой Гюнтер, тащили ящик с динамитными шашками, дымовыми гранатами и мотком детонирующего шнура, которые могли понадобиться для взлома укреплённой двери или создания отвлекающего манёвра.

Шульце развернул потрёпанную карту на плоском камне, освещая её тусклым светом фонаря, прикрытого куском грубой холстины, чтобы не выдать их позицию. Его палец указал на точку в двух километрах к северу, где на карте был обозначен квадрат, помеченный красным крестиком.

— Ферма здесь, — сказал он. — Двухэтажное здание, подвал, где, скорее всего, держат генерала. Главный вход с юга, запасной — с запада, через старый сарай. Охрана патрулирует периметр, ночью их меньше — восемь человек, по четверо с каждой стороны. Два пулемёта: один на чердаке, второй в сарае. Остальные спят в главном здании или дежурят у подвала. Мы ударим в полночь, во время смены патрулей. Испанцы заходят с запада, отвлекают огнём и дымом, поджигают сарай, чтобы выманить пулемётчиков. Мы с востока — врываемся внутрь, ищем генерала. Время на операцию — пятнадцать минут. Если замешкаемся, они убьют фон Кляйста.

Веласкес, потирая усы, кивнул, его лицо было мрачным.

— Мои люди готовы, — сказал он. — Но там не крестьяне с ружьями. У них автоматы, пулемёты, и они дерутся, как волки. Если мы не задавим их сразу, будет мясорубка.

— Мы задавим, — холодно ответил Шульце. — Скорость и точность, вот что нам надо. Никаких ошибок. Если кто-то дрогнет, он будет мёртв.

Солдаты проверяли оружие, их движения были отточены, но в воздухе витало напряжение. Ефрейтор Фриц, молодой немец с веснушчатым лицом и светлыми волосами, нервно тёр ладони, его пальцы дрожали, когда он вставлял магазин в автомат MP-28. Его глаза, широко раскрытые, выдавали страх. Он был новичком, попавшим в Испанию всего два месяца назад, и его опыт ограничивался учебными стрельбами и несколькими стычками с партизанами у Теруэля. Шульце заметил его состояние и подошёл, положив руку на плечо.

— Держи себя в руках, Фриц, — тихо сказал он, его голос был строгим, но не лишённым сочувствия. — Генерал рассчитывает на нас. Ты не подведёшь.

Фриц кивнул, но его руки всё ещё дрожали. Он пробормотал что-то невнятное, пытаясь убедить себя, что справится. Веласкес, стоявший неподалёку, сплюнул на землю и пробормотал по-испански:

— Если этот мальчишка дрогнет, он труп. И нас за собой утянет.

Шульце не ответил, но его взгляд стал ещё холоднее. Он повернулся к отряду и поднял руку, его силуэт чётко вырисовывался на фоне лунного света.

— Пора, — сказал он.

Полночь наступила быстро. Луна, почти полная, висела над холмами, заливая пейзаж серебристым светом. Ферма стояла на небольшом возвышении, окружённая низким каменным забором, поросшим колючим кустарником и сухим бурьяном. Главное здание — двухэтажный дом с облупившейся штукатуркой, потрескавшимися окнами и покосившейся черепичной крышей — выглядело заброшенным, но тусклый свет, пробивавшийся из щелей на втором этаже, выдавал присутствие людей. Рядом возвышался сарай с прогнившей деревянной крышей, за которым виднелся старый колодец, заросший высокой травой. Четыре патрульных с автоматами ППД-34 медленно ходили вдоль забора. Ещё двое стояли у главного входа, покуривая самокрутки, их голоса были едва слышны в ночной тишине. Из сарая доносился тихий лязг — там, вероятно, дежурил пулемётчик.

Отряд разделился. Испанцы, ведомые Веласкесом, поползли к западной стороне фермы, прячась в высокой траве и за валунами, разбросанными по склону. Их движения были бесшумными, как у хищников. Немцы, под командованием Шульце, заняли позицию за густыми оливковыми деревьями на востоке, в ста метрах от фермы. Шульце, лёжа на земле, внимательно наблюдал за патрульными. Его сердце билось ровно, но пальцы крепко сжимали рукоять Luger. Он поднял руку, давая сигнал сапёру Краусу.

Краус поджёг фитиль динамита и метнул шашку к сараю. Взрыв разорвал тишину ночи, словно удар грома. Оранжевое пламя взметнулось вверх, куски дерева и черепицы разлетелись по двору, а чёрный дым заклубился над развалинами. Патрульные у забора замерли, повернувшись к сараю, их автоматы дёрнулись вверх. Из сарая донёсся крик, и пулемёт открыл огонь, посылая очередь в сторону взрыва, но пули ушли в пустоту, выбивая искры из камней. В этот момент испанцы Веласкеса открыли огонь.

Винтовки Lee-Enfield затрещали. Один патрульный рухнул, сражённый пулей в грудь, его автомат выпал из рук, ударившись о камни. Второй успел дать короткую очередь из ППД, но пули ушли в небо, и следующая винтовочная пуля пробила ему голову, оставив кровавое пятно на заборе. Свет в окне фермы погас, и из дома донеслись крики на русском, смешанные с лязгом затворов. Дверь главного входа распахнулась, и четверо охранников выбежали наружу, стреляя из автоматов ППД. Пули выбивали искры из каменного забора, и один из фалангистов, молодой парень с рыжими волосами по имени Хуан, вскрикнул, схватившись за плечо. Кровь хлынула между его пальцами.

Веласкес, пригнувшись, повёл своих людей к забору, бросая дымовые гранаты. Густой белый дым окутал западную сторону фермы, скрывая испанцев от глаз врага. Охранники у входа кашляли, их очереди становились беспорядочными. Один из фалангистов, высокий мужчина по имени Пабло, метнул бутылку с зажигательной смесью, и она разбилась о стену сарая, вспыхнув ярким пламенем. Огонь быстро распространился, пожирая сухое дерево, и пулемётчик в сарае замолк, либо задохнувшись в дыму, либо сбежав.

Тем временем Шульце дал знак своим. Немцы рванулись к восточной стороне фермы, где забор был ниже и частично разрушен. Два солдата, ефрейтор Фриц и рядовой Гюнтер, перемахнули через него, держа автоматы наготове. Остальные прикрывали их огнём, стреляя по окнам второго этажа, где мелькнули тени. Краус бросил ещё одну динамитную шашку, которая взорвалась у стены дома, выбив окно и осыпав двор осколками стекла и штукатурки. Охранники у входа попятились, но один из них, крепкий мужчина с короткой бородой, успел дать длинную очередь из ППД. Пули прошили грудь Фрица, и молодой ефрейтор рухнул на землю, его автомат выпал из рук, а кровь залила пыльную тропу. Гюнтер, стоявший рядом, выругался и открыл огонь, но пуля царапнула ему руку, и он отступил за валун, зажимая рану.

— Вперед! — скомандовал Шульце, открывая огонь из MP-28. Его пули прошили бородатого охранника, и тот рухнул на пороге, его автомат замолк.