Андрей Смирнов - Рыцарь
…Спустя час, когда мы лежали на этой самой медвежьей шкуре, Жаклин сладко зевнула, положила свой остренький подбородок мне на грудь и с сожалением сказала:
— Пора возвращаться. Скоро ужин.
— Да, — сказал я. — Пора.
Подниматься, натягивать одежду и куда-то идти никому из нас не хотелось. Поэтому мы не стали этого делать, а полежали еще немного. Ножка Жаклин лежала у меня на бедре. Маленькая ручка обвила мою шею. Будто боялась отпустить. Маленькая хрупкая девочка.
— Почему ты такой большой? — спросила она голосом капризного маленького ребенка.
— Таким уродился.
Сколько ей лет? Шестнадцать? Семнадцать?..
— Андрэ, — внезапно Жаклин сделалась серьезной. — Я хочу попросить тебя об одной вещи.
— Если это будет в моих силах.
Жаклин уперлась локотком в мою грудь и заглянула мне в глаза.
— Я знаю, мужчины любят хвастаться своими победами… Да?
Я молчал, ожидая, каким будет продолжение.
— Я тебя прошу… не говори никому, что у нас было. Если дядя узнает, он пошлет тебе вызов… А меня просто убьет.
— А кто твой дядя? — лениво спросил я.
У Андрэ де Монгеля было существенное преимущество перед Леонидом Маляровым. Убить его было не так-то просто.
Жаклин улыбнулась… И вдруг на какое-то мгновение лицо ее изменилось. Улыбка наивной доверчивой девочки пропала. На меня глядела хищница. Волчица. Зверь. Я моргнул, и видение исчезло.
«У вас паранойя, сьер Андрэ!» — сказал я себе.
— Ну так кто же твой дядя?
— Бернард де Эгиллем, — нежно произнесла Жаклин.
Я открыл рот. Потом закрыл. Ну что тут можно было сказать? Да, эта девочка определенно знала толк в приколах…
Глава восьмая
Большая пьянка, которой закончился второй день в замке эн Бернарда, ничем принципиальным от пьянки, случившейся в день первый, не отличалась. Снова все говорили друг другу здравицы, снова Рауль, упившись, волком посматривал на Бернарда, снова бренчали музыканты, все орали солдатские песни и кидались костями в собак. Или в слуг.
Жаклин мелькала пару раз на горизонте, но самое большее, что можно было себе позволить на этом сборище, — кивнуть друг другу и переброситься парой ничего не значащих реплик. Воля дамы — закон для рыцаря… На следующее утро, когда еще все спали, она прислала свою служанку с лаконичным сообщением. И я покинул свою постель… Чтобы оказаться в чужой.
День прошел неплохо. Для меня.
А вот Родриго был очень обеспокоен. Вечером прорвало плотину: Рауль и Бернард от угрюмых взглядов перешли к оскорблениям, потом схватились за оружие.
Насилу их успокоили. Родриго шепнул мне и Ангулему: «Завтра выезжаем. Надо увести отсюда виконта».
— А как же раненые? — спросил Ангулем.
— Кто может держаться в седле — поедут с нами. Остальных оставим в Эгиллеме. Я договорился с Бернардом — он о них позаботится.
Так мы и поступили.
Выехали с рассветом. Рауль был мрачен. Все понимали, что сейчас лучше его не трогать, и старались не заговаривать с ним.
И вот снова проселочные дороги, и пыль от обозов, и зеленые горы — старые, истертые временем ступени к небу… Молчаливый доселе Ангулем разговорился. Рассказал остроумную и невероятно запутанную историю про четырех кавалеров и двух дам, оказавшихся вместе в одном старом замке. История изобиловала случайными совпадениями, нелепыми ситуациями, любовными треугольниками и мистическими переживаниями. Рассказал — и снова рот на замок.
Мы с Родриго ехали рядом. И я решил кое о чем расспросить барона:
— В Эгиллеме была одна девушка… племянница Бернарда…
— А, Жаклин?
Я изобразил раздумье, хотя точно помнил, как ее звали.
— Да… кажется.
— Бедная девочка.
— Почему — бедная?
— Родители у нее умерли, когда ей было десять лет, — сказал Родриго. — Жаклин взяла к себе на воспитание Марта де Фрэ, ее тетка с отцовской стороны… Ах, какие празднества устраивала Марта! К ней съезжались со всей округи. Музыка, поэзия… amor… да… Полтора года назад Жаклин сосватали за одного юношу, Ноэля де Кармо. А спустя месяц после свадьбы его убили в поединке.
— Кто?
Родриго пожал плечами.
— Я не знаю. Но Жаклин с тех пор изменилась… У вас с ней ничего не было? — вдруг спросил он.
— Дон Родриго! — оскорбился я. — Достойно ли рыцаря задавать подобные вопросы?
— Извините. Как бы это объяснить… — Родриго поморщился. — Как будто иногда в ней что-то срывается. В первое время после гибели Ноэля чуть ли не каждого мужчину пыталась в постель затащить. Теперь уже реже… После того как Бернард приставил к ней компаньонку.
«Ага, очень это помогло», — подумал я, вспомнив томные глаза «испанки».
— …И особенно после того, как Бернард покалечил двоих ее ухажеров, — продолжал Родриго. — Одного он даже, кажется, убил.
Я пожал плечами.
— Он должен был защитить честь родственницы. А снова замуж выдать?
— Пытались. Ровно четыре месяца назад. За одного крестоносца. Но тот за неделю до свадьбы умер. Представляете? Прошел всю Палестину, а тут… В общем, после этого тоже слухи поползли… всякие. Будто бы заговорена она… или еще какая-то чушь в этом роде. Слухи слухами, но никто ее с тех пор замуж брать не хочет… Но она славная девушка, — неожиданно закончил Родриго.
Десяток шагов мы проехали молча.
— А почему она к тетке не вернулась?
— Так ведь замок Марты Роберт захватил. Жаклин, к счастью, тогда там не было…
М-да. Не скажу, чтобы Родриго меня порадовал. Бедная девочка. Ну теперь, надеюсь, замок ей вернут.
На ночь мы остановились в той же горной деревушке, где так неприветливо отнеслись к нам в первый раз. Это были владения некоего барона Алена, к которому и Родриго, и Рауль относились без особой любви. Видимо, это было взаимное чувство, потому что через эти земли мы ехали в состоянии повышенной боевой готовности. Однако, как и в первый раз, на нас никто не напал.
Родриго несколько раз заводил разговор о лошадях: все никак не мог свыкнуться с потерей Катара. Теперь это была у него больная тема. Я терпеливо слушал. Узнал много нового. Например, что подобрать хорошего коня не так-то легко, а чтобы обучить его, надо потратить уйму сил, времени и терпения.
Посочувствовал несчастью барона. Потом мне в голову пришла одна мысль, которую я решил изложить Родриго:
— Знаете, барон, я, кажется, придумал, как можно отблагодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь.
Родриго с интересом посмотрел на меня.
— После нашей с Гийомом стычки мне от него в наследство досталось одно злобное животное по кличке Зверюга… Прекрасный боевой конь. Черный, как уголь. Правда, трактирщик, которому мы его продали, мог уже перепродать Зверюгу епископу, но даже и в этом случае, полагаю, можно будет выкупить его обратно… Вы не откажетесь от такого подарка?
— Не откажусь. Вы меня заинтриговали, Андрэ. Хороший, говорите, конь?
— Я, в общем, не очень хорошо разбираюсь в лош… то есть я хотел сказать, что не знаю, понравится вам этот конь или нет… но, по-моему, это именно то, что надо.
— И где он сейчас?
— В Эжле. Я доеду с вами до брода, а потом прокачусь туда.
— Можно и так, — пожал плечами Родриго. — Хотя есть более короткий путь. Тут поблизости есть дорога до аббатства Сен-Жебрак, которая потом сворачивает к Эжлю. А чтобы вам не плутать, возьмите меня в попутчики.
— Я буду рад вашему обществу, но, право…
— Видите ли, Андрэ, у меня тут свой интерес. Скажите, вы с Готфридом хорошо знакомы?
— Виделись только один раз.
— Вот-вот… А я знаю его почти шесть лет. И если конь уже у него, думаю, мне легче удастся договориться с епископом, чем вам.
Я кивнул:
— Разумно.
На первой же стоянке Родриго сообщил, что с завтрашнего дня он отдает своих людей попечению Ангулема. А сам отправляется со мной в сопровождении одного лишь оруженосца, коего звали Жаном.
На следующий день у развилки мы простились с виконтом Раулем и двинулись в сторону аббатства Сен-Жебрак. А войско попылило домой.
Путешествие в большой компании имеет свои преимущества. В середине следующей ночи нас разбудили. Кони беспокоились, храпели и пытались сорваться с привязи.
— Волки, что ли? — пробормотал Родриго.
Тут я увидел в ночной темноте две тусклые зеленые точки. Слева, около дерева, еще две.
— Они самые.
— Будем сторожить по очереди, — известил нас барон.
Накололи дров, развели еще два костра. Лошадей поставили в центр образовавшегося треугольника. Первым караулил Жан. Моя очередь была третьей. Обошлось. Напасть волки не рискнули.
Утром двинулись дальше. Барон рассказывал мне, в какой стороне кто живет, кто с кем воюет и кто с кем дружит. Я слушал и мотал на ус. Авось пригодится. Было часа четыре, когда нашу дорогу пересекла другая, тянувшаяся с севера на юг. На перекрестке стоял кривой указатель с непонятными корявыми надписями. Родриго, махнув рукой налево, сообщил:
