Степан Разин. 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

Василий Ус разбил лагерь в окрестностях Тулы, на Упской гати. Число людей в лагере Василия Уса постоянно росло благодаря постоянному притоку крестьян. Василий Ус рассылал повсюду агентов, распространявших слухи, что всем пришедшим к нему будет выдаваться десять рублей деньгами, оружие и конь. В середине июля войско Василия Уса насчитывало полторы тысячи человек, а к концу месяца — уже восемь тысяч.

До меня эти вести дошли только в августе, когда я прибыл в Астрахань из поездки по Каспию, где искали место для постройки иной, кроме Терского городка, крепости. Однако ничего кроме на Каспии не нашли. Зато наконец-то смогли убедить хана кумыков, что граница с Кабардой идёт по центру русла реки и левый берег Сулака принадлежит не ему. Пять лет убеждали. Убедили. Воду, конечно, давно уже набирали, а вот селиться на берегу не смели. Хотя кумыки свои поселения с левого берега Сулака убрали давно. Теперь же я просто «в наглую» привёз почти две тысячи крестьян, готовых биться за «свою» землю насмерть. Эта земля всегда была спорной и граница с Шемахой раньше проходила по Тереку, но терек год от года смещался и смещался в сторону своего левого берега, а потому князья Большой Кабарды согласились с моим предложением, перенести Терскую крепость на Сулак.

И вот мне, довольному дипломатической победой, по прибытии в Астрахань сообщают, что в «моём королевстве» бунт. И на хрена скажите я «воспитывал» этого Ваську Уса? Двадцать лет он у меня под боком сидел и вроде как проникнуться был должен моими идеями, ан нет, зараза, как случай выдался, ушёл в сторону, как налим с крючка. Уж какие я только наживки не пробовал, оказалось, что зря. Сколько волка не корми, а он всё равно в лес смотрит.

Сообщил мне про Ваську Уса сотенный атаман Мишка Харитонов. Он же, ожидая моего прибытия, собрал и других казачьих атаманов: Ваську Фёдорова, Мишку Чирка, Лёшку Шилова.

— Вы-то хоть, понимаете, что рано бучу поднял Ус? — спросил я.

— Понимаем, — очень серьёзным голосом произнёс Харитонов. — И верим теперь тебе, Степан Тимофеевич. Верим, что есть в тебе сила колдовская. Не даром ты такой везучий.

— Какая сила? — удивился я. — Опять вы про колдовство⁈ Нет тут никакого колдовства!

Я постучал по голове.

— Думать! Думать надо лучше! Вот и всё колдовство!

— Как хочешь говори, а без ворошбы заглянуть вперёд на столько лет не можно. Ты ведь сознайся, что знал о грядущем⁈ Мы ведь готовились. Ты нас готовил. Мы тут две седьмицы сидим и обо всём переговорили. Ведун ты, Степан Тимофеевич! Мы же знаем, что в твоих закромах схоронено и оружье, и зелье, на великую рать. Не для этого ли дня? Отчего говоришь, что рано? Поругана вера отцов. Стонут и плачут людишки, что от Москвы идут.

— Оттого и говорю, что рано, — буркнул я, — что мало тех людишек, чтобы на Москву идти. Да и нужно ли? Оружье мы копили, чтобы оборониться было чем, а не напасть. Вот Васька Ус восстал сейчас и под Тулой торчит. Зачем? Ну, пусть тысяча у него человек. Чего он хочет добиться?

— Не стерпела душа его, — молвил Мишка Черко. — Где ж оно видано, чтобы анафемой весь люд поругать? Сказывают, на соборе московском патриархи греческие всех нас анафеме за двуперстие предали. Как жить то после этого?

— И патриарху Никону по шапке дали, — вставил своё Шилов. — Доходят служи, что против он теперича того, что сам учудил. Молит о прощении, что иконы рубил. Де — бес попутал.

— Да, — подтвердил Харитонов. — Прислал Никон своего человека. На Ахтубу просится.

— Нечего ему на Ахтубе делать. Как ему хвост прижали, так он сразу… Пусть грехи отмаливает. На Ахтубе нам тишь нужна. Как там?

— Тишь да гладь, — кивнул головой Харитонов.

— Казаки, надеюсь, не галдят от Усовской затеи?

— Не-е-е, атаман. Патрулируют, как ты назначил. Отгоняют чужих калмыков. С Черкасской станицы приходили тебя спрашивали. Тут теперича тебя ждут.

— Что хотят? — спросил я.

— Спрашивают, что с Усом делать, ежели он к ним вернётся?

— Да-а-а… Что с Усом делать? Вопрос! Хотел и вас о том спросить?

— Да, мы-то откуда знаем, что с ним делать? — нахмурился Фёдоров. — Он то наш казак, спору нет, но он ведь под Тулой! Не идти же нам под Тулу?

— Тебе надо ехать, Степан Тимофеевич. Выручать его надо. Может не успел Васька ещё кровь пустить боярскую. Хотя слышно было, что грабили они там кого-то и жгли.

— Да, как же я скоро в Тулу поспею? — спросил я. — Не три версты, чай? И даже не двести вёрст, а вся тысяча. Пока я доеду до Тулы, он уже, где-нибудь в другом месте появиться. Да и не хочу я за ним мотаться между Волгой и Доном. Сам появится, если голова на плечах есть.

Эти атаманы были моей надеждой и опорой здесь, в Астрахани и на Ахтубе. Были ещё, и в верхнем течении Волги, под Тверью, например, какие были подобраны мной, какие — старцами. Я почему и хаял Ваську Уса, что во-первых не готовы были к восстанию все силы, а во-вторых — назначено было восстание на следующий год, а не на этот.

Я же помнил, что в семидесятом году Степан Разин поднял восстание в шестьдесят седьмом году. И мне казалось, что рано начал он свой бунт. Чуть позже бы… А вот про Ваську Уса я помнил только то, что он раньше начал и потом примкнул к Степану Разину. Но я никак не думал, что Ус начал на год раньше.

— А может он здесь, в этом мире начал раньше? — думал я. — Может, это я его «поторопил» своими лекциями про светлое будущее в отдельно взятом районе? Ну и сравнивая житьё-бытьё крестьян на Ахтубе с другими местами — «сорвался»?

Но житьё на Ахтубе отличалось от иного, так же, как и на южных рубежах. После отмены там казённых податей. Или именно это сравнение и продемонстрировало, что казённое «тягло» — зло, с которым и надо бороться? Всё познаётся в сравнении. Да-а-а… Да на Ахтубе тягла и вовсе нет. Произведённую продукцию частично раздаём на трудодни, а большую часть продаём. Что-то уходит на экспорт (зерновые, икру, крепкий алкоголь), что-то оставляем для внутреннего рынка (солёную рыбу, икру низшего качества, арбузы), картофель, кукурузу, помидоры), что-то пускаем на переработку (сахарную свёклу, виноград, шелковичные коконы).

За двадцать лет наш торгово-производственный комплекс разросся и территориально и кадрово. Было тяжело перевоспитывать торгашей со стороны, а потому воспитывали своих. Сильно помог Фрол, с которым мы вместе осваивали азы торговли и который сейчас умудрялся контролировать все торговые обороты. Правда и народу в его «торговом департаменте» было под сто человек.

— Да-а-а… Может быть, может быть, — продолжал я думать про Ваську Уса. — Но ведь в той истории не было меня, а он так же взбаламутил народ на восстание. И Разина взбаламутил. Хотя… Кто их знает? Может так и было у них задумано? Разин идёт за деньгами, а Ус проверяет общество на готовность восстать. Кто сейчас скажет? Историки считали зачинщиком бунта Разина.

— А выручать Ваську Уса как-то надо, — думал я. — Но как? Он сейчас снова в Москву с челобитьем должен пойти и от тех бунтарей, что грабили и жгли, если такой же хитрый и умный, как и в той истории, а значит, в Москве его и надо встречать.

Васька — один из тех казаков, которых мне не удалось удержать отнайма на войну с Польшей. Царь Алексей Михайлович призвал Донских казаков, а те позвали моих. Вот кое-кто и откликнулся.

В июне 1664 года Ус вместе с отрядом донских казаков в четыреста человек, выходили в Тулу для участия в военных действиях против Речи Посполитой. А ещё раньше зимовал с отрядом под Могилёвом. И везде его выбирали атаманом. А тут гонять воровских людишек по Волге…

Мне показалось, что навоевался Васька Ус, что хватит ему тех «царапин» что он получил в сражениях. Да и не заработал ведь ничего во время войны. Вроде послушал он меня. Ан, оказалось, что нет. Свою казачью «империю» хочет построить? На Хопре? Не понятно…

В Москве я не появлялся года три. Съездить не мешало бы. Но я как представлю, что что там сейчас твориться с этим Собором, как Москва кипит, так мороз по коже продирает. Ещё заставить царь на охрану Москвы встать, да народ разгонять…