Степан Разин. 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

Переглянувшись и о чём-то посоветовавшись со своим атаманом, казаки,а их было чуть больше десятка, проехали мимо меня, отдавая воинское приветствие, а Васька Ус, чуть задержавшись и пропустив казаков вперёд, подъехал ко мне.

— Здрав будь казачий генерал! — приветствовал он меня, прикладывая пальцы правой руки к папахе.

— И ты будь здрав, Василий, — сказал я сурово. — О том, что было, позже поговорим, а теперь становись вслед за мной.

— Стоит ли, генерал? — скривил губы Васька Ус. — Войска уже под Москвой на Болотном острове.

— Да? — удивился я. — И когда только успели?

— Быстро шли. О трёх конях.

— И много у тебя?

— Пока тысяча, но следом ещё пять идут.

— А у меня двадцать тысяч на подходе. Что вы успеете? Пограбить? Так я и таак вам столько дам денег, что не унесёте.

— Мы за старую веру встали, а не за деньги! — вскинув голову, произнёс Васька Ус.

— За старую веру? — удивился я. — Так и я за веру. И царь за старую веру. И старцы, коих ты на повозках видишь — тоже за старую веру. Они помазали на трон Алексея Алексеевича. Теперь разберёмся и с книгами, и с обрядами. Да и с донским казачьим войском разберёмся. Волю вам царь обещает. Волю и полный кошт. Становись, Василий, ежели ты с нами.

— А крестьяне? Про них ты забыл? Их со мной тысяч пять наберётся.

— О! Так ты и крестьян с собой приволок на убой? — хмыкнул я. — С Дона выдачинет и не будет. И на Дону крестьянам будет так же, как у меня на Ахтубе. Тоже полный кошт.

— Да, ну! — Васька не выдержал серьёзного тона и, почесав голову за чубом, сорвал папаху с головы и шваркнул её оземь.

— Ну, ты, генерал и даёшь! А не врёшь⁈

— Если так не будет, я откликнусь на ваш призыв о восшествии на престол наследника Шуйского.

— В смысле, откликнешься? Каком восшествии на престол? Ты-то тут причём? Мы Шуйского Ивана на трон звали.

— Кхе-кхе! — я улыбнулся во все тридцать два зуба. — Так, э-э-э, Иван Шуйский, это я… Хе-хе-хе… Правда, великий государь?

Государь Алексей Алексеевич, глядя на нас с улыбкой на детском пухлом лице, кивнул.

— Ну, вот, — продолжая улыбаться во весь рот, проговорил я.

Васькина ухмылка переросла в раскрытый рот, а глаза практически «вылезли из орбит».

— Смотри, живот простудишь, — хмыкнул я через пару минут. — Рот закрой и становись в строй.

Праздновали восшествие на царский престол царевича Алексея пышно. А бунты, грабежи и поджоги «почему-то» вдруг резко закончились. Пострадали, в основном, те, кто действительно провинился перед народом. Милославский сильно горевал. У него сгорело всё. Кроме казны, которую мои казаки вынесли всю. Она была спрятана в различных домах, но все «явки» Милославского и других вороватых «помощников» царя Алексея Михайловича за эти годы я выведал.

Ещё до медного бунта, мои соглядатаи следили, куда из царской казны вывозится серебро и иные драгоценности в обмен на медную деньгу. Да и что тут следить, когда мои казаки сами обеспечивали охрану и сопровождение денежных обозов. Соглядатаи следили за тем, чтобы серебро не увезли в другие места. Тяжело гружёнными были эти телеги, или сани, а потому оставляли более глубокий след. Так мы выяснили, где находятся другие схроны и теперь взяли всё серебро, скопленное «непосильным трудом» Милославскими с сотоварищами за несколько десятилетий.

Однако вслед за праздниками начались будни, и начались они с совещания с казаками и обсуждения текста указа о присоединении Земель Войска Донского к России в качестве автономной территории, где сохраняются свои и не действуют российские законы. Был составлен договор между Войском Донским и Московским государством в котором Войско Донское становилось «субъектом», обеспечивающим оборону южных «русских украин» вплоть до левого берега Днепра. И на этих «украинах» донцам и иному примкнувшему к ним люду, в том числе и беглым крестьянам, позволялось селиться для несения службы но согласно плана расселения и возведения городков-крепостей. Дозволялось сеять, заводить и выращивать животину, стрелять дичь и зверьё, рубить лес и вести иную хозяйственную деятельность.

Многие «украинные» земли отдавались монастырско-пустошному приказу, который государь «приказал» возглавить мне. По моей просьбе, конечно. И уже монастырско-пустошный приказ должен был заключать договора с казаками-переселенцами на право и условия владения землёй, и собирать с них арендную плату, если и когда она назначалась. Однако все переселенцы имели право безвозмездного пятилетнего права пользования и право государственной поддержки в виде беспроцентной ссуды. Из фондов Монастырского приказа, естественно, то есть моих фондов.

Буквально в день коронации объявили о созыве архиерейского собора, на который созвали только епископов и митрополитов. На соборе, который случился через месяц, через десять дней после празднования Рождества Христова. На соборе первым, после патрирха, выступившего с приветственным к собору словом, выступил я с обличением новых книг, в котором я по «полочкам» разобрал их ересь, сравнив тексты новых книг с теми, которые «нужно было править». Сравнение оказалось не в пользу новых.

В итоге, иезуитсяим новинам возмутились буквально все епископы. Возмутились и решили переписать книги заново. Я же, не растерявшись, предложил вниманию епископата те книги, которые были отпечатаны в моих типографиях по текстам, выверенным нашим «кружком ревнителей благочестия». Тексты выверяли более десяти лет и «вылизали» до зеркального блеска, сравняв все шероховатости. А потому, когда собор узнал, кто ревизовал и правил книги, принял их без излишней придирчивости. Правда, на трое суток собор был прерван на изучение представленных образцов.

В итоге, архиерейский собор принял наши книги за эталон и разрешил к печатанию. И мы их сразу «напечатали».

Касательно монастырских земель, за которыми государь приказал наблюдать мне, на том же соборе мы порешали все хозяйственно-финансовые вопросы. Опять же с помощью «моих старцев», убедивших остальных епископов прислушаться к моим предложениям, а не встречать их в штыки, мне удалось продвинуть ряд изменений в хозяйственно-финансовую политику монастырей, по оптимизации расходов и передаче «непрофильных активов» в моё распоряжение. С ежегодной солидной денежной компенсацией, конечно же.

Мой авторитет после того, как епископы узнали о моём огромном вкладе в разбор старых и новых «священных» текстов, той огромной финансовой и организационной поддержке церквам на Ахтубе и на Кавказе, доверие епископов ко мне выросло безгранично и они соглашались буквально со всеми моими новинками. Тем более, что они и выглядели в моих предложениях «вкусно».

Ну, как-то так……

Конец книги.

[1] Дестриеры (от французского destrier) — особая порода европейских рыцарских боевых коней, известная примерно с XII века. Считается, что дестриеры появились в результате гибридизации низкорослой европейской лошади и лошадей арабской или берберской породы. Возможно, впервые породу вывели в Испании.

[2] Газыри представляют собой герметично закрывающиеся цилиндрические пенальчики, которые крепятся в специальных нагрудных кармашках на черкесске. Газырь состоит из цилиндрической трубки и колпачка. Трубка изготавливается из дерева, кости, тростника или металла. Колпачок металлический. Его делают из цветных или драгоценных металлов: латуни, меди, мельхиора, серебра. Также колпачок часто имеет цепочку, которая одним из концов крепится за ткань чуть повыше газырей.