Секс был. Интимная жизнь Советского союза - Александер Рустам

— Зачем это? — спрашивала она в недоумении.

— Все так делают… — объяснял он.

Несмотря на смущение, Оксана предложению Олега не противилась. Проблемы начались, когда через несколько дней Оксана решила поделиться деталями своей брачной ночи с подругой Региной.

— Представляешь, вот он меня попросил сделать ему это, я вначале подумала «какая чушь!», но потом мне понравилось, — призналась Оксана с надеждой, что Регина поддержит ее в сексуальном новаторстве.

Но реакция Регины была совсем другой.

— То есть как? Тебе самой-то не стыдно?

Оксана оторопела.

— Ты хоть понимаешь, дура, что он над тобой надругался?

— Почему же…

— Да потому, что повел себя с тобой как с проституткой. Шлюшкой последней. Заставил ему сосать. Нормальные мужики, которые уважают своих жен, никогда такое предлагать не будут. Тем более в брачную ночь. А ты как проститутка и согласилась.

Мир Оксаны перевернулся. Она по-настоящему любила Олега, но, когда Регина «открыла ей глаза» на «истинные мотивы» Олега, ей не пришло в голову ничего другого, кроме как уйти от мужа и подать на развод. Общественное мнение было полностью на ее стороне.

Шведский шок советской делегации

Что касается официальной точки зрения советского руководства на секспросвет, здесь показательна история Антонины Хрипковой, вице-президента Академии педагогических наук с 1969 года. В 1960-х и 1970-х Хрипкова стояла на либеральных позициях и выступала на страницах советских газет с предложениями о введении полового воспитания в школьную программу, упрекая советскую педагогику в «бесполости». Она верила, что секспросвет необходим для укрепления института семьи и даже отправилась в командировку в Швецию вместе с коллегами из Министерства просвещения, чтобы изучить местный опыт в области полового воспитания. Но урок, где учитель рассказывал о презервативах и предохранении, вызвал у Хрипковой резкое отторжение. В беседе с учениками ее шведский коллега допустил, что не всем хочется иметь детей — эта точка зрения привела советского педагога в замешательство. Как можно вообще учить такому? Позже о поездке в Швецию она рассказывала так:

Мне приходилось изучать и зарубежный опыт. Что, к примеру, сделали в Швеции? Там 13 лет назад введена обширная программа полового просвещения начиная с первого класса. Мы присутствовали на занятиях. Признаюсь, угнетающее впечатление произвело манипулирование наглядными пособиями и тон приятельского панибратства, которым преподаватель-мужчина объяснял шестиклассникам тему — противозачаточные средства. Потом на беседе в Министерстве просвещения сами шведские педагоги признались: они полагали, что введение такого курса будет способствовать укреплению семьи, повышения рождаемости, борьбе с венерическими заболеваниями. И что же? Выполнению ни одной из этих задач курс не способствовал. Напротив, подогрел интерес к порнографии. Наблюдается все большее падение нравов. Появился вариант так называемой групповой семьи: группа молодежи снимает дом — «дом без перегородок», и рождающиеся дети не знают, кто их отцы… И педагоги, и власти в растерянности, но от программы не отказываются [143].

Хрипкова публично призналась, что поездка в Швецию заставила ее пересмотреть свои прежде либеральные взгляды на половое воспитание. Впрочем, либеральными они были лишь по меркам СССР. Несмотря на то что Антонина Хрипкова поддерживала идею секспросвета, росла и воспитывалась она при Сталине, то есть в среде, мягко говоря, консервативной. Поэтому увиденные в Швеции вещи могли вызвать у нее отторжение — скорее всего, дело было в обычном культурном шоке. Возможно, если бы она провела больше времени со шведскими коллегами, эмоции отошли бы на второй план, и Хрипковой было бы легче принять идеи и принципы полового воспитания в Швеции.

Шведская программа по секспросвету действительно была одной из самых прогрессивных в мире. Уроки по половому воспитанию в Швеции начали проводить в 1955 году, когда в СССР только начиналась оттепель. Соответствующая программа вызвала бурную критику консерваторов, в том числе из США — до «сексуальной революции» конца 1960-х в этой стране царили достаточно пуританские порядки: некоторые американские исследователи в 1960-е охотно верили мифам о том, что в Швеции с раннего детства дают обширную информацию о сексе, чтобы побудить детей как можно раньше начать им заниматься [144]. В этом контексте возмущение и шок Хрипковой в 1970-х годах не сильно отличается от неприятия американцами шведских порядков в 1960-х.

Конечно, никто в Министерстве образования Швеции не пытался побудить детей как можно быстрее начинать половую жизнь. Выступавшие за секспросвет подчеркивали, что его цель — помочь подросткам сформировать личные отношения, основанные на ответственности и заботе о партнере, а не просто на познаниях в физиологии. В основе шведской программы полового воспитания лежало представление о том, что сексуальная жизнь должна быть источником радости и счастья, которое можно делить с другим человеком. Сторонники полового воспитания в Швеции уже в 1970-х годах были убеждены, что абсолютная честность с молодыми людьми в вопросах полового воспитания — единственный способ завоевать их доверие. Такая программа по половому воспитанию имела позитивный практический эффект. Благодаря ей в стране удалось снизить заболевание гонореей среди молодежи на 40 % начиная с 1970 года. Программа также привела к значительному уменьшению случаев нежелательной беременности среди подростков, а также снижению количества абортов в 1970-е.

Но Антонина Хрипкова либо не знала об этих данных, либо не придала им значения. Вернувшись в СССР, она сразу же начала высказывать сомнения, что откровенные разговоры об интимных отношениях необходимы или полезны советской молодежи. В интервью, опубликованном 16 декабря 1979 года, она признавалась, что знакомство со шведским опытом заставило ее перейти на более консервативные позиции.

— Как же понять ваш отход на «консервативные позиции»? Как отказ от идеи полового воспитания вообще? — спросила корреспондент Хрипкову.

— Ни в коем случае не отказ! — объясняла Хрипкова. — Нужно лишь с умом, без необдуманной спешки и горячности вводить курс соответствующего обучения в школах. И неверно думать, будто в этом направлении у нас ничего не делается [145].

Но «с умом и без спешки» означало «как всегда». Даже когда в советских школах в начале 1980-х годов появились курсы «Гигиеническое и половое воспитание» для восьмых классов и «Этика и психология семейной жизни» для десятых и одиннадцатых классов, они остались формальностью: никто не озаботился подготовкой учителей, и качественно объяснить школьникам реалии половой жизни они не только не могли, но и не стремились, находя тему слишком неловкой и опасной. На протяжении долгих лет тотальное половое невежество в СССР оставалось правилом, а не исключением.

«Секс» приходит в СССР

Тем не менее именно в эпоху Брежнева, уже в поздние 1960-е, в русский язык проникло слово «секс». Поначалу оно не пользовалось популярностью и, по мнению советских людей, отдавало чем-то не вполне приличным. Официальная печать предпочитала «интимные отношения», на бытовом уровне использовали и выражения погрубее, но «исконно русские».

Респондент социолога Анны Роткирх Валерий, родившийся в 1939 году, отмечал: «В определенном смысле я согласен с мнением, что „секса у нас не было“, то есть не было такого термина как „секс“. Вся Россия обходилась другими, простыми на бытовом уровне словами» [146]. Слово «секс», естественно, ассоциировалось с Западом, где к тому времени уже шла сексуальная революция, и те советские люди, которые использовали в обиходе термин «секс», как бы показывали свое отношение к половому акту: они видели в нем источник удовольствия, а не только способ продолжения рода.