Секс был. Интимная жизнь Советского союза - Александер Рустам
Мама другой респондентки Роткирх, Евгении, рожденной в 1964 году, вообще сразу ей сказала, что не собирается говорить об интимном:
Когда я выросла, мама мне честно сказала, что не может мне быть советчиком в вопросах секса. Для нее и бабушки это всегда были грязь и грех. Они не находили в сексуальных отношениях никакого удовольствия. А ведь у бабушки было семеро детей и гульливый муж.
Роткирх, анализируя интервью с людьми, чье взросление пришлось на 1960-е — начало 1970-х, также замечает, какую большую роль в формировании представлений советских подростков о сексуальности играла художественная литература. Подобно описанному Поповским школьнику Лене, многие его сверстники черпали информацию о сексе из Мопассана, Золя и прочих классических произведений вплоть до «Тысячи и одной ночи». Кому-то и сцены страсти из зарубежной классики казались слишком откровенными — одна женщина, родившаяся в 1946 году, вспоминала:
Родители мне, разумеется, внушали понятия о скромности, порядочности и строгости поведения с мальчиками. Конечно, об этом говорили и учителя. Но, мне кажется, большое воздействие на меня оказала классическая литература, особенно Пушкин. Читала я с 6 лет, в школьные годы — запоем. И у меня рано появилось желание любви возвышенной, романтической. И никакой Мопассан, которого я прочитала лет в 12, уже не мог приземлить моих желаний.
Еще одним фактором, оказывающим серьезное влияние на взросление и половое воспитание детей и подростков, оставался квартирный вопрос. При Хрущеве и Брежневе активно строилось новое жилье, но многие семьи продолжали жить в стесненных бытовых условиях. Особенно это касалось рабочего класса — так, например, семья рабочего Матвеевского жила в бараке с восемью детьми. Каким-то чудом все умещались в одной комнате — в их бараке не было ни кухни, ни спальни. И несмотря на эти убогие условия жена Матвеевского продолжала рожать по ребенку в год.
На уроке черчения в местной школе один из детей Матвеевского, тринадцатилетний мальчик Петя, нарисовал мелом на классной доске картинку, изображающую половой акт. Когда учитель вошел в классную комнату и увидел рисунок, у него волосы встали дыбом. После долгого разговора с учениками удалось выявить автора.
— Откуда ты набрался такой пакости?! — недоумевал учитель. — Придется рассказать твоему отцу, как ты себя ведешь…
Петя нисколько не смутился и уверенно выпалил:
— Откуда набрался? Из дому! Вы же знаете, как мы живем. Я не помню только, как меня родили и четырех братишек после меня. А с пятого начиная я все видел. И мои братья и сестры знают, как мамка с отцом детишек делают… [136]
Тем, кто жил в коммуналках, по-прежнему приходилось выбирать подходящий момент для секса. Писатель О. С. Яцкевич так вспоминал свой первый сексуальный опыт: «Пригласил к себе свою подругу. Мамы не было — уехала куда-то к родственникам. Брат на занятиях. Но все время заглядывали соседи, звали к телефону». Молодым людям без собственной жилплощади приходилось заниматься сексом в подъездах старых домов, на лестницах и, если была такая возможность, в машинах [137].
Сексом в машинах занимались и взрослые, несмотря на то что это не всегда было безопасно. Так, жена академика Льва Ландау вспоминала о коллеге своего мужа. Их с подругой милиция застала «за приятным занятием» в машине. Обошлось без серьезных последствий, но после инцидента мужчина констатировал, что «любовь в машине стала опасной» [138].
Секс в ПТУ и элитных квартирах
Естественно, сексуальный опыт советских людей того времени зависел от множества факторов. Политика государства относительно секса ограничивалась замалчиванием и борьбой с внешними проявлениями «разврата», поэтому все знакомились с интимной жизнью по-разному. Кто-то боялся секса, другие, напротив, пускались во все тяжкие. Студенческие общежития порой бывали местом высокой сексуальной активности. Ярко описывал атмосферу в одном из ленинградских ПТУ бывший сотрудник общежития: учащиеся с девяти до трех часов были на занятиях, а после периодически устраивали оргии. Выглядело это так: после уроков парни скидывались на водку, распивали ее в общежитии — на закуску обычно денег не было, поэтому хмелели быстро, а дальше шли к девушкам на другом этаже — те часто тоже были не против выпить. После этого начинался секс.
«На моей памяти было три случая, когда у нас в ПТУ рожали пятнадцатилетние девочки, — цитирует рассказ сотрудника общежития Марк Поповский. — Администрация боится скандала и пытается объявить такую пару мужем и женой. Но шестнадцатилетние „мужья“ бегут от своих пятнадцатилетних „жен“» [139].
Основной альтернативой рождению ребенка от случайной связи по-прежнему оставался аборт — ситуация с противозачаточными средствами в СССР не слишком улучшилась и в брежневскую эпоху. Практиковали и кустарные методы, подчас совершенно ужасные. Так, в 1978 году девушка Катя, проживавшая в одном из общежитий, забеременела и не знала, что ей делать. Поход к гинекологу был делом унизительным, особенно по поводу аборта, а тут подруга предложила «решить» проблему. Выпив для храбрости, подруга залила беременной Кате полтора литра пшеничной водки во влагалище, пытаясь вызвать выкидыш. Но в итоге у них ничего не получилось — ребенок родился совершенно здоровым.
Для того чтобы положить конец сексуальному разврату в общежитиях, совершенно не соответствующему нормам коммунистической морали, коменданты общежитий ПТУ вводили ночные дежурства. Один из таких дежурных комендантов вспоминал:
Это нелегкая служба. Лифты в девятиэтажном корпусе выключены, так как учащиеся ломают их. Обходить 128 комнат на девяти этажах приходится пешком… Смысл ночных дежурств сводится главным образом к тому, чтобы извлекать мальчиков из постелей девочек и девочек из мужских комнат. «Любовники» и «любовницы» прячутся в стенных шкафах и под кроватями. Впрочем, они не слишком смущаются, когда их обнаруживают. «Вы же спите со своей женой, и мне хочется», — заявила мне однажды 16-летняя пролетарка, у которой из постели был изгнан ее ровесник.
Дети так называемой «советской элиты», конечно, были более просвещены в вопросах секса, чем учащиеся ПТУ, потому что жили куда свободнее. Начиналась свобода еще со специальных школ, предназначенных специально для детей дипломатов, высших чиновников, известных деятелей культуры. Ученикам этих школ разрешалось не носить обязательную для всех учебную форму. Как вспоминал в беседе с Марком Поповским учащийся одной из таких школ, детям элиты позволялось носить джинсы, отращивать длинные челки и даже приносить в класс бутылки виски и коньяка наряду с журналами Playboy и Penthouse. Замечаний им, как правило, не делали — это ведь были не дети пролетариата, а отпрыски высокопоставленных советских людей. Собеседник Поповского вспоминал:
И мальчики, и девочки в нашем классе всегда имели свободные деньги. После уроков за ними подъезжали ЗИЛы и «Чайки». У всех были отличные просторные квартиры. Поскольку папы-дипломаты часто находились за границей, а партийные папы и мамы предпочитали проводить время на дачах, квартиры эти часто пустовали. Впрочем, как только «предки» — родители — оказывались вне дома — «хиляли вон», — их наследники-школьники устраивали загулы, продолжающиеся несколько дней. Учителям в таких случаях они отвечали кратко: «Был болен». Справок от врача или записок от родителей никто у них не спрашивал.
Секс в такой среде считался естественным элементом «элитной» жизни. В отличие от пэтэушников и детей рабочего класса, отпрыскам элиты не грозили такие проблемы, как нежелательная беременность: их родители имели доступ к дорогостоящим противозачаточным средствам, а также качественным презервативам зарубежного производства. С секспросветом всё тоже обстояло лучше, чем в целом по стране: дети дипломатов «читали английские книги по сексу». Черпать знания из примитивных советских брошюр вроде произведения Николая Чучелова «О половом воспитании» им не приходилось.
