Секс был. Интимная жизнь Советского союза - Александер Рустам
После распада СССР сексуализация приобрела лавинообразный характер — при этом потребовались годы, чтобы медиа, по крайней мере частично, отошли от тяги скандализировать и коммерциализировать секс. Так или иначе, за 1990-е — 2000-е секс постепенно «расколдовывался», обсуждение секса и связанных с ним тем становилось стало привычным. Да и государство в это время не слишком активно пыталось контролировать частную жизнь россиян.
Впрочем, уже в 2010-х произошел новый консервативный поворот, в котором заметны стратегии советской политики. После известных событий 2022 года тренд обозначился особенно четко: «пропаганда» сексуальной инаковости объявлена вне закона, звучат призывы к укреплению семьи и увеличению рождаемости, российское государство вновь считает западное влияние опасным и развращающим молодежь.
Даже в эпоху постсоветской сексуальной революции тема секса в России во многом оставалась табуированной, в 2020-х эта стигма тем более сохраняется. Да, просветители-энтузиасты продолжают свое дело в ютубе, телеграме, на личных площадках, но сейчас нельзя представить, чтобы секспросвет пришел в школы или на телевидение. Конечно, сегодня ситуация с сексуальной грамотностью лучше, чем в СССР, — в первую очередь из-за существования интернета, — но, как и в советское время, осведомленность даже о базовых правилах контрацепции, не говоря уже о более тонких вопросах, связанных с сексом, зависит от того, в какой среде вырос человек и насколько он готов заниматься самообразованием. Предполагается, что о сексе подросткам должны рассказывать дома, но далеко не все родители готовы поднимать эту «неприличную» тему. Массового доступа к авторитетным и образованным экспертам в области секспросвета в России нет.
Это приводит к печальным последствиям. К примеру, в нашей стране до сих пор делается недостаточно для борьбы с эпидемией ВИЧ, в результате чего это заболевание распространяется с большой скоростью. Процент людей, живущих с ВИЧ, в России в 2021–2022 годах составил 0,79 % по данным Роспотребнадзора и 0,59 % по данным Минздрава (данные отличаются из-за различий в методе подсчета), — эти проценты выше, чем в США (0,35 %), Франции (0,3 %), Великобритании (0,15 %), Германии (0,1 %) [181]. Для многих российских чиновников, работающих в сфере здравоохранения, как и для простых россиян, ВИЧ остается проблемой сугубо представителей «группы риска», хотя на самом деле риск заразиться ВИЧ есть у каждого. Такое отношение к проблеме, равно как и отсутствие полового воспитания, дополнительно затрудняет поиск решения.
Сексуальная политика современной России во многом похожа на советскую. В странах Европы и США уже давно считается, что сексуальность — важная часть человеческой идентичности, но в нашей стране все по-другому. В России царит убеждение, что любой публичный разговор о сексуальности — это «выпячивание» и ненужное возведение в абсолют «всем понятного» репродуктивного процесса. А если все понятно, то зачем нужен секспросвет?
Для многих россиян, в особенности представителей старших поколений, приемлемый секс — лишь тот, который происходит в браке и обязательно приводит к деторождению. По этой логике, если «хранить чистоту» до брака, никаких проблем не будет — в том числе венерических заболеваний. Да и предохраняться не нужно, ведь чем больше детей, тем лучше. Поэтому и полового воспитания не требуется. Во многих семьях тема секса — до сих пор табу: родители не говорят на тему секса с детьми, предпочитая, чтобы те сами нашли ответы на интересующие их вопросы. Такой подход к сексуальности в современном мире (в котором, даже в условиях сложившейся политической ситуации, границы остаются открытыми, а сексуальное поведение становится все более разнообразным и изменчивым) просто не работает. Реальность сложнее, чем схема «вот женишься/выйдешь замуж — сами разберетесь».
Еще одна вещь, которая роднит современную Россию и СССР, — это идеологизация темы секса. Советский и российский сексолог Игорь Кон в 2011 году замечал: если на Западе правительства и политики давно уже обсуждают вопросы сексуальности в контексте прав человека, то в России эти вопросы рассматривают строго с точки зрения обеспечения государственной безопасности. Кон писал: «Этот командно-административный, бюрократический подход делает любой официальный российский дискурс охранительно-репрессивным и одновременно утопическим, потому что в своей повседневной жизни россияне, как и все нормальные люди, любят, сношаются и рожают (или не рожают) детей не по политическим, а по личным мотивам, на которые ни административные меры, ни патриотическая риторика не влияют» [182]. По мнению Кона, если на Западе либерализация сексуальной морали была закономерным процессом, то в России считалось, что все это происки внутренних и внешних врагов, которых нужно найти и уничтожить. Если на Западе пытались всячески минимизировать риски либерализации сексуальной морали посредством пропаганды безопасного и ответственного секса, то в России политики говорили, что безопасного секса не бывает, а презервативы не нужны. Если на Западе пытались осмыслить и понять сексуальные ценности современных молодых людей, то в России мечтали о возрождении воображаемого прошлого, считая современность сплошным регрессом. Все эти тенденции напрямую связаны с советской эпохой: попытки контролировать человеческую сексуальность во имя «общего блага», поиски развращающего страну врага, стыдливо-пуританское отношение к сексу — все это черты политики советской власти на протяжении большей части XX века.
Еще раз подчеркну: об этих негативных тенденциях в сексуальной политике российского государства, напоминающих о советском опыте, Кон писал еще в 2011 году, который сегодня воспринимается едва ли не как эпоха вседозволенности. В 2022 году российское государство окончательно решило вернуться к тому, что практиковалось в Советском Союзе, — сексофобии. Неудивительно, ведь большинство политиков и чиновников современной России — носители и свидетели советской культуры.
Возвращаясь к названию книги: важен, разумеется, не сам факт существования секса в СССР. Важно, чем секс был для людей, живших в той стране. И как менялось отношение к нему власти: от свободы 1920-х через долгий период репрессий и подавления сексуальности до нового импульса откровенности в 1980-е, уже на излете существования Советского Союза. Россия, страна-правопреемница СССР, пока идет по тому же кругу. За сексуальной революцией 1990-х — 2000-х последовал сначала постепенный, а потом более резкий откат к консерватизму и сексофобии, очень напоминающим о стране, которой уже нет. Куда выведет эта дорога, случится ли в России новая сексуальная революция и получится ли выйти из круга — покажет история.
Благодарности
Эта книга не увидела бы свет, если бы не вклад и помощь людей, которые помогали мне работать над ней. Я хотел бы выразить благодарность Феликсу Сандалову за энтузиазм и поддержку на этапе зарождения проекта. Также хотел бы поблагодарить Олега Егорова, внимательного к деталям редактора, который терпеливо помогал мне улучшить главы книги. Отдельные слова благодарности — Елизавете Спиваковской и Ивану Корнееву, которые проделали огромную работу по дополнению глав интересными фактами и информацией. Также мне хотелось бы поблагодарить Евгению Нестерову за то, что она позаботилась о всех юридических деталях, и Никиту Голованова и Наталью Носову за продвижение книги. И, конечно, благодарю Алексея Киселёва, главного редактора издательства Individuum, за его поддержку, советы и возможность работать с замечательными профессионалами!
Сидней, ноябрь 2024-го
