Секс был. Интимная жизнь Советского союза - Александер Рустам
Так или иначе, все девяностые и нулевые российская власть не проявляла особого интереса к контролю сексуальной жизни россиян — это двадцатилетие можно считать эпохой либерализации частной и интимной жизни. Да, шли дискуссии, и подчас резкие. Консервативно настроенные зрители периодически требовали закрыть ту или иную слишком откровенную программу и возмущались, что по телевизору показывают много разврата. Но все это оставалось на уровне разговоров, и ответ на претензии сводился к простому тезису «не нравится — не смотрите». Информация о сексе, как и сексуальный контент в целом, становились доступнее благодаря повсеместному распространению интернета.
Ситуация, так хорошо знакомая поколениям советских людей, когда о сексе нечего почитать и проверенные источники просто негде найти, постепенно уходила в прошлое благодаря Facebook, Instagram [171], YouTube, ВКонтакте и прочим платформам, где люди свободно знакомились и обменивались информацией. Все эти социальные сети, не говоря уже о множестве сайтов знакомств, а потом и дейтинг-приложений, упростили поиск как информации о сексе, так и сексуальных партнеров. Казалось, в России установилась свобода слова — в том числе и свобода говорить о сексе.
Одновременно советская модель отношений, где женщина и мужчина оба работают и разделяют семейные обязанности (в действительности, как правило, домашние дела по-прежнему ложились на плечи женщин), в России постепенно стала уступать патриархальной, в которой женщина — «хранительница очага», а мужчина — «добытчик» и глава семьи. В роли влиятельной консервативной силы уже в 1990-е — 2000-е активно выступала в том числе Русская православная церковь, чьи иерархи высказывались резко против возможного введения уроков секспросвета в школах. Сохранялся парадокс советских времен: секс интересен и важен (при этом, в отличие от эпохи СССР, широко присутствует в медийном поле), но говорить о нем публично стыдно и предосудительно.
В начале 2010-х годов российские политики громче заговорили о важности семьи и ограничении проявлений сексуальности. Соответствующая риторика стала одним из инструментов сплочения общества вокруг так называемых «традиционных ценностей». Выстраивая консервативную платформу, государство снова стало проявлять больший интерес к тому, что происходит в частной жизни граждан. Первым шагом в этом направлении стало введение в 2013 году закона о запрете «гей-пропаганды», который, как уверяли его создатели, был направлен на защиту детей. Этот закон фактически запретил упоминать при несовершеннолетних о существовании любых негетеросексуальных людей (в силу размытости самого понятия «пропаганда»), что уничтожило возможность оказывать психологическую помощь ЛГБТК-подросткам [172]. Впрочем, на жизнь среднестатистического гетеросексуального россиянина это не слишком повлияло.
В начале 2010-х интернет в России оставался практически неподконтрольным (власть на тот момент только начинала выстраивать механизмы регулирования онлайн-пространства), поэтому государству было сложно следить за частной жизнью граждан — да и мало кто из политиков к этому по-настоящему стремился.
Хотя небольшая постсоветская сексуальная революция в начале 2010-х столкнулась с противодействием, она все равно продолжалась. Именно в 2010-е в России начал распространяться секспросвет для взрослых — блогеры в телеграме, инстаграме, ютубе, на подкаст-платформах и личных сайтах начинали рассказывать об отношениях с телом, о сексуальной и репродуктивной безопасности, способах коммуникации, принципе согласия и других важных темах, которые теперь не обсуждали на телевидении — таких программ, как «Про это» или «Секс с Анфисой Чеховой» больше не было (исключение составляет разве что шоу «Беременна в 16» телеканала «Ю», американская франшиза, запущенная в России в 2019 году, — не просветительской направленности, но все же освещающее проблемы ранней беременности на широкую аудиторию). Секспросвет ушел в онлайн и процветал там: его звездами стали Татьяна Никонова, Мария Арзамасова, Саша Казанцева [173], Маша Чеснокова и многие другие. В отличие от 90-х с их вульгаризацией и скандализацией секса, 2010-е стали временем постепенного развития современного российского секспросвета, встроенного в международный контекст и опирающегося на принципы этичности. Конечно, ни у одного канала или блога, специализирующегося на сексуальном просвещении, не было и нет охвата, сравнимого с телевизионным, — и тем не менее секспросвет находил и до сих пор находит свою аудиторию, которая исчисляется, судя по количеству подписчиков, как минимум десятками тысяч человек.
Важной вехой в истории российской сексуальности стало проведение в Москве в 2016 году первой секс-позитивной вечеринки Kinky Party. Татьяна Дмитриева и Таисия Решетникова, основательницы проекта, рассказывали: «В то время можно было найти только немногочисленные БДСМ- и свингер-вечеринки, зачастую довольно маргинальные и далеко не эстетичные и не этичные, как хотелось бы». У Дмитриевой и Решетниковой получилось заполнить пустующую нишу, и их вечеринки пользовались большой популярностью — на самую первую ждали сто пятьдесят гостей, а пришло в два раза больше [174]. Формат прижился, подобные вечеринки стали проводить и в других городах. Классическая ситуация для 2010-х годов: голоса консерваторов звучат все громче, но до тех пор, пока секс-позитивные мероприятия не привлекают к себе внимания государства и проходят за закрытыми дверьми, их не разгоняют.
Все изменилось в 2022 году с началом полномасштабных боевых действий в Украине. На фоне «сплочения вокруг флага» российское государство принялось стремительно закручивать гайки в деле контроля над личной жизнью людей. В 2022 году был принят закон «О запрете ЛГБТ-пропаганды», установивший административное наказание за «распространение информации и (или) совершение публичных действий, направленных на формирование нетрадиционных сексуальных установок», а в ноябре 2023-го Верховный суд РФ признал экстремистской организацией и запретил в России «международное движение ЛГБТ». Несмотря на то, что такого движения не существует ни в России, ни за ее пределами, этот закон фактически исключил возможность публично заявлять о своей принадлежности к ЛГБТК-сообществу.
Очевидный консервативный поворот негативно сказался на безопасности и свободе не только негетеросексуальных людей, но также их родственников и знакомых. Кроме того, российская власть уделяет все больше внимания вопросам частной жизни людей, в основном с запретительными инициативами. В конце 2023 года вновь активизировалось обсуждение ограничения репродуктивных прав (депутаты предложили перестать выдавать частным клиникам лицензии на аборты), а патриарх Кирилл высказался, что России нужно принять экстраординарные и действенные меры в сфере демографии для «умножения народа», чтобы оставаться великой державой [175]. Ряд регионов запретил «склонять» женщину к аборту, некоторые частные клиники отказываются от проведения операций по прерыванию беременности, но до запрета абортов по образцу сталинского СССР, кажется, еще далеко. Такой шаг, как видно из анализа практик сталинского времени, был бы не только антигуманным, но и ошибочным с точки зрения целеполагания: запрет абортов не помогает повысить рождаемость.
По мнению Сергея Захарова, главного научного сотрудника Института демографии ВШЭ, задача государства — не бороться с абортами, а поддержать стремление семьи завести желанного ребенка тогда, когда это удобно семье. «Аборт — это всегда ошибка в планировании, в контрацептивном поведении. Поэтому альтернатива аборту только одна — эффективное планирование. Контрацептивные средства должны быть доступны и безопасны, эффективны, современны», — цитирует Захарова информационный портал «Если быть точным» [176]. Но в условиях современной России распространение информации о контрацепции выглядит делом если не опасным, то неоднозначным: осенью 2024 года Госдума приняла закон о запрете пропаганды «чайлдфри». Формулировки размыты: вне закона оказывается любая «информация, пропагандирующая отказ от деторождения в интернете, СМИ, кинофильмах, рекламе». Подпадают ли под определение «пропаганды» сведения о презервативах или оральных контрацептивах (даже для взрослой аудитории) — неясно. Это еще один тревожный шаг к ограничению возможностей просветителей пропагандировать здоровое отношение к сексу и сексуальности.
