Новое Просвещение и борьба за свободу знания - Кауфман Питер
Должно начаться перевоплощение. Наши юные волшебники должны услышать биение нового пульса в венах земли, в древесном соку, в небесных молниях, в алхимических кислотах, металлах и пламени. Тогда они зажгут огонь новых таинств. Создадут новое духовенство, свободное для всех, но само оно станет подчиняться свободе. Оно будет учреждаться и распускаться в согласии с естественной волей открывшегося нам источника света [212].
Часть III
Вперед
7
Наши права
Для мыслителей, писателей и деятелей первой эпохи Просвещения Вселенную монстров представляли короли, духовенство и аристократия, то есть люди, которые утверждали, что получили неизмеримую власть от Бога благодаря королевской крови или сословным привилегиям, а не в силу естественных прав, данных всем людям от рождения, – неотчуждаемых, или, как стали говорить философы, «неотъемлемых». Идеи нового мира, основанные на свободе, равенстве и справедливости, на которых привычно строится наша жизнь, в ту пору еще только формировались. И именно печатный проект эпохи Просвещения – огромная единая энциклопедия – помог родиться необходимым новым взглядам, важному «гносеологическому сдвигу, который изменил топографию всего известного человечеству» [213].
И сегодня именно издатели – только в более очевидной форме и онлайн – меняют наши представления о мире и отношение к знанию и обществу. Борьба за контроль над информацией снова становится самым важным сражением – и разве так было не всегда? Конечно, в целом наша вселенная сейчас выглядит иначе. Мы уже несколько веков назад признали важность общественных договоров, конституций, деклараций и хартий, законодательно определяющих такое понятие, как свобода (и стали их критиковать). Но легкость, с которой мы выкладываем пост, твит или что-то еще, что тут же, казалось бы, беспрепятственно могут прочитать миллионы пользователей, не должна внушать нам мысль, будто мир, даже Западный мир, сейчас намного свободнее и справедливее, что в нем больше равенства, чем в 1535 г., 1789 г., 1917 г. – или в любую другую эпоху.
Распространители знаний, жившие до нас, сияют, как иконы в свете храмового огня. Они – наши предшественники, и мы должны искать вдохновение в их трудах. Оно нужно, потому что нам самим предстоит работа, нам – издателям, переводчикам и распространителям знаний. Наша Вселенная монстров меньше бросается в глаза – отчасти потому, что свобода, которая у нас все-таки есть (выкладывать что-то онлайн, искать и находить, записывать, получать и посылать), кажется безграничной, неподвластной той цензуре, что контролировала издателей подобно тому, как мы описывали это в главах 1, 2, 3. И только совсем недавно героические фигуры этой борьбы, такие как Эдвард Сноуден, Челси Мэннинг, Джулиан Ассанж, показали нам, как пытался показать королю Тиндейл, опасную природу всей нашей системы и хрупкость того, что на первый взгляд кажется неотъемлемым правом, – хрупкость свободы [214].
Мы смогли создать – с помощью СМИ и систем коммуникаций – не только Всемирную паутину, опутывающую, в хорошем смысле слова, людей и идеи, но и систему почти тотальной слежки в корпоративных или государственных интересах, а иногда и то и другое сразу. Когда Сноуден только начал приглядываться и увидел, насколько всеобъемлюща слежка, и не где-то, а в Америке, он был поражен ее масштабом, запутанными связями между корпоративными и государственными игроками и отсутствием какой-либо работающей защиты, несмотря на наше разделение властей, Конституцию, правовую систему и здравый смысл. Перед ним была настоящая приборная панель:
[Система массового наблюдения правительства США, преимущественно XKEYSCORE] представляла собой готовый сюжет из научной фантастики – куда ближе к ней, чем к науке как таковой. Интерфейс, который позволял набирать чей угодно почтовый адрес, телефон, IP-адрес, а затем видеть всю его недавнюю активность в интернете. В отдельных случаях можно было даже проиграть запись сетевой сессии и увидеть на своем экране в точности то, что было видно на экране пользователя. Вы могли читать его электронные письма, видеть историю просмотров в браузере, посты в социальных сетях – вообще всё. Можно было включить всплывающие оповещения, как только человек или устройство, которыми вы интересуетесь, в течение дня проявляют активность в интернете.
Два десятилетия, последовавшие за 11 сентября, – это настоящая ода американской способности как к разрушению, так и к саморазрушению, с применением тайных политических мер, тайных законов, тайных судебных процессов и тайных войн, травматичное воздействие которых, как и сам факт их существования, правительство США постоянно засекречивает, отрицает, отвергает, извращает… Выборные должностные лица часто пытаются делегитимизировать журналистику, полномасштабно наступая на принципы правды. Истину намеренно смешивают с фейками – существуют специальные технологии, с помощью которых можно раздуть из таких вещей беспрецедентную всемирную путаницу… Я гадал: неужели именно так, гротескно, будет окончательно исполнено стародавнее обещание американской цивилизации, и все граждане станут равны перед законом – равны в притеснениях из-за тотального, доведенного до автоматизма поддержания правопорядка [215].
Сноуден – канарейка в шахте, которая начинает петь, когда уже отравлена. Но мы не можем позволить ощущению той гротескной антиутопии, что он описывает, парализовать нас навсегда. Это не полиомиелит. Нам снова нужно потрудиться, обращаясь к пылу своих героев и к самым передовым и эффективным из известных нам методов. У нас есть надежда на новое Просвещение, и, чтобы его достичь, нужно принять ряд мер. В этой книге я предлагаю такой план:
1. Определить наши права в новую эпоху Просвещения.
2. Заново установить, что есть наше общее достояние в сфере знания.
3. Создать новую сеть фактов и доказательств.
4. Сделать архивы краеугольным камнем этих знаний.
5. Определить момент, когда нашим институтам знания надо будет действовать сообща, и разработать план этих действий.
Возможно, неслучайно столько гуманистических достижений XVIII века, способствовавших Просвещению, пришлись на время великих научных открытий. Еще меньшей случайностью, возможно, стало то, что два из них, вместе продвинувших рациональное мышление на шаг вперед, произошли с разницей в несколько лет, в 1710-х и 1720-х гг.
Краеугольным камнем эпохи Просвещения стали «Математические начала натуральной философии» Исаака Ньютона – «Philosophiæ Naturalis Principia Mathematica» на латыни, изданные в 1687 г., потом, с доработками, в 1713 г. и еще раз в 1726 г. Примерно тогда же вышел первый закон об авторских правах – Статут королевы Анны 1710 г., причем и то и другое появилось в Англии. Определение авторского права, приведенное в нем, даже в наши темные времена дает серьезное основание для оптимизма – и метафора, которую можно для него использовать, исходит от Ньютона.
В издательских договорах, точно так же, как в договорах на музыкальное произведение, на кинофильм или на другой продукт творческой деятельности человека, права или лицензия, которые вы как создатель предоставляете коммерческой компании, ограничены во времени. Это может быть зафиксировано примерно в таких выражениях:
Автор предоставляет Издательству, его наследникам и уполномоченным лицам на срок, определенный данным договором и в соответствии с условиями продления: 1. Исключительную лицензию на печатание, опубликование и продажу Произведения в книжной форме…
Эти права предоставляются на установленный период и в конце концов истекают. Они также могут в какой-то момент, как прописано в договоре, вернуться к вам как к автору, дизайнеру, создателю произведения, если лицензиат не сумел ими воспользоваться.
