Андрей Колесников - Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
Ваня не был весел. Через полчаса он в полном одиночестве сидел за этим столом, а все остальные дети участвовали в интерактивном спектакле про кота Леопольда. Я издалека увидел, что Ваня грустит, и подошел к нему. Подойдя, я понял, что он не грустный, а сосредоточенный. Он сидел и методично вытаскивал из большого блюда с квадратными детскими бутербродиками пластмассовые шпажки. Он вытащил уже штук 15, и он только начал.
– Зачем же тебе столько? – спросил я его.
– Это же сабли, папа, – с недоумением посмотрел он на меня и вернулся к прерванному занятию.
Я, зная его фанатичную любовь к саблям и мечам (он хорошо различает то и другое, и поэтому если он сказал «сабли», значит, это были сабли).
– Ты не хочешь с Леопольдом поиграть? – поинтересовался я.
Вопрос был риторическим, тем более ответ его удивил меня.
– Я хочу в Париж, папа, – сказал Ваня.
– Почему в Париж? – переспросил я.
– Потому что там Андрюша, – ответил он. Андрюша – его товарищ (в детском саду) по боевому искусству владения мечом.
– Поедем лучше в Италию, – сказал я.
– Нет, папа, – сказал Ваня, – я хочу в шенгенскую зону.
Этим соображением трехлетний Ваня меня, конечно, потряс. Вот что они обсуждают сейчас, оказывается, в детском саду.
– Италия, – говорю я, раз уж он сам задал такой уровень разговора, – это тоже шенгенская зона.
– Да? – с недоверием переспросил он. – А Тунис?
– Нет, это в лучшем случае офшорная, – пошутил я и только потом подумал, что он ведь это может запомнить.
– А Андрюша в Тунисе тоже был, – задумчиво сказал Ваня. – А в Италии не был.
Я понял, что места, где был Андрюша, и являются для Вани шенгенской зоной.
Тем временем Маша о чем-то напряженно беседовала с Сашей. Время от времени они держались за руки. Но этим дело и ограничилось. Я понимал, что у них не было времени даже толком поговорить, потому что вокруг, конечно, было слишком много суеты.
Впрочем, они снова встретились через пару дней. Мы посмотрели мультфильм «Тачки», который для меня теперь является мультфильмом всех времен и народов.
За то время, пока мы не виделись, пятилетний Саша сочинил первое в своей жизни стихотворение (теперь уже очевидно, что не последнее). Оно заслуживает того, чтобы привести здесь целиком.
Обезьяна Карапуза
Быстро съела два арбуза.
И потом на пальму,
Танцевать.
Мимо пальмы
Быстро-быстро
Пробежали два туриста.
Обезьяна хохотать
И на пальме танцевать.
Обезьяны удивились,
Все бананы повалились.
В тот момент луна взошла,
Обезьяна спать пошла.
Я думал, что Саша сочинил это стихотворение под влиянием образа обезьяны, которая была на дне рождения у Лени, но оказалось, что в его жизни есть другая, реальная обезьяна Карапуз. С нее он и списал этот образ.
После мультика мы сидели в уличном кафе. Маша с Сашей отлучились. В какой-то момент я обратил на них внимание. Маша сидела в кресле с видом принцессы (то есть закатив глаза в небо), а Саша стоял возле нее на одном колене, раскинув руки и зажмурившись.
Я потом спросил у нее, что это было. Я мог бы и сам что-нибудь предположить, но это все равно наверняка оказалось бы не так.
– Ну, – пожала она плечами, – он сам так захотел.
– А что он тебе говорил?
– Ну, папа, что ты говорил маме, когда любил ее? Я хотел сказать, что не помню, но потом вспомнил.
Я хотел было сказать, что «ну ты, Маша, сравнила». Или что «да ладно, не может быть». Но я подумал и решил промолчать.
– Папа, он спрашивал, хочу ли я мороженого, – сама пояснила Маша.
«И что, тебе понравилось?!»
В субботу днем мы все вместе ехали в машине. Ехать было больше часа. Играла музыка. Маша что-то шептала про себя. Диана Арбенина из «Ночных снайперов» признавалась, что «катастрофически тебя не хватает мне…», и тут я услышал голос Маши:
– Вот, он тоже это говорит…
– Кто говорит? – оторопел я и обернулся к ней.
– Папа, смотри на дорогу, – и Маша показала рукой, куда надо смотреть. – А то мы не доедем до Протвина.
– Не, ну давай поговорим, – попросил я.
– Давай, – согласилась она.
– Что он говорит?
– Что не хочет в школу без меня идти.
– Когда он это говорит?
Я не спрашивал, кто это говорит. Я понимал, что речь идет о Степе. Этот мальчик целый год каждое утро носил Маше конфеты, сладости и игрушки (всякий раз он очень рисковал, потому что его папе, по рассказам Маши, это очень не нравилось, а если папе что-то не нравилось, то ничего такого в этой семье больше не происходило), чем в конце концов, очевидно, и завоевал ее сердце.
– Когда он это говорит? – переспросила Маша. – Когда тащит меня в кусты.
– Зачем? – переспросил я, холодея.
– Папа, тебе не понравится то, что я скажу, – миролюбиво произнесла Маша.
– Это уже неважно, – сказал я. – Говори.
– Папа, я сама решу этот вопрос, – сказала Маша. Я не верил, что разговариваю с пятилетней девочкой.
– Я тебе помогу, – твердо сказал я.
– Я разберусь, – заявила Маша.
– Как это ты разберешься?! – закричал я. – С этим буду разбираться я!
– Маша, если с этим будет разбираться папа, – подсказала Маше Алена, – ты Степу вообще больше никогда не увидишь.
– Нет уж, давай разбираться, – повторил я.
– Ладно, пап, останови машину, – сказала Маша.
– Зачем?
– Я тебе что-то на ухо скажу.
Я немедленно остановил машину, вышел сам и помог выйти Маше.
– Он тащит меня в кусты потому же, почему он меня тащит на горку, – прошептала Маша, прижавшись своими губами прямо к моему уху.
– О господи, – простонал я, – да зачем же он тебя тащит и туда и сюда?!
– Я там читаю его мысли! – с торжеством сказала Маша.
Я сразу пришел в себя. Все мои собственные мысли по этому поводу, еще мгновение тому назад мучившие меня, все эти тяжелые подозрения, ворочавшиеся в моем воспаленном ревностью мозгу, показались мне самому такими смешными и нелепыми. Мы, взрослые, обычно предполагаем самый отвратительный сценарий развития событий, то есть тот, которому следуем сами. А дети не такие, и слава богу.
– И какие его мысли ты читаешь? – с улыбкой спросил я.
– А у него одна мысль, папа, – пожала плечами Маша. – Он хочет меня поцеловать.
То есть все-таки это было оно.
– И ты, значит, угадываешь эту мысль?
– Всегда! – с гордостью сказала Маша.
Я подумал, что мальчишка не промах. Он сам не считает нужным даже называть вещи своими именами. Он предпочитает, чтобы за него это делала девочка, которая на полтора года младше его, а ведь в этом возрасте год идет за десять, значит, пацан спекулирует на детской невинности моей дочери.
– Ну а потом что? – Я решил пройти этот путь до конца.
– Папа, – поморщилась Маша, – ну я ему разрешаю только в щеку меня поцеловать. Только ты можешь целовать меня куда хочешь.
Я немного, конечно, оттаял.
– И что, – спросил я, еще немного понервничав, – тебе понравилось?
Я понимал, как смешон с этим своим вопросом. С таким вопросом, наверное, в конце концов обязательно пристают к своим коварным изменщицам-женам их несчастные мужья.
– Нет, – пожала она плечами. – Просто интересно. Он хорошо целуется.
– Но ты же больше не будешь этого делать? – вкрадчиво спросил я.
– Конечно, нет, – печально вздохнула Маша. – Лето, детский сад ведь уже кончился.
Мы вернулись в машину, проехали пару километров, и вдруг спустило колесо. Я долго менял его, потому что никак не мог найти «секретку» от болта на диске (на то она, видимо, и «секретка»), потом снимал пробитую резину, ставил новую, закручивал, кряхтя, болты… Ваня, кряхтя вместе со мной, зачарованно смотрел на меня, и я вдруг понял, что становлюсь в его глазах Человеком, Который Может Поменять Такое Большое Колесо! И это было ни с чем не сравнимое ощущение – и для меня, и для него. Когда я закончил и Маша лила мне на руки воду из своей бутылочки с водой (ее бутылочка, в отличие от Ваниной, специально помечена крестиком, чтобы они их не путали; можно было бы, конечно, купить им разные бутылочки, но это только в теории, потому что я даже не могу представить себе глубины такой трагедии), Ваня подошел и осторожно погладил меня по ноге. И я уже не понимал, чем я мою руки: водой или слезами своей нежности к этому мальчику.
Когда мы сели в машину и опять поехали, со мной решил поговорить Ваня. Я, кажется, заслужил это своим безупречным поведением. Ваня попросил, чтобы мы как можно скорее поехали в Париж навестить Андрюшу, мальчика из Ваниной группы.
– Поедем, папа? – спросил меня Ваня. – Я так давно не видел Андрюшу.
– Да, но где мы его встретим? – спросил я.
У меня была уверенность, что с этой-то проблемой я справлюсь. Ваня все-таки почти на два года младше Маши, и я смогу победить его логическим путем.
– В Париже! – еще раз объяснил мне Ваня. – В Париже.
Ему нравилось произносить само это слово.
– Ну как ты думаешь, мы приезжаем в Париж и тут же встречаем там Андрюшу? – спросила Алена. – Париж ведь такой же большой, как и Москва. Он что, прямо в аэропорту тебя будет встречать?
