Андрей Колесников - Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
– В Париже! – еще раз объяснил мне Ваня. – В Париже.
Ему нравилось произносить само это слово.
– Ну как ты думаешь, мы приезжаем в Париж и тут же встречаем там Андрюшу? – спросила Алена. – Париж ведь такой же большой, как и Москва. Он что, прямо в аэропорту тебя будет встречать?
– Конечно, – уверенно сказал Ваня. – В аэропорту. Я пожалел, что она сама подсказала ему ответ.
– Нет, Ваня, он же не узнает, что мы приехали. И он будет жить где-нибудь далеко от аэропорта, – сказал я. – Как ты будешь его искать?
– Не знаю, – сказал Ваня, и глаза его наполнились слезами.
Наверное, он представил себе картину, как он ищет Андрюшу в Париже.
– Ну почему, – произнесла до сих пор молчавшая Маша, – разве не может быть такого, что мы идем по улице и встречаем Андрюшу? Мы же часто встречаем своих знакомых на улице.
– Да! – крикнул Ваня. – Мы встретим его прямо на улице!
– И что? – спросил я.
– И все, – сказал Ваня, – поедем в Москву. Увиделись с Андрюшей.
– Нет, – добавила Маша. – Конечно, нет. Мы еще в Диснейленд успеем заехать. Самолету нас поздно ночью.
«Сейчас придет папа и убьет его»
Дети уехали отдохнуть на море – от детского сада и, видимо, от меня (раз меня с ними там нет). Они воодушевлены. Маше больше всего из происходящего нравится, к сожалению, то, что по пути на пляж ее все время фотографирует какой-то парень. Она его видит издалека и сразу распускает волосы, откидывает их и идет к нему, задрав нос, той же самой походкой, какой прошедшей зимой прошлась по подиуму в выставочном зале ГУМа. И он не обманывает ее ожиданий. Он каждый раз делает серию снимков. Его фотоаппарат трещит так же, как у фотокорреспондентов, когда они делают «фэмили фото» на саммите «большой восьмерки». Ведь это тоже профессиональный фотограф, который этими карточками (а вот это и есть настоящее «фэмили фото») зарабатывает себе на жизнь. Он не знает, что при этом сильно украшает и Машину.
Этот испанец называет ее русскими словами «девочка, пожалуйста». Маше это очень не нравится. Когда он подошел к ней на пляже и начал энергично фотографировать, Маша валялась на песке в волнах, как он просил, пока он не сказал:
– Девочка, пожалуйста!
И жестом попросил ее перевернуться.
– Мама, ты слышала? – с возмущением переспросила Маша и отказалась не только переворачиваться, а и вообще запретила этому папарацци заниматься своим грязным, как быстро оказалось, делом.
– Тебе не нравится, что он тебя называет девочкой? – спросила ее мама. – Кто же ты тогда?
– Я не «девочкапожалуйста»! – резонно ответила Маша. – Вот ты хочешь быть «Аленойпожалуйста»?
Я содрогнулся, когда Маша мне это рассказывала.
– И что мама сказала? – переспросил я.
– Мама смеялась, – недоуменно ответила Маша. – В общем, я не поняла.
Она долго наряжается перед зеркалом, перед тем как идти на пляж или на дискотеку. Топик не должен закрывать пупок, а юбка должна сидеть на бедрах.
Она не зря так долго наряжается, потому что в конце концов мальчик Илья пригласил ее на первое (надеюсь) в ее жизни свидание. Она познакомилась с Ильей, парнишкой лет семи-восьми из Израиля, и его друзьями, такими же малолетними преступниками, как и он сам, когда после дискотеки смотрела вместе с братом мультики. Где была в это время ее мама, мне внятно до сих пор никто объяснить не может (это глупо, потому что все равно рано или поздно придется).
Маша сблизилась с Ильей на том, что они все вместе (включая друзей Ильи) начали издеваться над Ваней. Они с ним просто играли, как потом объясняли, в очень веселую игру. Игра заключалась в том, что надо было назвать Ваню жуликом и потом убежать от него. В результате погнавшийся за кем-то из них и потерявшийся во времени и в пространстве Ваня нашел мать на какой-то дорожке (это он сам с обидой рассказал: «Я увидел маму на дорожке!») и бросился к ней с криком: «Они называют меня жуликом!»
И вот этот Илья назначил Маше свидание на следующий день. Алена, когда узнала об этом, твердо, как я понял, сказала:
– Нам такой парень не нужен, если он называет Ваню жуликом!
Но, видимо, настолько твердо, что Маша начала готовиться к встрече этим же вечером. Вся подготовка происходила, понятное дело, перед зеркалом.
– Странно, – спрашивала Маша, – чем я могла его заинтересовать? Юбка была желтая, а не розовая…
Ваня тем временем обдумывал планы мести за «жулика». Оказывается, он тоже решил пойти на эту встречу.
– Мама, никто же не знает, что мы здесь без папы? – осторожно спросил он.
– Может, и никто, – ответила Алена. – Мы же здесь всего три дня.
– Я приду с Машей и скажу, что сейчас придет папа и убьет его, – с торжеством сказал Ваня.
Хотя это пока единственный случай, когда я (вернее, мой бренд) ему понадобился. Когда я их провожал в аэропорту, я сказал ему, что без меня он остается в этой компании за старшего. И он осознал это. По утрам, когда они приходят на пляж и Маша, надев свой исключительный купальник с зашитыми в него пробковыми чушками, идет с мамой купаться в море, Ваня, оставшись один, начинает орать на весь пляж:
– Плывите обратно на берег! Срочно плывите на берег!
Он так отчаянно размахивает своей бейсболкой и так истошно вопит, что не повернуть на берег нельзя, если у плывущих есть хоть капля сострадания к ближнему (а он ведь самый ближний; ведь ближе его, если разобраться, у плывущих на берегу ведь нет).
– Ну что ты горланишь?! – спрашивает его Алена, выйдя из воды.
Он молчит.
– Ведь мы отплыли на два метра, – говорит Алена.
– Это недалеко? – неуверенно переспрашивает он.
– Это совсем близко, – с досадой говорит Алена. Он молчит.
– Больше так не горлань, – говорит она. – Мы еще раз поплыли. Далеко мы не уплывем. Понял?
Он кивает. Только они отплывают, он начинает орать:
– Плывите на берег! Мама! Маша! Скорей!
Эта история повторяется еще один раз. Маша говорит:
– Ваня, ты мешаешь нам отдыхать.
Этот аргумент неожиданно производит на него сильное впечатление.
– Слушайте меня, – говорит Ваня так, как, по его представлению, видимо, должен говорить я. – Я вам даю…
Он показывает три пальца и надолго задумывается.
– Вот сколько минут. А теперь – плывите!
И он показывает указательным пальцем в море. Так император Александр Македонский отправлял свои суда на поиски Индии.
При этом он максимально эффективно использует мое отсутствие. Он, например, отказывается танцевать на дискотеке.
– Я смущаюсь без папы, – говорит он. Он не ест суп за обедом.
– У меня без папы нет аппетита, – вздыхает он. – Поэтому можно, я сразу буду есть мороженое?
Когда я позвонил ему, он долго пытался рассказать мне все эти истории, но потом связь прервалась, и его мама сказала ему, что папа, наверное, на что-нибудь обиделся. Он долго молчал, обдумывая это, а потом страшно разревелся. Алена долго его успокаивала, а потом спросила, почему он в таком отчаянии (как будто было не понятно почему).
– Потому что папа обещал купить мне самокат, когда мы вернемся, – еще вздрагивая от утихающих рыданий, промолвил Ваня. – Он теперь мне не купит.
И он снова разрыдался. Вместе с ним разрыдалась и Маша. Дело в том, что я ей тоже перед этой поездкой пообещал купить самокат. Она понимает, что я не могу купить самокат ей и не купить Ване, потому что я кто угодно, но только не самоубийца.
То есть она слишком хорошо поняла, что при таком раскладе тоже остается без самоката.
И все-таки она нашла в себе силы вечером пойти на свидание с Ильей. Она взяла себя в руки, и после дискотеки она осталась на танцплощадке. (Я перед этим поговорил с Аленой. Мы решили не мешать ей.) Где-то рядом крутился Ваня со своим безупречным планом.
Что вы думаете? Этот мерзавец не пришел.
Маша тяжело переживала. Такое случилось с ней впервые (бог даст, в последний раз). Но то, что происходило дальше, было гораздо хуже и страшнее.
Для начала рано утром Маша увидела Илью с другой девочкой. Девятилетний Илья, видимо, неравнодушен к малолеткам. Маше пять с половиной, а той девочке было, по словам очевидцев, не больше четырех. Это все равно как если бы пятидесятилетний циник, потерявший веру в человечество и развращенный преодолением своих кризисных фобий, встретил на своем жизненном пути (который в этот раз по роковому стечению обстоятельств совпадал бы со следами девичьих ног на морском песке) совершеннолетнюю дурочку и решил, что она – то, что он искал всю жизнь, и так и было бы, пока он не встретил бы несовершеннолетнюю дурочку.
И вот Илья прошел с четырехлеткой к бассейну, и Маша это увидела. Он, я думаю, не делал все специально для того, чтобы она это увидела. Так вышло случайно. У всех у нас бывают проколы.
Маша тяжело переживала этот случай. Алена говорит, Маша плакала. Не знаю, может быть. Я как-то все-таки с сомнением ко всему этому отношусь, потому что сразу начинаю думать о том, что Маше всего пять (хоть и с половиной) лет, и о том, что она моя дочь и что в таком возрасте (ну, и в другом тоже) такое может случиться с кем угодно, но только не с моей дочерью.
