М. Астафьева-Длугач - Зодчие москвы XX век. Книга 2
М. Астафьева-Длугач - Зодчие москвы XX век. Книга 2 краткое содержание
М. И. Астафьева-Длугач, Ю. П. Волчок, А. М. Журавлев
Зодчие москвы XX век
московский РАБОЧИЙ 1988
Составители: М. И. АСТАФЬЕВА-ДЛУГАЧ, Ю. П. ВОЛЧОК, А. М. ЖУРАВЛЕВ
Рецензенты: доктор архитектуры Л. И. КИРИЛЛОВА, кандидат архитектуры В. С. ТИХОНОВ
Зодчие Москвы. Кн. 2.— М.: Моск, рабочий, 1988.— 3-78 368 с., ил.
Заведующая редакцией Т. Митрофанова
Редактор К. Стародуб
Художник В. Мирошниченко
Художественный редактор Р. Адагамов
Технические редакторы Н. Привезенцева, О. Иванова
Корректоры
Н. Кузнецова, Л. Шандарина, Е. Ишаева
В книге, содержащей рассказ о наиболее выдающихся зодчих начала XX в. и советского времени, чья жизнь и творчество свяэаны с Москвой, приводится ряд адресов, позволяющих пользоваться ей как путеводителем.
Предназначена для широкого круга читателей.
ЗОДЧИЕ МОСКВЫ XX.
Д. СУХОВ ♦ И. ЖОЛТОВСКИЙ ♦ И. РЕРБЕРГ ♦ И. ФОМИН Л. ЩУСЕВ ♦ В. СЕМЕНОВ ♦ А.КУЗНЕНОВ ♦ В.ШУКО ♦ Г. БАРХИН ♦ A. РУДНЕВ ♦ В. ГЕЛЬФРЕЙХ ♦ А.ЛАНГМАН ♦ К. МЕЛЬНИКОВ ♦ B. КРИНСКИИ ♦ Б. ИОФАН ♦ М. ГИНЗБУРГ ♦ Г. ГОЛЬЦ ♦ М ПАРУСНИКОВ ♦ н. колли ♦ Л. МОРДВИНОВ ♦ К. АЛАКЯ Н В. СИМБИРНЕВ ♦ Л. БУРОВ ♦ Л. ВЛАСОВ ♦ П. АБРОСИМОВ ♦ И. НИКОЛАЕВ ♦ Л.ЧЕЧУЛИН ♦ И. ЛЕОНИДОВ ♦ Л. ДУШКИН М.БАРШ ♦ Л. ПОЛЯКОВ ♦ П. ШТЕЛЛЕР ♦ Л. МНДОЯНЦ ♦ Е ЗАХАРОВ ♦ Б. ME3EHUEB ♦ Д. БУРДИН ♦ Г.ПАВЛОВ ♦ Н. ОСТЕРМАН
М. И. Астафьева-Длугач, Ю. П. Волчок
Город и мастера
О Москве всегда много писали и пишут: воспевают красоту ее старинных улиц, восхищаются архитектурными памятниками прошлого, поражаются размаху современного жилищного строительства. Но, пожалуй, никогда прежде не писали о столице так много, как в наши дни. И главное — с такой озабоченностью судьбой города в будущем, которая сквозит и в выступлениях тех, кто впрямую причастен к делу застройки Москвы, и тех, кто просто живет в ней или даже приезжает сюда ненадолго. Понятно: ведь речь о городе, чья значимость для страны не нуждается в дополнительных пояснениях.
Недовольство современной архитектурно-строительной практикой Москвы зрело уже давно. Когда с высокой трибуны XXVII съезда партии прозвучали горькие слова о том, что «в разряд политических перешел вопрос о потере своеобразия Москвы, особенно ее центра», проблема застройки Москвы получила точную и емкую формулировку. С одной стороны, она суммировала неполадки и огрехи, скопившиеся в столице за последние десятилетия, с другой — стала точкой отсчета, сильным импульсом для работы с архитектурным пространством города на будущее.
Как сохранить своеобразие столицы? Как в наше стремительное время удержать то, подчас неуловимое, что делает Москву Москвой? Как наделить — и возможно ли такое — этим неуловимым новые жилые районы, плотным кольцом окружившие город? Эти и другие, подчас не менее важные вопросы мучают сегодня архитекторов и заставляют браться за перо людей, весьма далеких от архитектуры.
В последнее время горожанин, как правило, недоволен архитектором. Ему, в сущности, безразлично, почему не состоялось то или иное архитектурное сооружение, как случилось, что дома вокруг одинаковые, а квартал старой, «малоценной», но такой милой и симпатичной застройки пошел под бульдозер... Он твердо знает: виноват архитектор. И тут он прав, потому что по смыслу своей профессии архитектор должен отвечать и за новые дома, и за старые улицы, и за нормальное функционирование всего архитектурного организма города. Должен, если у него есть не только обязанности, но и права, и, наконец, возможности, которые ему предоставляет общество. Только в сотворчестве общества и архитектуры рождаются истинные архитектурные произведения, складывается стратегия отношения к городу, его истории, его прошлому, настоящему и будущему.
При обсуждении современных проблем застройки Москвы на самых разных уровнях все настойчивее звучат упреки в адрес архитекторов, при попустительстве которых столица утратила много из того, что составляло ее особость, ее дух, ее характер. Конечно, утраты невосполнимы и чрезвычайно болезненны для города, каким мы сегодня его воспринимаем и хотим видеть. Но ведь восприятие города, его ощущение, наше отношение к истории — не застывшая догма, не нечто раз и навсегда сформировавшееся и неизменное; с годами они эволюционируют, у каждого времени свои идеалы, свое понимание соотношения прошлого и будущего в настоящем. И архитектор, будучи, с одной стороны, профессионалом, а с другой — частицей общества, не может не реагировать на требования, которые выдвигает перед ним время.
Сейчас мало кому приходит в голову упрекать зодчих классицизма в том, что они, восстанавливая Москву после пожара 1812 г., не воссоздали в прежнем виде всю застройку, а возвели, в сущности, новый город, соответствующий новым идеалам. И хотя не всем современникам (вспомним хотя бы саркастические высказывания Гоголя) нравилась послепожарная Москва, творения Казакова и Бове, Жилярди и Григорьева ныне входят в золотой фонд архитектуры столицы.
Архитекторы, работавшие в Москве в первые послереволюционные годы и позже —в 1930—1950-е гг., создавали новую, социалистическую Москву.
Революционное время — время коренной ломки и общественных отношений, и общественного сознания, и эстетических оценок. Прошлое, независимо от того, далекое оно или совсем недавнее, как бы перестало существовать, воспринимаясь лишь явной помехой на пути в лучезарное будущее. Оно — носитель всего отжившего, устаревшего, всего того, что надо, и притом незамедлительно, заменить всем новым.
Небольшой, но очень характерный пример: в самом начале 1930-х гг. рабочие Пролетарского района Москвы, идя на воскресник для того, чтобы разбирать постройки Симонова монастыря, на месте которого собирались построить Дворец культуры (ныне Дворец культуры автозавода имени И. А. Лихачева), несли лозунг «Построим на месте очага мракобесия очаг пролетарской культуры».
Замещение одних общественных институтов, одних предпочтений другими неизбежно влекло за собой утраты архитектурных сооружений, прежде всего, конечно, культового характера (кстати, есть многочисленные свидетельства тому, как именно архитекторы энергично возражали против необоснованных, на их взгляд, «расчисток»).
Сформированное обществом требование построить новую, социалистическую Москву влекло за собой и кристаллизацию иных взглядов на город: если магистрали — то широкие, если улицы — то прямые как стрела, если площади — то просторные, если жилые кварталы — то наполненные светом и воздухом. Новому всегда отдавалось предпочтение перед старым, новое всегда было желанным, хотк бы уже потому, что оно новое.
Понадобились десятилетия, вобравшие в себя и страшный опыт войны с гибелью многочисленных памятников архитектуры и культуры, чтобы постепенно, набирая со временем силу, сложилось другое отношение к прошлому. Невосполнимые утраты, зияющие бреши в нем придали этому отношению вполне понятный и объяснимый характер болезненности и остроты. Порой кажется, что в наши дни старое лучше, а потому предпочтительнее нового. И в среде профессионалов архитекторов ценится скорее не собственное я, а преодоление этого я, во имя города, во имя сохранения и поддержания старых, исторически сложившихся фрагментов.
Но было бы непростительным забвением своей истории, своего недавнего прошлого требовать от московских архитекторов, работавших в столице в 1920—1950-е гг., сегодняшнего отношения к городу. У них были иные мерки и иные взгляды, продиктованные им обществом и временем. Только с учетом этих мерок и взглядов мы сможем оценить тот гигантский труд, тот талант и мастерство, с какими они творили будущее нашего города. Будущее, которое сегодня уже стало прошлым, а потому — в полном соответствии с современными воззрениями — требует к себе и пристального внимания, и сочувствия, и заботы, и охраны.
Наряду с памятниками, пришедшими к нам из старины, вместе с современными зданиями и сооружениями, которые, будем надеяться, скоро станут достойными времени, архитектура, созданная во многом мастерами, чьи творческие портреты помещены в этой книге, и составляет то, чему имя — Москва. «Самобытность Москвы,— пишет журналист Анатолий Макаров,— в том, что в ней все есть — и храмы, и заводы, и ампир, и барокко, прихотливость особняков в стиле модерн чередуется со смелой и непререкаемо-четкой логикой конструктивизма, от мятежной пресненской брусчатки два шага до легконогого Меркурия при входе в центр международной коммерции. Беречь московский дух — значит следовать этому сочетанию несочетаемого, хранить патриархальный уют переулков, задушевность Замоскворечья, державную гулкость кремлевских площадей, индустриальную мощь рабочих клубов, воздвигнутых в годы первой пятилетки».
