Круг Ландау - Горобец Борис Соломонович

В 2005 г. ИТФ исполнилось 40 лет. В нем работает примерно 100 сотрудников. В 1992 г. И.М. Халатников оставил пост директора ИТФ. Им стал академик В.Е. Захаров, а позже, когда он уехал в Америку, — член-корр. РАН В.В. Лебедев. Исаак Маркович остается Почетным директором ИТФ, живет в Черноголовке.

Добавлю еще пару зарисовок к портрету И.М. Халатникова, характеризующих его оригинальность. Для физиков они могут быть любопытны хотя бы потому, что нигде раньше не публиковались.

Первая зарисовка— с натуры. Однажды в 1970-х гг. я случайно присутствовал при следующем разговоре на кухне, когда И.М. Халатников пришел в гости к Е.М. Лифшицу. Гость рассказал, что на днях к нему в Институт приходил Лев Альбурт. Этот молодой шахматист только недавно стал известным благодаря своему неожиданному успеху: на чемпионате СССР мастер Альбурт занял одно из высших мест. Он жил тогда в Одессе, хотел переехать ближе к Москве, пришел к Халатникову и попросил взять его на работу в институт как математика. «А тебе разве нужны математики? Что он у тебя будет делать?» — спросил Лифшиц. «Дело не в этом, — ответил Халатников. — Взять на работу этого Альбурта, конечно, нелегко. Да и какой он там математик и что может делать, еще неизвестно. Но все-таки я взял бы Альбурта, если б он был гроссмейстером. Представляешь — у тебя в институте работает гроссмейстер! Но он пока только международный мастер. Так что отказал». Лифшиц, мысливший чисто профессионально, переспросил с удивлением еще раз: «А гроссмейстера бы взял?» «Гроссмейстера точно взял бы!» — с некоторым сожалением отвечал Халатников. <Возможно, зря он упустил шанс: вскоре Лев Альбурт стал международным гроссмейстером. А может быть, и не зря: в конце 1970-х гг. Альбурт подал заявление на отъезд в Израиль, на деле эмигрировал в США, затем дважды становился чемпионом этой страны. — Прим. Б.Г>.

Вторая зарисовка сделана со слов Е.М. Лифшица. Однажды Е.М. мне сказал: «Вы, Борис, как Халатников, делите людей на две основные категории — хороших и плохих. У него хорошие люди это те, кто любит Халатникова. А плохие — все остальные!» Самого Е.М. Лифшица Халатников, безусловно, причислял к первой категории.

При выборах в Академию наук в 1970 г. Е.М. активно поддержал кандидатуру Халатникова в члены-корреспонденты. Тогда к нему обратился за поддержкой также Юрий Моисеевич Каган, тоже видный теоретик, ученик Ландау. В конце 1960-х гг. Ю.М. Каган и Е.М. Лифшиц заметно сблизились. Каган даже бывал у нас дома со своей женой Татьяной Николаевной Вирта (дочерью известного писателя). Е.М. говорил о Ю.М. Кагане как о весьма талантливом ученом. Однако в просьбе Ю.М. Кагана поддержать его на выборах вежливо, но твердо отказал. Он сказал, что Халатников старше на 10 лет, и при безусловных достоинствах обоих кандидатов — сейчас его очередь, а Кагана он обещает активно поддержать на следующих выборах, после избрания Халатникова. Но вышло как раз наоборот. Ю.М. Каган победил на выборах 1970 г. Его отношение к Е.М. Лифшицу заметно охладело (по словам последнего). Во всяком случае, Ю.М. Каган с супругой более не появлялись у нас дома. А И.М. Халатников был избран член-корром только на следующих выборах, в 1972 г. при активной поддержке Е.М. Еще через 12 лет его избрали академиком.

И.М. Халатников был не только исключительно энергичным, но и жизнерадостным, веселым человеком. Для характеристики неформального духа общения друг с другом, царившего между учениками Ландау, приведу со слов самого Халатникова, сюжет одного из лучших розыгрышей, который они с А.А. Абрикосовым устроили над их общим другом Аркадием Бенедиктовичем Мигдалом (тоже большим мастером инсценировок — см. подраздел «А.Б.Мигдал»).

Дело было в 1960-е гг. на горном курорте Бакуриани (Грузия), где проходил очередной международный симпозиум по физике низких температур. И.М. Халатников пишет:

«Возвращаясь из поселка Бакуриани, мы иногда заходили в местный универсальный магазин, который изобилием не отличался. Там было лишь 3 предмета, привлекавшие внимание: большие портреты товарища Сталина маслом в золоченых рамах, длинные кухонные ножи и большие трикотажные женские панталоны. При виде всего этого созрел план розыгрыша. Я обсудил это с Алешей Абрикосовым, и мы приобрели самый длинный кухонный нож и лиловые панталоны. К этому набору необходимо было еще прибавить записку на грузинском языке, которую мы попросили написать молоденькую грузинскую дипломницу А.Абрикосова Риту Кемоклидзе. Текст записки состоял из одной фразы: “Ты ответишь за поруганную честь”. Сложность состояла в том, что Рита не знала, как по-грузински “поруганная честь”. Здесь-то уже начиналась комичность ситуации. Рита бегала по “Дому физика” и спрашивала у маститых грузинских ученых, как на грузинском языке будет “поруганная честь”. Когда, наконец, все было готово, оба предмета с запиской были незаметно положены на дно сумки А.Б. <Мигдала>, благо комнаты никогда не запирались. На следующий день мы все возвращались в Москву. Как обычно, разбирая сумку А.Б., его жена Татьяна Львовна с удивлением обнаружила «компрометирующие» А.Б. предметы и записку. Смущенный Кадя <Аркадий> ничего внятного сказать не мог. Записка, которая могла бы что-то объяснить, была на грузинском языке. Решили обратиться к близким друзьям — Радам и Михаилу Светлову <известный поэт>. Радам Светлова была грузинской княжной и язык знала. Поскольку по телефону прочесть не могли, поехали к Светловым. А там, как на зло, оказался близкий друг Светловых и Мигдала — известный физик Бруно Понтекорво, также большой любитель шуток. Можно представить, какой стоял хохот… Розыгрыш удался.

А.Б. оценил шутку» [Воспоминания…, 2003. С. 170].

В заключение еще раз вспомню о необычных словах, произнесенных И.М. Халатниковым 31 октября 1985 г. у гроба Е.М.Лифшица. Он сказал, что Дау физики боялись и вели себя прилично, а Евгения Михайловича они стеснялись— и потому старались вести себя прилично. «Больше барьеров нет…».

Глава 7

СЕМЕЙНАЯ

7.1. Жена Кора

Конкордия Терентьевна Дробанцева (1908-84) — так официально звучит ФИО жены Л.Д. Ландау. Люди из близкого окружения называли ее Корой. Так же она именует себя в своей книжке воспоминаний [Кора Ландау-Дробанцева, 2000]. Но Я.К. Голованов называет ее Корой Ивановной [«Комсомольская правда», 2 марта 2000]. Говорили, что Конкордия Терентьевна якобы считала свои истинные имя и отчество звучащими не совсем подходяще для высшего света и иногда представлялась так, как это напечатано у Голованова.

Литературными источниками по данной теме послужили: указанная «книга Коры», две книги ее племянницы Майи Бессараб [1972; 2004], воспоминания в виде статей в журналах племянницы Ландау Эллы Рындиной [1998; 2003; 2004], а также в некоторой степени статьи и записки В.Л. Гинзбурга [1999, рукопись], журналистки О.Бакушинской [1999], журналиста Я.К. Голованова [2000].

Начну с того, что я видел Кору лишь пару раз мельком — на похоронах Ландау и на открытии ему памятника. При ее жизни мало, что о ней слышал — и от Е.М. Лифшица, и от З.И. Горобец-Лифшиц. Слышал, что она — эталонная красавица; что она много лет домохозяйка; что в их браке с Ландау он ведет себя свободно — согласно своей теории любви и брака; что ей разрешается поступать так же. Несмотря на это, молва приписывала Коре всего одного любовника, известного ученого из ИХФ (по крайней мере, так я помню). Еще говорили, что Кора корыстна. Это ее главная характерная черта (о ней, в частности, пишет Э.Рындина, см. ниже). Кстати, по этой черте от Коры резко отличалась тогдашняя жена Е.М. Лифшица Елена Константиновна. Их здесь уместно сравнить вот по какой причине. Е.К. никогда не жаловалась Е.М., что ей не хватает денег, хотя Е.М. делил все свои заработки по той же схеме, что и Ландау (потому что считал эту схему самой справедливой и скопировал ее у старшего друга): все делится на четыре равные части, одна часть — жене на ее содержание, вторая часть — ей же на содержание сына, третья часть — опять ей же на общее содержание их семьи из трех человек, четвертая часть себе, она неподотчетная. Никаких «заначек», скрытых заработков, унижающих достоинство.