Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Помню вечер: летучие мыши
Тихо в небе чертили зигзаг.
Ты склонялся нежнее и тише,
И к земле опускал глаза.

В облаках зажигались свечи.
Падал в душу вечерний покой.
Я теперь раздражённей и резче,
Но ведь я не стала другой.

В этом взгляде — так много ласки,
В тихом голосе — столько мольбы…
О, любовь моя, нежная сказка,
Моя тихая сказка-быль!

— Ты заметил — летучие мыши
Чёрной тенью над нами взвились?..
Разве стала покорней и тише
Наша, лишняя, может быть, жизнь?

Ведь и в самом последнем бессилье
Есть какая-то сила в душе.
— А какие зубчатые крылья
У бесшумных летучих мышей!

И не страшно теперь, и не жалко,
Будем вместе — так близко — вдвоём.
В чёрном небе Немая Гадалка
Начертала мне имя твоё.

Стали яркими звёзды над крышей.
В тихой дымке зарылся Версаль.
И над нами летучие мыши
Тихо скрылись в вечернюю даль.

Этот мир стал мне радостно-новым
И такая нежность в душе.
Я люблю летучих мышей
И твой голос, когда он взволнован.

Зацветают в Париже каштаны,
Как венчальные, строгие свечи.
Опускается вечер туманный —
По-весеннему дымчатый вечер.

За оградой туманного сада
Сумрак полон томленьем и ленью.
Лиловеют за ржавой оградой
Чуть расцветшие кисти сирени.

А уж сердце быть прежним не может,
Стало новым, взволнованно-странным
Оттого, что в аллеях каштаны
На венчальные свечи похожи.

В окно смеётся синеватый день,
Ложатся на постель лучи косые,
Лиловая, мохнатая сирень
Напоминает детство и Россию.

Стук сердца и похожий стук часов.
А в теле — дрожь, усталость и безволье.
И захотелось вдруг до слёз, до боли
Каких-то нежных, ласковых стихов.

Всё вспомнила, всё вновь пережила,
Все встречи, и оброненные фразы,
Все лица в памяти перебрала,
А вот о нём не вспомнила ни разу.

Как будто не был он, и я сама
В то время не жила на свете.
И сохранились только два письма —
Свидетельства о невозвратном лете.

Мне весело, что я теперь не та,
Сама к себе внимательней и строже,
И та весна — крылатая мечта —
На прошлую так странно не похожа.

И пусть меня возьмут в круговорот
Глухие, нарастающие грозы.
Я не боюсь, что счастье отцветёт —
На столике больничном — тёмной розой.

Казалось мне, что я и не жила,
Что впереди и молодость, и счастье.
А уж душа разделена на части,
И за плечами — дымчатая мгла.

Когда устанем мы с тобой от слов,
Когда начнём играть в другие игры —
Твои слова возьму я за эпиграф
К тетради незаконченных стихов.

Затуманились мглистые дали,
В фонарях загорелись огни.
— Хорошо, что они миновали, —
Неспокойные, жуткие дни.

Снова начали губы смеяться,
И печаль моя стала ясна.
Душным запахом белых акаций
По земле расстелилась весна.

И она никогда не обманет,
Никогда не обманет меня,
Оттого, что в закатном тумане
Есть зачатье грядущего дня.

Мы миновали все каналы,
Большой и Малый Трианон.
Над нами солнце трепетало
И озаряло небосклон.

Мы отходили, уходили,
Под сводом сросшихся ветвей,
Не слышали автомобилей,
Не видели толпы людей.

И там, в глуши, у статуй строгих
Под взглядом из незрячих глаз
Мы потеряли все дороги,
Забыли год, и день, и час…

Мы заблудились в старом парке —
В тени аллей, в глуши веков.
И только счастье стало ярким,
Когда рванулось из оков.

С каждым днём всё больше в жизни красок,
С каждым утром — радостней рассвет
И часы, похожие на сказку,
Тяготеют радостью примет.

Мысли мимолётны и случайны.
Стынет смех в углах весёлых губ.
Только грусть, волнующую тайно,
Для чего-то в сердце берегу.

Оттого, что больше нет ненастья,
Оттого, что ничего не жаль,
И легко рассказывать печаль,
И так трудно говорить о счастье.

Больше не о чем мне тосковать,
Неспокойные дни миновали.
И счастливое сердце опять
Задрожало тоской о печали.

Счастью нет ни конца, ни преград,
Счастье тянется няниной сказкой.
Так смешно про него говорят.
Я надену весёлую маску
На цветистый его маскарад.

Помню: ветер, бараки, оливы…
Помню: мост, и туман, и огни…
Непривычны мне светлые дни.
Я не верю, что стала счастливой.

И когда-нибудь в пьяной мечте,
Задыхаясь, сжимая запястья, —
Упаду на последней черте
Моего невозможного счастья.