Джон Скотт - За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали
Проблема снабжения рабочих достаточным количеством продуктов питания и одежды раньше была очень острой, а иногда совсем неразрешимой. На протяжении нескольких лет кооперативным магазинам нечем было торговать, кроме хлеба и иногда самых элементарных продуктов. В течение этого периода исчезли частные магазины, и единственным источником снабжения стал базар — большое открытое пространство в три или четыре акра на склоне и вершине холма, куда каждые мог прийти и продать имеющуюся у него любую вещь и получить за нее столько, сколько можно: милиция внимательно наблюдала, ища краденые вещи. В 1933 и 1934 годах цены на базаре были просто недоступными: хлеб, например, стоил до десяти рублей за килограмм в то время как официальная цена хлеба в магазине была пятнадцать копеек.
После визита Орджоникидзе в Магнитогорск в 1933 году администрация комбината и местные политические руководители начали уделять серьезное внимание вопросам, связанным с потребительскими товарами. Под Магнитогорском были организованы специальные государственные сельские хозяйства (совхозы), чтобы снабжать город картофелем, молоком, капустой и мясом. К 1936 году продовольственный вопрос был решен. Иными словами, еды было достаточно, чтобы накормить всех. Однако все еще оставалась проблема распределения и доставки продуктов.
Постепенно была организована сеть магазинов и продукты стали доставлять на грузовиках, так что стало возможным купить запас продуктов на день, не выстаивая часами в очереди, и не надо было больше никому платить, чтобы кто-то стоял в очереди за тебя. С 1935 по 1937 год в Магнитогорске было пять образцовых гастрономов — продуктовых магазинов, которые были чистыми, хорошо организованными и имеющими достаточно большой выбор товаров, хотя цены в Магнитогорске были значительно выше, чем в магазинах Америки.
Следующая таблица может дать представление о ценах на продукты в Магнитогорске зимой 1937/38 года. Цены даны в рублях и копейках. (Один доллар равняется пяти рублям и двадцати шести копейкам по номинальному обменному курсу. В то время средняя зарплата рабочих в Магнитогорске составляла немногим более трехсот рублей в месяц.)
Молоко — 2 руб. за литр (кварту). Небольшие сезонные колебания цены.
Мясо — от 3 руб. 50 коп. до 10 руб. за 1 кг (от 1 руб. 60 коп. до 4 руб. за фунт) в магазинах. От 5 до 20 руб. за 1 кг (от 2 до 8 руб. за фунт) на базаре.
Яйца — 1 руб. за 1 штуку (не всегда можно достать).
Масло — от 14 до 20 руб. за 1 кг (от 6 до 8 руб. за фунт).
Колбаса — от 7 до 20 руб. за 1 кг (от 3 до 8 руб. за фунт).
Мука — от 2 до 5 руб. за 1 кг (от 80 коп. до 2 руб. за 1 фунт).
Рис —5 руб. 50 коп. за 1 кг (2 руб. 50 коп. за 1 фунт),
Другие крупы — от 3 до 5 руб. за кг (от 1 руб. 30 коп. до 2 руб. за 1 фунт).
Яблоки —3 руб. 50 коп. за 1 кг (1 руб. 60 коп. за 1 фунт). Очень плохие, обычно мороженые. Спрос так велик, что их почти невозможно достать.
Картофель —50 коп. за 1 кг (20 коп. за 1 фунт).
Капуста —75 коп. за 1 кг (30 коп. за 1 фунт),
Репа, морковь и свекла — часто можно достать за ту же цену, что и капусту.
Сигареты — от 1 до 5 руб. за пачку (в пачке 25 штук сигарет).
Водка — 12 руб. за литр.
Различные сорта вин, включая шампанское, — от 6 до 20 руб. за бутылку емкостью в 1 пинту.
В 1937 году различными снабженческими организациями Магнитогорска было продано продуктов питания и одежды на сумму 212 миллионов 500 тысяч рублей. Однако это соответствовало только 80 процентам плана. План был не выполнен отнюдь не потому, что не хватало покупателей, а потому, что не хватало товаров для продажи.
Проблема снабжения одеждой, оттесняемая на второй план продовольственным вопросом, пока не появилось достаточное количество продуктов, встала особенно остро после 1936 года. В городе было много потенциальных покупателей с устойчивым доходом, карманы которых были набиты деньгами, и каждую неделю эти люди проводили свои свободные дни, жадно охотясь за костюмами, мебелью, швейными машинками, тканями, фарфором, столовыми приборами, обувью, радиоприемниками и еще за тысячью и одной вещью, производимыми легкой промышленностью и продаваемыми, например, в Соединенных Штатах Сиарз-Роубак, Мэси и Вульверс.
Еще двадцать лет назад подавляющее большинство русских жили в деревнях и большая часть этих людей никогда не покупали ничего, сделанного промышленным способом, за исключением гвоздей, лемеха плуга или небольшого куска материи. Каждая семья сама шила себе одежду и постельное белье, делала мебель, деревянные миски и т. д., в каждой деревне был свой, деревенский сапожник.
В течение этих двух десятилетий тридцать пять миллионов русских крестьян покинули свои деревни и стали городскими жителями, зарабатывающими деньги и требующими промышленных товаров. Оставшиеся в деревнях крестьяне, работающие в колхозах или в государственных сельских хозяйствах (совхозах), также требовали промышленных товаров. Советская легкая промышленность, хотя и растущая, была совершенно не способна удовлетворить огромный спрос, особенно учитывая последовательную политику правительства ограничивать импортные закупки предметов повседневного спроса и поощрять развитие тяжелой промышленности и выпуск ее продукции гораздо больше, чем легкой.
Качество промышленных товаров (например, обуви, костюмов и тканей) было, как правило, низким, хотя некоторые вещи, например новые коротковолновые радиоприемники, были сравнительно высокого качества.
Цены на промышленные товары были ужасающе высоки. Хорошая пара обуви в 1936 году стоила двадцать рублей, а в 1938-м — триста рублей. Хорошие шерстяные костюмы достать было практически невозможно, а если они и появлялись в магазине и кому-то везло настолько, что удавалось купить один костюм, то за него надо было заплатить от пятисот до тысячи пятисот рублей (ежемесячная зарплата квалифицированного рабочего).
В 1937 и 1938 годах появилось много новых промышленных товаров, например пылесосы, взбивалки для яиц и тому подобные предметы; очереди за обувью, хлопчатобумажными и шерстяными тканями стали короче, магазины — чище, а обслуживание улучшилось.
Глава X
После трех месяцев ожидания, за которые я успел написать немыслимо плохой роман и немного выучиться японскому языку, мы решили, что надо что-то делать. Возможность работать в Магнитогорске, по всей видимости, исключалась. Власти сообщили нам, что Машино заявление будет рассматриваться, может быть, в течение нескольких месяцев.
Мы решили, что я должен ехать в Москву и постараться получить работу в качестве переводчика или секретаря у какого-нибудь иностранного корреспондента. Это означало, что придется на время расстаться с семьей, но казалось, что никакой другой альтернативы не было.
