Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.
– Не знаю. Я не считал. Может быть, десяток…
– Вот видите!
– Но он же воевал.
– Родной вы наш, а мы что делаем? Наша фирма взяла на себя все хлопоты. Цены умеренные. Вы же хотите получить орден? Хотите?
– Не уверен, – сказал я.
– Да бросьте! Все хотят. Отказываются единицы. Этот ваш, Солженицын!
– Почему мой? – обиделся я.
– Не хотите орден – пожалуйста. Почетные звания! – он указал на другой проспект.
Я раскрыл его. Каких только дипломов там не было! От почетного ветеринара и заслуженного деятеля культуры до член-корра академии и доктора наук гонорис кауза.
Расценки тоже были божеские. Почетным строителем можно было стать за смешную сумму в 50 долларов.
– А вот наша новинка! – он, явно гордясь, указал на следующий проспект. – Воинские звания! Запаса, конечно.
Я машинально раскрыл и этот проспект. Звания были самые разнообразные. От поручиков и лейтенантов до генералов и адмиралов. И даже генералиссимус в отставке. Это меня потрясло. Генералиссимус в отставке стоил 1000 баксов.
Я вдруг почувствовал острое желание быть генералиссимусом в отставке.
– Окей, – сказал я. – Пишите.
Он выхватил из кармана блокнот и авторучку.
– Я бы хотел быть, – начал я мечтательно, – генералиссимусом в отставке от инфантерии…
– Откуда? – переспросил он.
– Инфантерии.
– А что это такое?
– Не знаю. В литературе встречается…
– Двадцать процентов надбавки, – сказал он.
– Хорошо… Из орденов, пожалуй, «За веру, царя и Отечество»…
– А есть такой? – встревожился он.
– Нет – так сделайте. Вы фирма или нет? И орден Почетного легиона.
– Ширак должен подписать… – он почесал нос авторучкой. – Попробуем.
– Медаль «За взятие Урюпинска», – продолжал я, – почетные знаки «За дальний поход», «Готов к труду и обороне» первой степени, «Почетный донор» и… пожалуй, хватит.
Я увлеченно листал проспекты.
– Звание академика РАН… И знаете, еще что? – вдруг осенило меня. – Лауреат Нобелевской премии по физике. Я всегда хотел стать физиком.
– Сложный у вас заказ… – пробормотал он.
– А чего мелочиться? Пожалуй, всё.
Он достал калькулятор и подсчитал итог. Получилось 7400 баксов.
– Где вручать все это будем? – спросил он. – Учтите, в Кремле большие очереди, президент часто в разъездах.
– В офисе. Я человек скромный, – сказал я.
Он вынул из папки бланк договора с печатью и быстро его заполнил.
– Прошу задаток, – сказал он.
– Триста баксов, больше нет, – сказал я.
– Маловато. Ну да ладно… Попробуем, – ответил он. – Окончательный расчет при вручении.
Я подписал договор и отсчитал ему триста долларов. Он раскланялся и удалился.
А я тут же позвонил своему брату. Брат у меня – председатель Совета директоров одного крупного банка. Между прочим, Почетный гражданин Пловдива и кавалер медали «300-летие Петербурга».
– Слушай, – сказал я. – меня тут огорошили. Звонили из Администрации президента. Готовят Указ о моем награждении…
– А что ты удивляешься? Ты заслужил. Что дают? «За заслуги» четвертой степени?
– Бери выше, – сказал я.
– Ну не Андрея же?
– Нет, не его. Повышают в воинском звании. Генералиссимус от инфантерии.
– Не пизди, – грубо сказал брат. Он такой некультурный!
– А вот увидишь, они твердо обещали.
– А что еще они обещали?
– Орден Почетного легиона. Но это от Ширака. Академика РАН дают…
– Слушай, хватит!
– А спорим? – сказал я.
– Я готов 10 000 баксов поставить. Только где ты их найдешь? – сказал он.
– Договорились. У меня здесь свидетели, – я оглянулся на онемевших редакторов.
– Давай, давай… Остряк-самоучка, – сказал он и повесил трубку.
И что вы думаете?
Я теперь не только генералиссимус от инфантерии и кавалер ордена Почетного легиона, но у меня есть две тысячи шестьсот баксов разницы от спора с братом! Ордена, дипломы и удостоверения мне вручили в нашем офисе в присутствии всех сотрудников. Правда, я уже не мог остановиться и заказал у той же фирмы знаки «Инспектор ГИБДД» и «Почетный глухонемой», потому что на фуражку генералиссимуса как-то странно реагируют постовые, а журналисты совсем замучали интервью.
Спасибо!
20 января
Всем поздравившим меня с ДР – огромное спасибо.
Я вас люблю и желаю вам счастья.
И еще одна маленькая деталь.
Я иногда непонятно почему загадываю какие-то странные вещи.
Например, у меня была когда-то любимая чашка. И вот мне почему-то привиделось, что со мной все будет хорошо, пока эта чашка целая, а если разобьется – то мне будет плохо вплоть до потери жизни.
Это было такое дурацкое наваждение.
И я стал заботиться об этой чашке, чтобы она, не дай бог, не разбилась, я перестал пить из нее чай, я ее прятал и оберегал. Потом я стал думать, как бы ненароком избавиться от этой чашки, чтобы она исчезла, не разбиваясь, и я бы о ней забыл. И в результате она таки исчезла из моей жизни, пропала куда-то и перестала быть моей заботой.
Такие вещи иногда происходят.
И вот вчера, закинув очередной пост в ЖЖ и понимая, что в комментах к нему последуют поздравления, я вдруг подумал, что если комментов будет больше, чем 65 – число моих лет, – то их количество за сутки и укажет мне тот возраст, до которого я доживу.
Абсолютный бред, не так ли? И риск в этом определенный был.
Но часто бред имеет над нами власть.
Поэтому двойное спасибо.
Результат меня устроил.
Юрий Клепиков
24 января
Вчера заходил по делу Юра Клепиков, с которым знакомы давным-давно, работали вместе над незаконченной картиной Семена Арановича – он в качестве редактора, я – сценариста. Сейчас от практического кино отошел, «сидит в засаде», по его выражению, но ведет мастер-класс молодых сценаристов в бывшем Институте киноинженеров, а ныне, как водится, Академии кино и чего-то там еще.
Посидели, поговорили. Высидели проект издания к фестивалю молодых кинематографистов сборника сценариев его студентов с его напутственным словом. Фестиваль будет в апреле. Хочу уговорить его дать туда же его короткую неопубликованную повесть «Записки бывшего мальчика», которую давно хочу издать, но для отдельной книжки она мала, а никакого сборника для нее не нашел.
Спокойной ночи!
29 января
Вот так, очнувшись вдруг с похмелья и оглядевшись вкруг себя, поймешь, что повод для веселья был смехотворен. Не любя, не плача, не жалея павших, рожденных заживо пропасть, ты был один в кругу пропавших, хотя имел над ними власть. И в этой адской перестрелке, в дыму игрушечной войны, твои обиды были мелки, но их последствия – страшны. И те виновники удачи, и те, что сгинули во мгле, не ставили себе задачи, чтоб ты продлился на земле. Они беззвучным хороводом ушли полночною тропой, хоть иногда звались народом, но чаще все-таки – толпой.
