Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.
Допустим, я профессионально играю в футбол и при этом пишу стихи. Эти стихи читает мое близкое окружение – защитники, полузащитники, вратари, тренеры и массажисты – хвалят их, читают своим женам и говорят, типа, Масса – это наше всё.
А через них и другие футбольные и околофутбольные люди узнают об этих стихах, почитывают и похваливают, даже если они меня лично не знают. И когда эти стихи попадают к искусствоведам, те через них узнают о существовании этой интересной группы людей – футболистов и их фанатов. Узнают с литературной точки зрения, не с футбольной. То есть я внес в литературу не просто свои жалкие стишки, а целую премьер-лигу футбола вместе с первым и вторым дивизионами и болельщиками.
Это и есть новаторство.
О фантастике и фантазии
26 марта
Я не люблю фантастику, а люблю только фантазии. Как это ни странно, в фантастике собственно фантазий бывает очень мало, фантастический мир регламентирован гораздо более, чем мир реальный, поэтому часто скучен. Именно потому. что придуман без фантазии.
А реальный мир очень часто фантастичен, поэтому реализм фантазий – самый верный литературный метод, даже если никаких чудес в книге не происходит.
Рекомендация
6 апреля
Вчера в очередной раз проявил беспринципность и дал рекомендацию в Союз писателей писательнице N по просьбе издательства, где она издается. Меня довольно часто просят, и я чаще всего не отказываю, поскольку знаю, какие литераторы имеются в нашем Союзе.
У Приемной комиссии, где сидят наши заслуженные члены Союза, есть какие-то неведомые мне критерии профессионализма, по которым они производят отбор. Или того хуже – критерии художественности. В результате успешных авторов часто отвергают.
Вот и моя протеже – успешный молодой автор, издавший за последние два года штук шесть разных книг – и все достаточно большими тиражами. Автор коммерческий, как говорится, книги о новых русских и их женщинах. Написано нормально вроде. Я не читал, мне это не нужно.
Не читал я (а лишь заглядывал) потому, что для моего подхода к рекомендации в Союз это не требуется. Я не могу подгонять автора под свои представления о профессионализме и тем более – художественности. Мне достаточно того, что автор активно работает, его печатают и он существует профессионально. Значит, он достоин стать членом профессиональной организации писателей.
Писатель – это не тот, кто пишет, а тот, кого читают.
Даже если он мне и не нравится.
Самые миролюбивые
8 апреля
Вот если подумать, то алкоголики – самые миролюбивые и толерантные люди.
Допустим, я напишу, что алкоголики – исчадие зла, больные люди, потребую запретить пропаганду алкоголизма путем рекламы или кино, так тут же ко мне в журнал прибегут алкоголики и будут, посыпая головы пеплом, каяться, соглашаться со мной и требовать принудительного лечения.
А попробуй скажи что-то подобное о гомосексуалистах, так тебя в порошок сотрут.
Не говоря о фашистах, ксенофобах, представителях любых конфессий и даже наркоманах, которые по сути ничем от алкоголиков не отличаются.
Потому что алкоголики – они добрые и вечно виноваты.
Когнитивный резонанс
22 апреля
Сегодня я испытал редкое чувство присутствия при исполнении гениального произведения.
Расскажу по порядку.
На кинофестивале молодых в Доме кино я, проводил так называемый мастер-класс для молодых сценаристов. Это было небезынтересно (для меня), но совершенно не заслуживает упоминания рядом с тем, что случилось после.
После этого мероприятия я спустился в фойе перед зрительным залом и вдруг увидел там сидящего на диване композитора Олега Каравайчука. Это фигура совершенно легендарная, а равно экзотическая, одиозная и любая другая.
Это такой человек неопределенного возраста и пола, похожий на старуху в берете и в темных очках, маленький сухой, нелепый.
Он написал музыку примерно к 200 фильмам, хотя это для заработка, а кроме того 15 неисполненных симфоний и много чего еще.
Кстати, однажды он писал музыку к фильму по моему сценарию – «Переступить черту». Не думаю, что он об этом помнит. Лет ему примерно 80, как утверждает Юрий Клепиков.
Увидев его, я подошел к Наиле [Ямаковой] и спросил, знает ли она, кто такой Каравайчук? Она сказала нет. Тогда ты должна хотя бы его увидеть, сказал я, он этого заслуживает.
И повел ее к тому месту, где я его увидел, но там Каравайчука уже не было. Тогда мы вошли в зал, и Ю. Н. Клепиков нам сказал, что сейчас Каравайчук будет на сцене и что-то с его участием нам покажут. Мы уселись, я нашел в зале Каравайчука и показал Наиле. Она сказала, что он уже обратил на себя ее внимание, но она приняла его за странную старуху. Мы стали ждать.
Через минуту на сцену вышел киновед Олег Ковалов и сказал, что нам сейчас покажут фильм режиссера Эйзенштейна «Броненосец Потемкин» с музыкой Каравайчука. Если кто не знает – этот фильм был снят 80 лет назад и признан лучшим фильмом всех времен и народов. Немой, естественно. Когда-то к нему писали музыку многие, в том числе Шостакович. То есть не писали даже, а таперствовали.
Ну мы решили посмотреть кусочек и свалить домой.
Внезапно в зале раздался свист.
– Что такое? Кто это? – встрепенулся Ковалов. – Ах, это наш герой.
Да, это был сам Каравайчук, который, насвистывая, двигался к сцене в своем берете и черных очках.
Он взошел на нее, взял микрофон из рук Ковалова, а потом, свои высоким голосом известив, что он несколько стесняется, отвернулся от зала к белому экрану и стал рассказывать, как он написал эту музыку. «Музыка скучная, но когда я ее послушал второй раз, третий, пятый, восьмой… – я убедился, что она гениальна».
После таких заявлений хочется уйти, но мы остались.
Начался фильм и музыка – чистое фортепьяно (за роялем автор – в записи, конечно). Первые такты заставили меня вздрогнуть – это была первая часть «Лунной сонаты», которую я сам когда-то играл в возрасте 15 лет, – но после первых 6 нот она прерывалась совсем иными аккордами, и тут всё началось.
Мы все сидели, как прикованные, от начала и до конца. Более мощной музыки я не слышал, наверное, с тех пор, когда впервые слушал фортепьянного Бетховена. Фильм с этой музыкой был настолько захватывющим и драматическим зрелищем, что мне этого не передать. Этот странный, сухой, старый человек извлекал из рояля столь мощные звуки, что… нет, п…ц просто. Нет других слов.
Я понял, почему «Потемкин» – лучший фильм всех времен и народов. Раньше это ставилось мною под сомнение. Я понял, почему Каравайчука считают гениальным. Это было слышно.
Мы не смогли преодолеть волнения, которое испытали. Мы поехали ко мне домой с Ю. Н. и Наилей и там выпили бутылку виски, разговаривая исключительно об этом феномене. Ю. Н. нам рассказал многое неизвестное, он был знаком с Каравайчуком. Мы были счастливы. Это так редко бывает.
