Имбер Де Сент-Аман - Жозефина
Для того чтобы победить, Бонапарт нуждается в военной силе. Но как с утра еще до голосования сгруппировать войска вокруг него? Ведь 17-й парижский гарнизон не под его командованием! Он не военный министр. У него нет прав на командование. Как, не вызывая подозрений, на глазах у самого правительства собрать армию, которая должна будет его сместить? Под каким предлогом собрать штаб в особняке на улице Победы, а полки вокруг Тюильри? Уже давно офицеры парижского гарнизона выражали желание засвидетельствовать почтение Бонапарту. Принимается решение, что он их примет у себя 18 брюмера в шесть часов утра. Такой ранний час объясняется предполагаемым отъездом генерала. Три полка настойчиво добивались чести предстать перед ним. Они предупреждаются о том, что смотр им он проведет в семь часов утра того же дня. Еще ему нужен кавалерийский эскорт, чтобы пройти от дома на улице Победы до Тюильри. Предупрежден один из его самых преданных приверженцев, корсиканец, полковник Себастьяни, ему предложено быть в пять часов утра на улице Победы верхом с двумястами драгун из своего 9-го полка. Не испросив разрешения у своего верховного командования, Себастьяни решает так и поступить.
Таким образом, когда постановление о перемещении резиденции законодательного корпуса будет принято Советом Старейшин, Бонапарт направится в Тюильри в блестящем окружении штаба генералов и офицеров и эскортируемый драгунами. Там он получит верховное командование над всеми войсками парижского гарнизона, и ему будет поручено наблюдение за обоими Советами, которые разместятся на следующий день в Сен-Клу. 18-го днем принудят Барраса сложить полномочия, затем наступит очередь Сийеса и Роже-Дюко. Эти отставки деморализуют Директорию. В ее составе останутся только Мулен и Гойе, да и те под наблюдением у генерала Моро в Люксембургском дворце. Они уступят место новому правительству, конституция которого уже готова, и душой этой конституции является Бонапарт. Есть надежда, что Совет Пятисот не воспротивится этим комбинациям, и революция,
10. Жозефина 289 соблюдая видимость законности, произойдет без кровопролития. Что бы ни случилось, Бонапарт пойдет до конца. Если Совет Пятисот откажет ему в одобрении его действий, он решил обойтись без него. Капканы расставлены, и законность в них обязательно попадется. Все меры приняты, заговорщики говорят друг другу: «До завтра».
Глава XVIII
ДЕНЬ 18 БРЮМЕРА
Пять утра. Себастьяни, полковник 9-го драгунского полка, приказывает восьмистам драгунам занять сад Тюильри и площадь Революции, а сам с двумя сотнями драгун верхом направляется к особняку на улице Победы, где живет Бонапарт. В шесть часов появляется командующий дивизией Лефевр. Различным полкам отданы приказы, а он не поставлен в известность. Он удивлен, увидев драгун Себастьяни. Но Бонапарту не составляет труда убедить его присоединиться. «Вот, — говорит он, — турецкая сабля, которая была при мне, когда я сражался за пирамиды. Примите ее как один из самых бесстрашных защитников отчизны. Неужели вы хотите позволить ей пропасть в руках этих адвокатов? Они же ее потеряют!» Обрадованный Лефевр отвечает: «Если речь идет об этом, я готов. Нужно сбросить этих адвокатов в реку немедленно». Особняк и сад быстро заполняют офицеры в парадных военных мундирах. Один человек в гражданском костюме. Это Бернадотт. Не поддаваясь чарам Бонапарта, он повторяет: «Нет! Нет! Вы провалитесь. Я пойду в другое место, где, может быть, я вас спасу».
Пробило восемь часов. Входит женщина, это жена главы Директории, мадам Гойе. Накануне вечером ее муж получил письмо, принесенное юным Эженом де Богарне, следующего содержания:
«17 брюмера VII года.
Приходите, дорогой Гойе, вместе с женой ко мне на завтрак к восьми часам утра. Пожалуйста, не отказывайтесь. Мне нужно обсудить с Вами кое-что очень важное. Прощайте, мой дорогой Гойе, всегда рассчитывайте на мою искреннюю дружбу.
Ла Пажери-Бонапарт».На Святой Елене Наполеон признавался: «Гойе, этот бонвиван, часто приходил ко мне. Не знаю, ухаживал ли он за Жозефиной. Каждый день в четыре часа он приходил к нам… Я хотел, чтобы Жозефина любым способом заставила его прийти к восьми часам утра. Я заставил бы его, хотел он того или нет, присоединиться ко мне. Он был президентом Директории, и его участие многого стоило».
Гойе показался подозрительным такой ранний час. «Ты иди на встречу, — сказал он жене, — и скажи мадам Бонапарт, что я не могу прийти по ее приглашению, но что утром я буду иметь честь увидеть ее».
Увидев, что мадам Гойе пришла одна, Бонапарт хлопает глазами:
— Как, президент не пришел?
— Нет, генерал, он не смог.
— Очень нужно, чтобы он пришел. Напишите ему, мадам, и я прикажу отнести ваше послание.
— Я напишу, генерал, и у меня есть кому отнести письмо.
Мадам Гойе берет перо и адресует своему мужу следующее послание: «Ты правильно сделал, что не пришел, мой друг, все, что происходит здесь, указывает мне на то, что приглашение было западней. Я не замедлю вернуться к тебе».
Как только мадам Гойе отправила это письмо, к ней подходит мадам Бонапарт и говорит:
— По всему тому, что вы видите, мадам, вы должны догадаться о том, что должно неизбежно произойти. Не могу выразить, насколько мне жаль, что Гойе не ответил на мое приглашение. Ведь оно согласовано с Бонапартом, который желает, чтобы президент Директории стал одним из членов правительства, которое он предлагает создать. Уже одно то, что он послал с письмом моего сына, говорит о всей важности, которую он этому придает.
— Мадам, я возвращаюсь к мужу. Мое присутствие здесь излишне.
— Не буду вас удерживать. Когда увидите мужа, скажите ему, чтобы он хорошенько подумал и сами вместе с ним подумайте о предложении, которое мне доверено вам передать… Умоляю вас, употребите все ваше влияние, чтобы принудить его прийти.
Мадам Гойе возвращается в Люксембургский дворец, а Бонапарта оставляет окруженным офицерами всех родов войск. Они будут его помощниками в государственном перевороте.
Что же происходит в это время в Тюильри? В восемь часов начинается заседание Совета Старейшин. Слово берет Корне. Он говорит о заговоре, о стремящихся к террору. «Если Совет Старейшин, — говорит он, — не защитит отечество и свободу от самых великих потрясений, которые когда-либо им угрожали, пожар станет всеобщим… Невозможно будет предотвратить его всепожирающие последствия. Отчизна будет истреблена… Представители народа, не допустите этот пожар, не то Республика прекратит существование. А ее скелет окажется у грифов, которые будут вырывать друг у друга ее куски».
