Имбер Де Сент-Аман - Жозефина
Если верить Жозефине, то Бонапарт был самым ревностным патриотом, а те, кто осмеливался сомневаться в его гражданской доблести, были лишь злыми и завистливыми людьми. Она не считала себя ловкой, но была такой, а есть столько людей, считающих себя такими искусными, не будучи таковыми. Нужно признать, что многими великими людьми управляли женщины, или, по крайней мере, способствовали их величию. Более чем вероятно, что без Жозефины Наполеон не стал бы императором. Как ни стремился он запретить ей говорить о политике, приказывая ни во что не вмешиваться, от этого она не становилась менее полезной, более того, она была самой эффективной помощницей во всех его проектах. И в его отсутствие она ловко готовила плацдарм, где он должен был появиться хозяином.
Глава XXIV
БОНАПАРТ В ЕГИПТЕ
Тацит высказал мысль, что «Majore longinquo reverentia». Это можно было бы перевести следующим образом: «Удаление повышает престиж». Бонапарт стал исключительно эпическим персонажем. Пьедесталом его славы были пирамиды. Сорок веков их истории явились как бы прологом его легенды. Египет, Палестина, Сирия — какие прекрасные и знаменитейшие названия! Сколько и какие воспоминания они воскрешают: фараоны, святая земля, Христос, походы крестоносцев, Библия, Евангелие, освобождение Иерусалима! Бонапарт, который рядился в свое прославление как Тальма в свою римскую тогу; Бонапарт, который сказал: «Воображение управляет миром»; Бонапарт, который постоянно играл в великих драмах своей жизни и неустанно думал о жителях Парижа, как Александр — о жителях Афин, этот Бонапарт предугадывал, что такая экспедиция должна была произвести огромное впечатление на демократическое рыцарство, вышедшее из Революции и чувствовавшее в себе тот же пыл, ту же отвагу, ту же жажду приключений, что и средневековое французское рыцарство. Разве у крестоносцев было больше мужества и смелости, чем у товарищей по оружию победителя пирамид? Разве «золотая книга» подвигов предпочтительней и важней сборника реляций, куда вписаны неувядаемые имена стольких героев?
Обжигаемый солнцем, распаленный привычкой к победе мозг молодого генерала вынашивал великие планы. Нигде этот поэт действия не чувствовал себя так хорошо, как на древней египетской земле, на которой перед ним открывались огромные радужные горизонты. Даже после коронования, после Аустерлица он тосковал о земле своих мечтаний, когда он задумывал покорить Африку, Азию, затем Европу, зайдя с тыла. Его душе, терзаемой честолюбием, уже было недостаточно Плутарха. Его книгами стали Библия и Коран. Пропитывавшееся древнееврейской и мусульманской поэзией воображение титана хорошо себя чувствовало в бескрайних и неизведанных просторах. Позднее он расскажет мадам де Ремюза об ощущениях, которые он испытывал в этот странный период своей карьеры, когда ничто не казалось ему невозможным: «В Египте я чувствовал себя освободившимся от оков стесняющей цивилизации, я мечтал обо всем и видел средства исполнить все, о чем я мечтал. Я создавал религию, я представлял себя на азиатской дороге на слоне, с тюрбаном на голове и с новым Алкораном в руке, который бы я сочинил по собственному разумению. В своем предприятии я соединил бы опыт двух миров, тщательнейшим образом исследовав историю их с выгодой для себя, атаковав английскую силу в Индии и возобновив этим завоеванием свои отношения со старой Европой».
Какой непрерывный ряд ослепительных картин! Какое разнообразие! Сколько живописных и выразительных спектаклей: Нил, пирамиды, мамлюки, их ужасающая конница, которая разбивалась о батальоны, стоящие в каре. Триумфальный въезд в Каир, арабы, поющие молитвы в огромных мечетях: «Славим милосердие великого аллаха! Кто тот, что спас от морских пучин и от ярости врагов любимца победы? Кто тот, кто провел живыми и невредимыми храбрецов Запада? Это великий аллах! Великий аллах, который больше не сердится на нас!» Послушайте восточный диалог Бонапарта с муфтием среди пирамид.
Бонапарт. Слава Аллаху! Нет истинного Бога, кроме Бога, и Магомет его пророк. Хлеб, отобранный злодеем, превращается в пыль во рту у него.
Муфтий. Ты говоришь как самый ученый мулла.
Бонапарт. Я могу заставить спуститься на землю огненный шар.
Муфтий. Ты самый великий полководец, и твоя рука вооружена могучей властью.
С блеском величия чудо явил он.
Землю чудес он поразил.
Старые шейхи падали ниц пред умным эмиром,
Народ опасался оружья его.
Пред ослепленными он появился как Бог,
Как Мухаммед Востока!
Период пребывания Бонапарта в Египте принес и победы и неудачи. Если в определенные моменты его честолюбие и гордость возбуждаются до такой степени, что он считает себя не только покорителем, но и пророком, основателем религии, полубогом, в другие моменты он возвращен к реальности жестокими ударами судьбы. В его душе смесь упоения и грусти, неистовое стремление к славе и глубокое презрение ко всякой земной суете. Чувство меланхолии, испытанное уже молодым завоевателем во время итальянской кампании, возвращается к нему в Египте и захватывает его, может быть, еще более властно. О нем, этом чувстве, свидетельствует письмо, написанное брату Жозефу в Каире 25 июля 1798 года: «Из публикаций ты узнаешь о результатах сражений и завоеваний в Египте, которые достаточно спорные, чтобы добавить еще одну страницу к военной славе моей армии… У меня большие неприятности в семейной жизни, так как покрывало неопределенности полностью сброшено… Я очень дорожу твоей дружбой. Чтобы стать человеконенавистником, мне достаточно еще потерять тебя или оказаться преданным тобой. Это очень печально, так как чувства к этой особе по-прежнему в моем сердце. Купи, пожалуйста, к моему приезду мне деревню недалеко от Парижа или в Бургундии. Там я рассчитываю провести зиму, а, возможно, и быть похороненным, я так разочарован в людях. Я нуждаюсь в одиночестве и уединении. Известность наскучила мне, чувства иссушены, слава опостылела, и в мои двадцать девять лет я чувствую себя совершенно опустошенным. Мне не остается больше ничего, как стать эгоистом. Я хочу жить один в своем доме, и я его не отдам никогда и никому, кто бы то ни был. Но не знаю, для чего жить. Прощай, мой единственный друг, я всегда был справедлив к тебе»,
В Египте, как и в Италии, любовь и ревность раздирают сердце Бонапарта. Он сомневается в чувствах Жозефины, в ее верности, и это беспокоит его, мешает сосредоточиться на военных заботах. Воображение часто уносит его в Париж. Он забывает горизонты востока и часто видит маленький дом на улице Победы, и милый образ Жозефины предстает перед мысленным взором, всегда соблазнительный, но порой тревожащий. Он представляет, как она блистает в Люксембурском дворце, окруженная щеголями и поклонниками, которых, может быть, она отличает и поощряет. Послушаем рассказ Буррьенна, который оказался свидетелем одного из таких всплесков подозрений и гнева:
