Господи, напугай, но не наказывай! - Махлис Леонид Семенович

* * *

Ох, уж эта врожденная недоверчивость к семейным апокрифам! Да и как можно поверить в такое? Не иначе кто-то додумал, дофантазировал, доненавидел… Эдакая кухонная апофения. Пора прервать эту цепочку «домыслов». Давно что-то не баловался я журналистскими расследованиями. И вот через 65 (!) лет после сватовской трагедии я решил расставить точки над ï. Самое трудное, как я и предполагал, — установить архив, в котором могли бы храниться судебные дела по преступлениям коллаборантов. Датами, именами свидетелей и другими важными деталями я располагал. Но этого оказалось недостаточно. Выяснилось, что доступ к «рассекреченным» делам не реабилитированных грешников закрыт на 75 лет с момента судопроизводства. Исключение предусмотрено только для их ближайших родственников. А этого добра у меня хоть отбавляй. Да и сам я знатного роду-племени.

Добыть адрес архива и даже номер судебного дела оказалось проще, чем я ожидал. Прямая дорожка — самая короткая. Я написал письмо в Генконсульство Украины в Мюнхене и приготовился ждать ответа. Пресытившись скучной ролью лежачего камня, купил билет в Киев. Здесь-то все и решилось. После того, как я еще больше распрямил дорожку, можно сказать, по самую некуда. Высокопоставленный чиновник Службы Безпеки на Владимирской, куда я обратился едва сойдя по трапу, быстро понял, что на безпеке молодого государства моя просьба никак не отразится (у него дела поважней), и на следующий день вся папка была доставлена в Киев и передана мне на два часа прямо на ступенях центрального входа в СБУ. Единственное условие — никаких фотографий.

Привычка пролистывать все читабельное с конца — тут как тут.

Приговор:

Статья 54-1а. 10 лет в исправительных лагерях с последующим поражением в правах на три года без конфискации имущества. (Была у собаки хата?)

1992 г. — пересмотр. Приговор признан обоснованным и оставлен без изменений. Дальше допросы свидетелей — жен погибших братьев, соседки Татьяны Дзюбы, в присутствии которой дочурка скрябала донос под диктовку матери, сокамерника Кривоносов — Мараховского…

НАШ МАРТИРОЛОГ

Василий Кривонос

Лев Кривонос с сыном Абрамом, казненные гитлеровцами.

Зяма Болотин за месяц до гибели. 15 марта 1945 г.

Владимир Моисеевич Кривонос

Лев Махлис, 1940 г.

Григорий Матвеевич Кривонос

Через три недели я вернулся в Мюнхен. Здесь меня дожидалось письмо из консульства. В нем меня уведомляют, что в соответствии с действующим «законодавством» предоставление доступа к делу «не передбачається». Хорошо, что я предусмотрел непредусмотренное.

* * *

С началом Прохоровской кампании 1943 года похоронки пошли одна за другой. Дорогие имена оплакивали в Сватово, Харькове, Фергане, Воронеже, Москве. В следующей значилось имя Льва Махлиса — младшего брата моего отца.

Из всех наших фронтовиков вернулись лишь отец, его старший брат Захар, подполковник морской авиации, и Яков Крайчик. Из четырех братьев бабушки вернулись в Харьков Моисей и Матвей, потерявший к концу войны обе ноги. Ни пенсий, ни пособий. 600-граммовая пайка выдавалась только Махле Крайчик как жене фронтовика. На это жила вся семья. Из молодых Кривоносов уцелел лишь младший сын Матвея — Феликс. Но и его жизнь потрепала — не позавидуешь. После мобилизации Матвея 12-летнего Феликса с матерью эвакуировали в поселок Шарихан под Андижаном. Жили в кибитке. Там мать внезапно заболела и угодила в больницу. Мальчишку выгнали на улицу. Нашлись добрые люди, пристроившие его в детский дом. Там кормили. А когда парню стукнуло 14, направили работать на швейную фабрику слесарем по запчастям. После войны вернулись в Харьков. До декабря 48-го жил, как все — закончил ФЗО, поступил на завод. Один из друзей — Вовка Змич работал на обувной фабрике. Вскрылась недостача кожи. Решили списать на воровство. Нашли подставного свидетеля, тот показал на трех друзей, среди них — Феликс, который и знать не знал, где фабрика находится. Припаяли 6 лет и в апреле 49-го погнали по этапу на Северный Урал в Нижнюю Туру. Выдержал только благодаря доброму нраву — заводной был. Нет-нет, да лишнюю шлюмку кидали. Но и постоять за себя умел.

Последний удар по нашей семье нанесла гибель маминого единственного брата Зямы.

АВРУМ-ЯНКЕЛЬ

Дед был единственным после мамы родственником, который мной любовался, а не воспитывал. Он подолгу с интересом наблюдал за моей возней с очередным конструктором. Потом поощрительно заключал:

— А идише коп! Он будет инженером. Из него выйдет толк.

— А бестолочь останется. — Вставляла бабушка.

— Нет, — мечтательно резюмировала тетя Маня. — Он будет врачом. И будет нас всех лечить, когда мы будем старенькими.

Я не знал, кто такой «толк», но уже хорошо понимал, что врач из меня никакой.

Шолом Болотин, 1915 г.

Деду не удалось дать своим детям дельного образования. Два сына умерли. Дочери рано вышли замуж и стали образцовыми женами, что ценилось не меньше высшего образования. Теперь было самое время подумать о внуках. Мне дед тоже нравился, пока не лез целоваться. Его щеки, казалось, не знали ни опасной, ни безопасной бритвы со дня его, и уж во всяком случае, моего рождения. Особым уважением родни он не пользовался, главным образом, из-за репутации гуляки. Дядя Яша стеснялся его, тяготился этим родством, ворчал вслед тестю, но от стола не отказывал.

В конце 1911 года в процветающий Екатеринослав приехал из Белоруссии в поисках заработка молодой кровельщик Аврум-Янкель Болотин, один из пятерых детей в крестьянской семье Рухл и Шолома Болотиных, влачившей полунищее существование в местечке Шумячи Могилевской губернии, что неподалеку от Рославля.

Подвернулась работа в кузнице, за которую он немедленно ухватился. В первый же день на новом месте Аврум-Янкель сдружился с другим кузнецом, 27-летним Левой Кривоносом, а через неделю Лева привел приятеля в дом. Аврум-Янкель увлекся 19-летней сестрой друга и вскоре посватался к ней. Родители девушки Гителе и Зельман как могли противились браку — Аврум-Янкель был малограмотным. Но в конце концов им пришлось сдать позиции и примириться с желанием молодых. В 1913 году сыграли свадьбу. В 1914 году на свет появилась их первая дочь Махля (Манечка). Перебравшись в Харьков, Кривоносы поселились компактно. Большая часть сбилась в кучу в Торговом переулке, что на Лопанской стрелке, деля тяготы и радости, потеряв четкие различия между родными и двоюродными. Об этом периоде жизни они будут вспоминать до конца дней своих как о самом добром и счастливом времени. Сюда же Аврум-Янкель перевозит родителей. Пока старшие братья-Кривоносы — Давид и Лева заняты ратным делом, оставшиеся в тылу налаживают новый быт. Перед самой революцией Клара и Моисей напару вступают в РСДРП и сообща осваивают профессию щеточников-наборщиков. К ним присоединяются подтянувшиеся из Екатеринослава двоюродные братья Иосиф и Исаак Владимирские. Всей командой вливаются они в коллектив харьковской щеточной фабрики. Муж Аврум-Янкель Болотин не одобрял ее решения и прочно держался мелкобуржуазных предрассудков, пока ему не улыбнулось счастье в виде НЭПа. Он тут же сколотил артель по производству щеток, которая просуществовала несколько месяцев. После отмены НЭПа Аврум-Янкель наладил кустарное производство. При любой погоде и до самой смерти он будет набивать щетки и продавать их каким-то артелям, промкооперациям и непосредственно потребителям.