Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

Я хочу, чтоб меня позабыли,
Не жалея и не кляня.
Даже те, что когда-то любили,
Ведь любили когда-то меня.

Я хочу умереть одиноко,
Как последние годы жила.
Самым близким и самым далёким
Я всегда только лишней была.

Я хочу без упрямства и злобы
(Ведь ни друга нет, ни врага),
Чтоб за белым некрашеным гробом
В день унылый никто не шагал.

Я хочу, чтоб меня позабыли
(Ведь при жизни не помнит никто)
И чтоб к тихой моей могиле
Никогда не приблизился тот.

Пока горят на ёлке свечи
И глазки детские горят,
Пока на сгорбленные плечи
Не давит тяжестью закат,

Пока обидой злой и колкой
Не лжёт придушенная речь,
И пахнет детством, пахнет елкой
И воском разноцветных свеч, —

Я забываю все волненья
И завтрашний, тяжелый день,
И от весёлой детской лени
Впадаю в старческую лень.

Смотрю на детскую улыбку,
Склоняюсь к нежному плечу,
Не называю всё ошибкой
И даже смерти не хочу.

Всё пережить: холодный голос,
Мысль о бессмысленном конце,
И сквозь предательство и подлость
Пройти, не изменясь в лице.

От глупой и нестрашной раны,
От униженья и стыда,
Должно быть, никогда не встану
И не оправлюсь никогда.

Уже давно без слёз и злобы
Могу спокойно говорить,
Но не сумею (и за гробом)
Ни оправдать, ни позабыть.

Я эту боль приму навеки,
Не жалуясь и не кляня,
Боль о ничтожном человеке,
Который не любил меня.

Что скажу я маленькому сыну?
Чем себя посмею оправдать?
— Если я сейчас тебя покину,
Значит, я была — плохая мать.

Значит, сердцу было очень больно,
Значит, силы не хватало жить.
Значит, сердце стукнуло: довольно!
Как же быть?

Я оставлю не большую память
(Жизнь моя большою не была),
Вспоминая о покойной маме,
Будешь думать: «мама не могла».

Не согнись от первого страданья
(Еще много горя впереди),
А когда большим и сильным станешь —
Слабую меня не осуди.

Считать толково километры,
На карте намечая путь,
Учесть подъёмы. Силу ветра.
Что посмотреть. Где отдохнуть.

Решить внимательно и строго,
Что нужно брать с собой, что — нет.
Вязать пуловеры в дорогу
И чистить свой велосипед.

Мечтать о воздухе хрустальном,
О тишине лесов и рек,
О городке провинциальном,
Где будет ужин и ночлег.

И в настроении прекрасном
На карту заносить пути.
Пока не станет слишком ясно,
Что больше некуда идти.

Проходят дни — во сне, как наяву.
И с каждым днём устало стынет сердце.
Ласкает солнце влажную траву.
А я всё равнодушнее живу
И всё спокойней говорю о смерти.

Шумит в лесу весенняя листва
Над золотом неяркого заката.
Слетают с губ усталые слова…
Мне холодно. И руки без перчаток
По-зимнему я прячу в рукава.

Сгорают медленные дни.
И вдруг
Приходит неожиданная старость…
— За дни любви, за немощный недуг,
За очертания любимых рук,
За все слова… Ещё за слово: «друг»,
За всё, что у меня еще осталось.

Я всё люблю: лесную тишину,
И городов широкое движенье.
И, пережив последнюю весну,
Я в жизни ничего не прокляну,
Но и отдам её без сожаленья.

Есть такое слово: «не могу».
Глупое такое слово.
Словно стон, оно слетает с губ
В тишине отчаянья глухого.

«Не могу»… и слёзы на глазах,
Жалкие, беспомощные слёзы.
И отчаянье, и стыд, и страх,
И кому-то скрытая угроза.

Руки жалобно спадают с плеч
И висят безжизненно, как плети…
— Значит, больше нечего беречь,
Кроме призрачной мечты о смерти.

Но в каком-то дьявольском кругу
Сердце бьётся и тоскует снова…
Глупенькое слово: «не могу»,
Грустное такое слово.

Лета не было в этом году.
Лето кануло в тёмном бреду.

В жутком мраке пустых и бессолнечных дней,
Где теперь с каждым днём холодней.

Ты один в ореоле бесснежной зимы,
Где навеки несхожие мы.

Я одна в темноте, где надежда и ложь.
Ты в мою темноту не сойдёшь.

Лета не было в этом году.
А зимой я тебя не найду.

Вот прошла я, подобная многим,
(Так легко ведь идти за толпой)
По прямой и бесславной дороге,
С одинокой и бедной душой.

Жизнь прожить хорошо не сумела,
Ничего не оставила в ней,
Волоча своё слабое тело
Через толщу бессмысленных дней.

И печаль моё сердце тревожит,
Сердце, ставшее камнем давно:
— Что же я донесу Тебе, Боже,
Если мне ничего не дано?