Карл VII. Жизнь и политика (ЛП) - Контамин Филипп

Дело в том, что с 1418 по 1440 год и даже позже, до 1450 года, Карлу VII волей-неволей приходилось созывать множество Штатов, на которых иногда он лично председательствовал, но чаще делегировал это своему представителю. Фактически же, лишь однажды, в критический момент своего царствования, в июле 1428 года, он решил созвать в Туре "представителей всех сословий, как Лангедойль, так Лангедока и Дофине", чтобы обсудить главные дела "на благо королевства" [802]. На самом деле ассамблея состоялась в Шиноне в сентябре, как раз когда граф Солсбери начал осаду Орлеана. Штаты Лангедойля предоставили 300.000 турских ливров, Штаты Лангедока — 200.000. Обе ассамблеи воспользовались предоставившейся возможностью устно выразить свои "мольбы и просьбы". Впоследствии они были записаны. В отличие от жалоб Штатов Лангедойля, жалобы Штатов Лангедока сохранились до наших дней, вместе с ответами короля, датированными 11 ноября Шиноном. Они состоят примерно из тридцати статей, две из которых носят общий характер: король должен привлечь к себе "всех принцев своей крови и рода" и стремиться всеми "добрыми средствами" заключить мир с герцогом Бургундским. Другими словами, короля побуждали к прекращению раздоров и тому, что мы бы назвали "национальным единством". Особая просьба (общая с Лангедойлем), касалась коннетабля Франции, которого предлагалось держать "в доброй любви и послушании". Это был очень деликатный вопрос, поскольку все прекрасно знали о конфликте между Артуром де Ришмоном и Жоржем де Ла Тремуем, который в то время был главным советником короля. Другие статьи жалоб, специфические для Лангедока, показывают явное желание решать дела провинции на месте и с наименьшими затратами. Они касались свободы экспорта товаров, выбора честных служителей правосудия, методов сбора налогов, учреждения отдельного Парламента Лангедока и некоторых незначительных рекомендаций, касающихся чеканки монет. На каждую из этих статей король дал очень осторожный, краткий и весьма уклончивый ответ.

В другом случае, в конце 1439 года, собравшиеся в Орлеане Штаты Лангедойля, в связи с запланированной на следующий год дипломатической конференцией, получили разрешение, или думали, что получили, поднять вопрос о мире или войне с Англией — под этим они подразумевали, как далеко можно зайти в уступках. Предложение Штатов, которое можно назвать пацифистским, несомненно, шло вразрез тому, чего хотело бы большинство членов королевского Совета и привело к неожиданному результату — решению, соблюдавшемуся до конца царствования, больше не созывать такого рода ассамблеи и устанавливать размер налога в одностороннем порядке. Так, решение в 1449 году о разрыве перемирия с Англией было принято без консультаций со Штатами, а только после обсуждения в Большом Совете Карла VII.

Как свидетельствуют относительно хорошо сохранившиеся источники, наиболее последовательный и плодотворный диалог сохранялся между королем и Штатами Лангедока. Для периода 1422–1461 годов мы располагаем 25 сборниками прошений, либо в виде оригиналов, либо в виде копий. Например, в феврале 1451 года на открытии ассамблеи Штатов в Тулузе  епископ Каркассона, Жан д'Этамп, прочитал проповедь на тему Gratia et pax in vobis multiplicetur (Благодать вам и мир да умножится) [803], начав с упоминания о победе короля, который вернул своих подданных к истинному согласию. Далее, хоть и неявно, епископ призывал короля, теперь, когда Нормандия была отвоевана, подумать об английской Гиени. От имени Карла VII он попросил одобрить субсидию в 200.000 турских ливров. Делегаты от простого народа, ссылаясь на оскудение страны, вначале предложили только 50.000, но затем подняли планку до 100.000 турских ливров. Но духовенство и дворяне, заседавшие отдельно, предложили 126.000 турских ливров. Простой народ смирился и согласился на 120.000 турских ливров королю, плюс 6.000 турских ливров на содержание Парламента Тулузы, 5.000 турских ливров на подарки (вознаграждения различным влиятельным лицам), 5.000 турских ливров Аржантье (в то время Жак Кёр еще не был арестован), 4.000 королеве, 1.000 епископу Каркассона и столько же архиепископу Тулузы Пьеру дю Мулену. В общей сложности это составило 137.400 турских ливров. Приведем другой пример: в январе и феврале 1456 года в Монпелье проходила ассамблея Штатов под председательством епископа Пюи, Жана де Бурбона, в присутствии королевских уполномоченных Жана д'Олона, сенешаля Бокера, Жана д'Анне, королевского прокурора, и Отто Кастеллана, в то время управляющего королевскими финансами, людей авторитетных и опытных. На 32 "статьи с просьбами и мольбами" адресованными королю, которые были составленные не без лести за то, что он сообщил делегатам о своих "великих делах" и за заботу, которую он проявил для поддержания правосудия и надлежащей защиты своего королевства и подданных, ответ пришел только в июне того же года, когда Карл VII находился в Бурбонне. Одним из главных вопросов выдвинутых на обсуждение ассамблеи была просьба короля предоставить ему 130.000 турских ливров в качестве субсидии, сумма которой в конце-концов был снижена до 116.000. Очевидно, что король не остался равнодушным к "великой и неоценимой бедности и крайней нищете" своего народа, к "великой и прискорбной смертности", которая произошла в 1455 году и сопровождалась "великим бесплодием", к упадку торговли и даже к бесчинствам вооруженных банд, которые только что перебрались на Юг, причинив ущерб и графу Арманьяку.

Одной из причин созыва этих ассамблей была необходимость проинформировать делегатов об общей ситуации в стране, поскольку затребованные субсидии должны были быть направлены на решение конкретных проблем. Для историка это является возможностью показать, за что налогоплательщики не отказались платить. Это видно на примере Штатов Оверни. Собравшись в июле 1438 года в Исуаре, они предоставили королю 24.000 турских ливров в качестве своей доли субсидии в 200.000 ливров, взимаемой с Лангедойля, чтобы: 1. Позволить ему покрыть расходы, понесенных в связи с отвоеванием в предыдущем году Монтеро, Немура, Шато-Ландон и Шарни "и для изгнания из королевства англичан"; 2. Для продолжения военных действий; 3. Для содержании его двора, двора королевы и королевских детей. Кроме того,  1.000 турских ливров была выделена благородной герцогине Бурбонской (и графине Овернской). В 1439 году ассамблеями Штатов Оверни проходившими в Риоме и Клермоне выла выделена еще одна субсидия, на этот раз в размере 52.000 франков из 400.000 франков, предоставленных Штатами Лангедойля: в данном случае речь шла не только о выплате жалования войскам и содержании королевского двора, но и о финансировании посольства, которое должно было отправиться в Англию для заключения мира [804]. 60.000 турских ливров было предоставлено и в 1440 году, чтобы очистить страну от своих же солдат и отправить их воевать в Нормандию, а также на помощь Арфлёру и Монтивилье, плюс подарок в 1.500 турских ливров Дофину. В 1441 году речь уже шла о финансировании осады Понтуаза. В 1442 году были затребованы деньги для войны в Нормандии, а также вклада в выкуп за герцога Орлеанского, который был освобожден двумя годами ранее. В 1444 году Штаты Оверни, собравшись в Тьере, а затем в присутствии Дофина в Клермоне, выделили 40.000 турских ливров "для продолжения войны с Англией, которая необходима королю для заключения мирного договора и других дел". Похоже, Дофину пришлось конкретно разъяснять делегатам, на что нужны затребованные деньги.

Таким образом, даже скромные Штаты Оверни не побоялись потребовать объяснений куда пойдут их деньги. Отметим также протесты делегатов по поводу того, что графы Арманьяк и Пардиак, владевшие фьефами в этой провинции, запретили своим подданным делать взносы в предоставленную королю субсидию. С этой целью на фасады домов, жители которых считали себя освобожденными от налогов, были прикреплены таблички с гербами этих двух господ, запрещавшие королевским сборщикам налогов туда входить, а сержантам — преследовать этих людей [805], чье привилегированное положение было обидным, поскольку приводило к повышению налогов для всех остальных, ведь о снижении общей суммы налога для этой провинции не могло быть и речи. В связи с этим Штаты предложили обратиться к реестрам Парижской Счетной палаты, чтобы выяснить, какова была ситуация в то время, когда герцог Беррийский был также и графом Овернским. Карл VII, 17 января 1442 года, находясь в Брессюире, ответил, что он отправил распоряжение выборным должностным лицам и сборщику налогов, взимать налоги с людей, которые как утверждалось, были от них освобождены [806]. Надо сказать, что в данном случае это было в его интересах.